Услышав про тела, мать Джоэла побледнела.

– Инспектор, можно вас на минутку? Переговорить с глазу на глаз? – спросил Джоэл.

Хардинг кивнул, и они отошли в сторонку.

– Инспектор Хардинг, а вы уверены, что арестовали того человека?

– Сынок, если я взял его под стражу, значит на то были основания.

– Но ведь прошлой ночью Экстон спас мне жизнь!

– Нет, парень, он спасал собственную шкуру, – вмешался в разговор Фитч. – Знаешь ли ты, почему его отчислили с курса рифматики тридцать лет назад?

Джоэл покачал головой.

– Его отчислили, потому что он не мог совладать со своими меллингами, – пояснил Хардинг. – Отправлять такого рифматиста на Небраск было ни в коем случае нельзя. Ты же сам видел, насколько нестабильны его меллинги. Нарисованные столь небрежно, они не способны даже сохранять форму. И хотя Экстон сумел натравить их на тебя, управлять ими он не мог. И когда ты привел меллингов обратно, Экстону ничего не оставалось, кроме как отгородиться от них линиями запрета.

– И все равно мне не верится, – упорствовал Джоэл. – Инспектор, по-моему, мы допускаем ошибку. Знаю, он не любит рифматистов, но разве это веская причина для ареста? В наши дни их недолюбливает добрая половина островитян, и что с того?

– Этой ночью… – произнес Хардинг. – Можешь ли ты сказать, что Экстон выручил тебя, не колеблясь?

– Нет, – отозвался Джоэл, припоминая, как он упал, а Экстон продолжал беспомощно вопить. – Но ведь он был просто-напросто напуган! И в конце концов помог! Инспектор, я знаю Экстона, он не способен на такое!

– Джоэл, убийцы мыслят иначе, – заверил Хардинг. – Для нас они как закрытая книга. Недаром, когда ловят убийцу, в обществе возникает резонанс. Людей немало удивляет, а порой и шокирует весть о том, что под личиной их знакомца все это время скрывался безжалостный монстр. Это, конечно, информация строго конфиденциальная, но все-таки тебе я кое-что скажу. В ящике стола Экстона мы нашли личные вещи трех пропавших студентов!

– В самом деле?.. – опешил Джоэл.

– Да, – сказал Хардинг. – А в его комнате – целую кипу бумаг, исписанных гневными тирадами и яростными выпадами в адрес рифматистов. Там оголтелая ненависть и ничего, кроме… В общем, читать такое весьма и весьма омерзительно. По долгу службы мне приходилось сталкиваться с одержимыми, и я могу с уверенностью сказать, что Экстон – один из них. Это всегда тот, кого подозреваешь меньше всего. Несколько дней тому назад Фитч пришел ко мне и высказал свои опасения по поводу клерка. Кое-что заставило профессора припомнить историю с незадачливым рифматистом, которого в конце концов пришлось исключить из Армедиуса.

– Переписные книги, – кивнул Джоэл. – Я был у профессора, когда он вдруг наткнулся на запись об Экстоне.

– Да, точно! Переписные книги! – воскликнул Хардинг. – Каюсь, надо было сразу прислушаться к профессору! Само собой разумеется, я начал проверять клерка, но мое тайное расследование продвигалось не так быстро, как хотелось бы. Картина сложилась воедино только прошлой ночью, когда он покусился на твою жизнь.

– Вас осенило, когда вы узнали про нестабильных меллингов Экстона, так похожих на меллингов щелкопера?

– Не совсем. Меня осенило вчера днем в приемной ректора, когда ты беседовал с Фитчем. Он еще хвалил тебя за бесценную помощь с расследованием. А затем на тебя напали, и тут мой мозг усиленно заработал. Я спросил себя: у кого был мотив убивать? Это ж ясно, как белый день, ответил я сам себе: у того, кто слышал, как профессор тебя нахваливает! Экстон пытался нанести упреждающий удар, сынок. Должно быть, он боялся, что рано или поздно ты найдешь связь между ним и этим рифматическим символом. Вполне возможно, Экстон пронюхал о нем, когда твой отец только начал свои изыскания. Вероятно, он увидел символ, когда Трент пришел к ректору Йорку с просьбой профинансировать исследование неизвестной рифматической линии. Сомнения рассеялись окончательно, когда мои люди обыскали сначала ящики письменного стола здесь, в приемной, а затем и комнату Экстона… Мы обнаружили самые серьезные улики!

«Экстон… – покачал головой Джоэл. – Неужели он и вправду тот самый щелкопер?»

Осознание, что кто-то близкий – тот, кого он, казалось, хорошо знает и понимает, – настоящий злодей, приводило его в ужас не меньший, чем покушение на его жизнь.

«Нашли в столе личные вещи пропавших студентов…» – подумал Джоэл, холодея.

– А эти вещи… Может, он взял их по какой-то причине? Не знаю… Вдруг это как-то связано с расследованием? А может, он забрал вещи из общежития, чтобы послать родителям студентов?

– Йорк говорит, что ни о чем таком Экстона не просил, – сказал Хардинг. – Собственно, сомнений насчет виновности Экстона у меня нет. Я мучаюсь лишь вопросом, где могут быть дети? Не стану тебе врать, парень, я думаю, что похищенные студенты, скорее всего, уже мертвы и где-то закопаны. Нам придется допросить Экстона, и тогда мы узнаем все наверняка… Гнусная работенка! Чувствую себя ужасно, ведь все произошло по моему недосмотру! А какие у этого дела будут последствия, даже и представить страшно. Ректор Йорк возложил на меня ответственность, а я проморгал сына самого рыцаря-сенатора!

Джоэл, до сих пор не веря своим ушам, задумчиво кивнул. Что-то здесь было не так. А вот что именно, он никак не мог сообразить. Ему требовалось время, чтобы привести мысли в порядок.

– А когда Экстона будут судить? – спросил Джоэл.

– Еще очень и очень не скоро, – отвечал Хардинг. – Прежде чем дело дойдет до суда, минет не один месяц. Но имей в виду, тебе придется выступить свидетелем.

– А кампус? Вы собираетесь и впредь держать студентов взаперти?

– Как минимум еще неделю, – кивнул Хардинг. – Хочу присмотреться к остальным студентам-рифматистам. Как я уже сказал, арест подозреваемого – не повод расслабляться.

«Что ж, тогда и у меня есть время подумать, – размышлял Джоэл. – Судить Экстона пока не собираются, а кампус хоть и в мнимой, но безопасности…»

Джоэл решил, что с него пока хватит. Он был измотан, голова не соображала, а ведь впереди еще обряд инициации!

«Ладно, сначала разберусь с церемонией, – подумал он. – А затем, если выдастся минутка, постараюсь понять, что же не так с этим делом».

– У меня есть просьба, – сказал Джоэл. – Можно Мелоди посетит мой обряд инициации? Отпустите ее на сегодня?

– Ты просишь за ту рыжую бестию? – спросил Хардинг.

– Ага, – слегка поморщившись, кивнул Джоэл.

– Что ж, для тебя я готов сделать исключение, – согласился Хардинг и переговорил с парой офицеров, которые тут же умчались вызволять Мелоди.

Джоэлу ничего не оставалось, как ждать и с ужасом размышлять о том, каково сейчас Экстону в тюрьме.

«Шанс стать рифматистом упускать ни в коем случае нельзя, – подумал Джоэл. – Я должен пройти этот обряд. Если окажется, что я один из них, к моим словам, вероятно, прислушаются».

Пока Джоэл размышлял, на горизонте замаячила рыжая голова Мелоди, не заметить которую было просто невозможно. Когда полицейские подвели ее ближе, она со всех ног бросилась к Джоэлу.

Кивнув Хардингу, тот пошел ей навстречу.

– Молодой человек!.. – воскликнула Мелоди, тыча в друга пальцем. – У вас большие неприятности!

– Что такое?

– У тебя тут приключения, битвы с меллингами не на жизнь, а на смерть… А обо мне ты подумал? Почему не позвал с собой?

Джоэл закатил глаза.

– Нет, честно, с твоей стороны это было страшно непредусмотрительно, – не унималась Мелоди. – Зачем вообще заводить друзей, если не собираешься время от времени подвергать их смертельной опасности?

– Мне кажется, сейчас отличный момент, чтобы ввернуть твою любимую фразочку! Моя жизнь – сущая трагедия! – грустно улыбнулся Джоэл, присоединяясь к матери и профессору.

– Нет, тут впору выдумать какую-нибудь новую фразочку! – воскликнула Мелоди. – «Трагедия» такого эффекта, как раньше, уже не имеет. Что думаешь насчет «моя жизнь – сущий мрак»?