– Кто?

– Разумеется, ты!.. Если бы ты не пытался прошмыгнуть на лекции рифматистов… Если бы не вляпался в неприятности, я бы сейчас не бегала, как заводная, по всему кампусу! Профессор, вот ваше послание. В нем говорится, что ректор хочет видеть Джоэла у себя в кабинете.

– Меня? – удивился Джоэл. – Зачем?

– Что-то насчет твоих оценок, – пожала плечами Мелоди. – Ладно, мне пора возвращаться к своей скучной черной работе. Дел невпроворот! Увидимся за ужином?

Джоэл кивнул, и она выскочила за дверь. Он подошел и забрал послание, которое Мелоди заложила для профессора между книг.

«Оценки…» – рассеянно подумал Джоэл.

Ему бы встревожиться, но отметки заботили его в ту минуту меньше всего. На фоне происходящего учеба в академии казалась чем-то далеким и нереальным.

Послание было запечатано, однако Джоэл уже хорошо знал Мелоди, чтобы догадаться, что та прочитала записку от ректора. И в самом деле, конверт был сбоку аккуратно надорван.

– Наверное, я тогда пойду, – сказал Джоэл, возвращаясь за рюкзаком с книгами.

– Гм?.. – промычал Фитч, уже погрузившийся в книгу. – Ах да!.. Очень хорошо… Увидимся завтра!

По пути к выходу Джоэл бросил взгляд на стол профессора в попытке узнать, что же тот обнаружил в переписных перечнях. Похоже, внимание Фитча привлек листок с недавними выпускниками Армедиуса. Джоэл увидел свои пометки напротив фамилий двух студентов, умерших при невыясненных обстоятельствах. Их имена были ему незнакомы и даже не на слуху. Что же тогда…

Джоэл, как и в прошлый раз, едва не проглядел фамилию… Экстона! Имя конторского служащего находилось в верхней части списка среди прочих. Неужели Фитча заинтересовал Экстон? Или это просто совпадение?

Покинув кабинет профессора, Джоэл пересек лужайку и направился к зданию администрации. За последние семь дней академия изменилась. Полицейских стало значительно больше. Они проверяли документы и на станции монорельса, и у ворот при входе на территорию Армедиуса. Студентам-рифматистам так и вовсе запретили покидать кампус без сопровождения. Джоэл как раз миновал нескольких из них. Недовольные, они сетовали, что академия превратилась в настоящую тюрьму.

«Даже заядлые футболисты и те играют вяло, – отметил про себя Джоэл, шагая мимо поля. – Да и в рядах игроков народу как будто поубавилось!»

Большинство студентов общеобразовательного курса уже разъехались по домам. Родители забирали детей на летние каникулы, и администрация академии тому не препятствовала. И хотя во время последнего похищения погибли нерифматисты, в панику никто не впадал. Очевидно, что мишенью по-прежнему служили рифматисты, а потому обыкновенным студентам находиться за стенами академии было даже безопаснее.

После похищения Чарльза Кэллоуэя преступник – или преступники – затаился. Минула неделя наряженного ожидания. Люди гадали, что будет дальше? Кому грозит опасность, а кому нет? И конечно же, каждый задавался вопросом: кто следующий?

У центральных ворот академии Джоэл ускорил шаг. Снаружи собралась толпа протестующих. Их появление, наверное, было самым главным изменением в размеренной жизни Армедиуса. Многие потрясали плакатами: «Мы хотим правды!» и «Пыльники опасны! Пускай пылят на Небраске!».

Почти все островные газеты трубили, что в смерти четырех слуг Кэллоуэя повинны именно рифматисты. Одни авторы обличительных статей высказывали подозрения, что между кланами рифматистов началась война. Вторые говорили о заговоре. Третьи даже полагали, что рифматисты со своими обрядами инициации и бесконечными битвами за Небраск – грандиозная мистификация для поддержания власти монархической церкви.

Результатом трудов журналистов и явилась эта небольшая, но активная группа антирифматистов, устроившая пикет перед воротами Армедиуса. Джоэл не знал, как и воспринимать весь этот абсурд, хотя хорошего тут было мало. Он слышал, что ночью пикетчики разгромили несколько домов студентов-рифматистов, сейчас вынужденных жить при академии. К счастью, полицейским пока удавалось держать раздухарившихся демонстрантов на безопасном расстоянии от Армедиуса. Но это пока… Две ночи тому назад кто-то все же умудрился забросать территорию кирпичами, сплошь исписанными оскорблениями в адрес рифматистов.

Джоэл не хотел даже вникать в требования протестующих. Не сбавляя шагу, он прошел мимо, однако речевки преследовали его, точно навязчивая мелодия.

«Мы хотим правды!»

«Долой привилегии рифматистов!»

«Ваше место на Небраске!»

Джоэл поспешил к зданию администрации. Двое вооруженных винтовками полицейских, узнав его, расступились и пропустили внутрь.

– Джоэл! – воскликнула Флоренс. – Мы и не ждали тебя так скоро!

Несмотря на мрачные обстоятельства, светловолосая служащая не намеревалась впадать в уныние, поэтому пришла на работу в ярко-желтом платье и широкополой шляпе.

– Джоэл, в отличие от некоторых, парень исполнительный, – заметил Экстон, не отрываясь от дел. – У него и мысли не может возникнуть заставить кого-то ждать. Флоренс, если ты не знала, то это называется ответственность!

– Не будь занудой!

Джоэл глянул через конторскую стойку и увидел на столе у Флоренс газету. Заголовок кричал: «В Новой Британнии кризис!»

– Ректор сейчас с кем-то разговаривает, – сказала Флоренс. – Но он скоро освободится, ты не переживай.

– Как у вас тут дела? – спросил Джоэл, выглядывая за окном полицейских.

– Знаешь, да все как обычно! – сказала Флоренс.

– Я тебя не понимаю! – усмехнулся Экстон. – Всегда треплешься без умолку, а тут вдруг сама мисс сдержанность!

Флоренс зарделась и промолчала.

– По правде говоря, дела идут неважно. – Экстон отложил перо и взглянул на Джоэла. – Даже если не обращать внимания на тех дураков за воротами и полицейских на каждом шагу, дела идут из рук вон плохо.

– Насколько плохо? – поинтересовался Джоэл.

– Острова, где нет рифматических академий, подумывают исправить это упущение, – вздохнула Флоренс, складывая перед собой руки.

– Это плохо? – спросил Джоэл.

– Во-первых, упадет качество образования. Джоэл, дорогуша, Армедиус – не просто место, куда дети приходят учиться. Это еще и то место, куда взрослые со всех островов в округе приезжают зарабатывать деньги.

– Джеймстаун отличается от большинства городов, – пояснил Экстон. – Где еще ты увидишь египтян и чосонцев, работающих бок о бок? На многих других островах приезжих – пускай и американцев, но с другого архипелага – почитают за чужаков. А теперь представь, как изменится ход войны за Небраск, если шестьдесят рифматических академий начнут междоусобицу за то, кому какую часть острова оборонять? И это мы еще не берем в расчет, что выучены все эти новоиспеченные рифматисты будут каждый на свой лад. Сейчас существует всего восемь академий – и те не могут разобраться меж собой!

– Ты бы слышал, какими должны быть, по их мнению, эти новые академии! – воскликнула Флоренс, просматривая газету с Мэйнфорда – острова, расположенного к северу от Новой Британнии. – Газетчики уже рифматистов за людей не считают! Многие подхватили идею о том, что рифматистов учить общеобразовательным дисциплинам затратно и вовсе не обязательно! Пускай, дескать, тренируются и отправляются воевать на Небраск! Точно это не люди, а пули! Зарядил в ружье и стреляй!

Флоренс возмущенно прицокнула языком и вернулась к работе.

Джоэл у конторской стойки хмурился и молчал.

– А вообще, сами виноваты, – пробормотал Экстон себе под нос.

– Кто? – спросил Джоэл.

– Рифматисты, кто ж еще! – ответил Экстон. – Нечего зазнаваться. Тут у них тайна, там – привилегия. Джоэл, да ты только вспомни, как они с тобой обращаются! Отталкивают всех, кто им не ровня!

Джоэл удивленно поднял брови. В голосе Экстона определенно слышалась едкая горечь. Неужели это как-то связано с его учебой в академии?

– Как бы там ни было, их отношение к обыкновенным людям неприемлемо, – распалялся Экстон. – Люди, которым приходится самим платить за обучение детей, задаются вопросами, действительно ли рифматистам нужно посещать столь дорогие академии? А не слишком ли жирно получать пенсию до конца жизни?