Армедиус располагался в самом центре Джеймстауна, неподалеку от нескольких оживленных перекрестков. Вдали виднелись десятиэтажные здания, построенные из прочного кирпича. Некоторые дома украшала каменная облицовка или колонны. Тротуары вдоль них были узорно выложены булыжником. Иногда на кирпичах встречался оттиск Новой Британнии. Это был один из первых островов, века назад колонизированный европейцами, когда те обнаружили огромный архипелаг, получивший впоследствии название Соединенные Острова Америки.

Джоэл сначала подивился, сколько на улицах людей, а затем вспомнил, что сегодня пятница. В конце рабочей недели Харп-стрит оживала: здесь показывали спектакли и играли концерты. Рабочие в грязных рубашках и штанах прикладывали руки к кепкам, козыряя Мелоди: формой, выдававшей рифматистку, девочка вызывала их безоговорочное уважение. Даже джентльмены с тросточками, облаченные в безупречные костюмы и длинные пальто, а также их леди, сверкающие вечерними платьями, пускай и через раз, но кивали в знак приветствия.

«Интересно, каково это, когда каждый незнакомец признает тебя? Выказывает уважение?» – задался вопросом Джоэл. Прежде об этом аспекте жизни рифматиста он не задумывался.

– Поэтому тебе претит быть рифматисткой? – спросил он, неторопливо шагая в свете уличных фонарей.

– Что, прости? – переспросила Мелоди.

– Тебе претит слава рифматистов? – уточнил Джоэл. – То, как все смотрят на тебя? То, как относятся? Поэтому тебе не нравится быть рифматисткой?

– Отчасти да. Они как будто… все чего-то от меня ждут! И ведь многие всерьез возлагают какие-то надежды! Рифматистам, в отличие от обыкновенных студентов, оступаться нельзя: мы у всех на виду. Нам словно дают понять, что у нас нет права на ошибку. Кроме того, в рифматисты посвящают, только когда появляются свободные места. Один из нас прежде должен умереть. Рифматистов не может быть больше определенного числа. А что, если я стану никудышной рифматисткой? Получается, в наших рядах образуется брешь!

Они прошли под пружинным монорельсом. Джоэл оглянулся через правое плечо и увидел, как на станции Армедиус заводят поезд. Мелоди же шагала, сцепив руки и глядя перед собой.

– Это так на меня давит! – воскликнула она. – Я плохая рифматистка, и в то же время меня ведь избрал сам Мастер! А это, в свою очередь, подразумевает, что у меня есть способности! И все думают: раз я не справляюсь, значит плохо над собой работаю. Со всех сторон я постоянно слышу в свой адрес только критику!

– Н-да… – отозвался Джоэл. – Неприятно.

– Ага.

Он не знал, что и добавить. Неудивительно, что Мелоди так остро на все реагирует и чуть что обижается!

Некоторое время они шли молча. Между тем Джоэл подметил, что отнюдь не все прохожие взирают на Мелоди с почтением. Были и такие, кто прямо-таки зыркал на нее из-под козырька и что-то с неодобрением бормотал своему спутнику. Джоэлу и в голову прийти не могло, что зависть обыкновенных студентов к рифматистам может распространиться за стены академии и даже перерастать в глухую враждебность.

Спустя некоторое время они добрались до кафедрального собора в центре Джеймстауна. Это было величественное здание с широкими металлическими воротами и часами, чьи вращающиеся шестерни отсчитывали бесконечное течение времени. Крышу и карнизы украшали заводные статуи и гаргульи. Порой они вращали головами и взмахивали крылами.

Джоэл невольно замер. Архитектурное великолепие на фоне темнеющего неба завораживало.

– Ты не ответил на мой вопрос, – заметила Мелоди. – Почему ты так отчаянно стремишься стать рифматистом?

– Может, потому, что я упустил свой шанс?

– У тебя были точно такие же шансы, как и у всех остальных, – возразила Мелоди. – Обряд инициации и все прочее…

– Не совсем так, – сказал Джоэл, отворачиваясь. – Мой обряд проходил в декабре.

– Как это? – опешила девочка.

Джоэл тем временем двинулся дальше. Она догнала его, забежала вперед и попятилась, допрашивая его на ходу.

– Но ведь обряд инициации проходит в июле!

– Если только ты его не проворонил, – отозвался Джоэл.

– Как ты умудрился пропустить обряд?

– Ну… Из-за непредвиденных обстоятельств.

– Но ведь к декабрю составляются окончательные ежегодные списки новоиспеченных рифматистов!

– Да, я в курсе…

Озадаченная Мелоди развернулась и пошла с Джоэлом в ногу.

– Как это было?.. – вдруг спросила она. – Я имею в виду твой обряд инициации.

– Это же вроде табу?

– Так и есть. Но говорить-то буду не я, а ты.

– На самом деле рассказывать особенно не о чем, – отозвался Джоэл. – Одним декабрьским воскресеньем мы с матерью отправились в собор, где преподобный Стюарт окропил меня святой водой, помазал лоб елеем, а затем оставил меня молиться перед алтарем на пятнадцать минут. Ну а после мы вернулись домой.

– То есть ты так и не переступил порог палат инициации?

– Преподобный Стюарт сказал, что в этом нет необходимости.

Мелоди нахмурилась, но продолжать допрос не стала. Вскоре они очутились в торговом квартале. И хотя располагался этот маленький район на значительном удалении от Армедиуса, каким-то образом он все же процветал. По обе стороны улицы высились кирпичные здания с тентовыми маркизами и деревянными вывесками, раскачивающимися на ветру.

– Что-то я погорячилась, когда решила, что джемпер мне не пригодится, – поежилась Мелоди. – Тут у вас даже летом бывает прохладно!

– Неужто ты замерзла? – спросил Джоэл. – Ах да!.. Ты же из Флоридии!

– Здесь, на севере, жуткая холодрыга!

– В Новой Британнии еще тепло, – улыбнулся Джоэл. – А вот в Мэйнфорде!.. Вот там колотун!

– Что тут, что там! Зуботряска!.. – отозвалась Мелоди. – Я все больше склоняюсь к мнению, что вы, северяне, даже и не ведаете, каково это, когда по-настоящему тепло! Вы просто-напросто никогда не испытывали ничего подобного! За тепло вы принимаете то, что не слишком холодно!

– Разве не ты предложила отправиться за мороженым? – спросил Джоэл, забавляясь рассуждениями Мелоди.

– Так в кафе-мороженом будет тепло! – сказала она. – Или нет… В общем, я очень надеюсь, что там будет тепло! Кроме того, полагаю, никому не надо рассказывать, что мороженое – добровольное приятие холода, которое в конечном итоге оправдывает себя и дарит наслаждение. Это как с добродетелью. За добродетель – воздаяние! Однако прежде надо изведать страдания.

– Мороженое как метафора религиозного воздаяния? – спросил Джоэл. – Сильно!..

Шагая по мощенному кирпичом тротуару, Мелоди вдруг заулыбалась. Свет от жужжащих фонарей играл в ее темно-рыжих кудряшках и оттенял ямочки на щеках.

«Вот теперь, когда она не ведет себя как безумица… – подумал Джоэл. – Когда не вопит, точно потерпевшая, она очень даже милая!»

– А вот и оно!.. – Мелоди показала на кафе-мороженое и ринулась через улицу.

Джоэл припустил следом, правда двигался он гораздо осмотрительнее. Не хватало еще попасть под колеса снующих заводных повозок!

Кафе, судя по количеству народа, пользовалось популярностью. Никогда прежде Джоэл здесь не бывал. Впрочем, и в самом торговом квартале он был гостем нечастым. Разве мог он позволить себе что-нибудь купить? У него и денег-то не было! Всем необходимым их семью обеспечивала академия.

В кафе Джоэл сразу приметил нескольких студентов из Армедиуса, а у входа им повстречался Мэтьюс Ричардсон. Долговязый юноша был на год старше Джоэла и всегда относился к нему дружелюбно. Ричардсон вальяжно махнул рукой в знак приветствия, бросил взгляд на Мелоди, а затем подмигнул Джоэлу.

«Что ж… Если до этой минуты никто и не думал судачить о нас с Мелоди, то отныне, похоже, все изменится!»

Что об этом всем думать и как себя вести, Джоэл понятия не имел. Он подошел к Ричардсону, намереваясь поболтать, а Мелоди отправилась изучать меню.

Увидев цены напротив сортов мороженого, Джоэл остолбенел.

«Какой же я болван! Ну почему?.. Почему я опять не подумал своей бестолковой головой?»