— Не-е-ет, — растянула губы в самодовольной ухмылочке Тео. — Для нормальной охраны, да еще и на постоянной основе, деньги нужны. А Соннера сейчас на мели, и поступлений в ближайшие пару лет не предвидится. Но даже если он найдет деньги на охрану — кто будет работать на ферме? Уж точно не городские наемники. Придется либо искать новых слуг — а они заломят цену, либо… оставлять старых. Тех самых, которые работают здесь много лет, знают территорию как свои пять пальцев и лично заинтересованы в процветании бизнеса. Им просто некуда идти, если ферма все-таки обанкротится В городе не так уж много вакансий… Поэтому я предложила Соннере очевидный вариант. Он снова берет на работу уволенного скотники — или пастуха, простите, не помню точно, — увеличивает всем слугам жалованье и проявляет больше лояльности. А преданные работники со всем старанием приглядывают, чтобы на ферму не просочился чужак. Разумный компромисс, вы не находите?

— Хех. А вы умеете убеждать, благородная госпожа, — одобрительно кивнул дух. — Вам бы магазинчик какой открыть — быстро бы состояньице сколотили. И что же, Соннера действительно согласился?

— А у него был выбор? — вопросом на вопрос ответила Тео.

— Ну да, ну да… А если соврет? Вдруг опять беситься начнет?

— Тогда пуганем его — легонько, так, чтобы напомнить: враг не дремлет Ну, скажем, пусть куст винограда за ночь засохнет или… колодец — тот, что у дальнего забора — обмелеет. Сможете сделать?

— Я? Вы еще спрашиваете, благородная госпожа! Да я ему дом спалю!

— Ну зачем же. Дом палить — это не эффективно. Действовать надо аккуратно, ненавязчиво. Овцу с золотым руном не нужно резать — ее нужно осторожно стричь.

— Хе-хе-хе, — рассыпался дробным смешком призрак. — А у тебя толковая хозяйка, парень!

— Самая лучшая, — вздернул подбородок Том, и Тео с изумлением почувствовала, что краснеет. Гордиться тут было нечем — простейшая двуходовка не несла никаких рисков и давала практически гарантированный результат. За такую схему Тео себе бы и премии не выписала… Но у контрактного был такой гордый вид, как будто ее мелкая подтасовка действительно что-то значила.

Что-то важное.

Более, чем тройная плата за выполненный контракт.

— Так что, господин Грино, — Тео встряхнула себя, усилием воли сосредотачиваясь на работе. — Вы признаете, что я выполнила свою часть контракта?

— А чего ж нет? Признаю! — Грино плюнул себе в ладонь мутно отсвечивающей эктоплазмой. Не дрогнув ни единым мускулом на лице, Тео пожала призрачную руку, на мгновение погрузившись пальцами в холодную, морозными искрами покалывающую кожу ауру призрака.

— Тогда скажите, куда вы хотите переехать. Том сегодня же выкопает ваши пальцы. Один он зароет на ферме, чтобы вы могли приглядывать за ситуацией. А второй мы перезахороним хоть на центральной площади.

— Нет, на площади я не хочу. Давайте-ка лучше… — призрак задумался, выбивая пальцами неслышную дробь. — Давайте-ка… в «Кабанью голову». Выпить с парнями я не смогу, но хотя бы разговоры послушаю. Сухорукий Тоби такие истории рассказывает — лучше любого романа.

— Э-э-э… Я… Гхм, — неубедительно откашлялся Том.

— Что? — обернулась к нему Тео.

— Я… Ну… Подумал тут.

— И что ты подумал? — способность Тома превращать разговор в разновидность инквизиторской пытки вызывала у Теодоры желание подойти к контрактному и хорошенько пнуть его под задницу. Просто чтобы придать необходимое и достаточное ускорение.

— Ну… — Том покосился на призрака, на Тео, потом снова на призрака. — Я в этом, конечно, не разбираюсь. Поэтому, наверное, глупость скажу, но я тут подумал… Подумал я… — глубоко вдохнув, Том вскинул свою правую руку. — У господина Грино двух пальцев вот тут нет — пониже второго сустава. А значит, под крыльцом сейчас закопаны четыре фаланги. Мы обязательно должны пальцы целиком хоронить?

— Том, — торжественно объявила Тео и мстительно сделала паузу. И без того напряженный Том напрягся еще больше. — Том, ты гений. Отличная идея, мы обязательно попробуем! Господин Грино, ваши пожелания?

— Даже и не знаю… — нахмурился призрак. — Подумать надо.

— Может, храм? — наивно предложил Том, и Грино выпучился на него так, словно у контрактного вторая голова выросла.

— Совсем сдурел, парень?! Мне этой мозгоклюйки при жизни хватило. Нет, теперь я собираюсь веселиться вовсю. О, кстати! А закопайте-ка чего-нибудь во дворе у хромого Лео. Там парни часто собираются, чтобы в картишки перекинуться. Ну и последнюю косточку… — прищурился вдаль Грино. — Последнюю косточку давайте на большом холме закопаем. Там место такое есть, вроде обрыва… Тропинка, тропинка, потом сосна кривая — и поворот. Вот если не поворачивать, а прямо пойти, то холм как будто ножом обрезало… Мы с женой там сидеть любили. Так, чтобы на самом краю. Сидим, вокруг гляди — небо, лес вдалеке, поля внизу, город… Красиво. Так что вы извините меня, благородная госпожа, но придется вам прогуляться. Далековато, конечно — но вы жалейте. Красиво там очень. Вам понравится. Хех, — хихикнул вдруг Грино. — Тридцать лет назад я жалел, что отрезал два пальца. Теперь жалею, что не отрезал все пять.

Он грустно посмотрел на свою комолую руку.

Последнюю кость перезахоронить не успели. Большой холм находился далеко за городом, в предгорье. Идти туда нужно было часа три, а потом еще долго взбираться по неровному каменистому склону. Добросовестный Том предложил было отправиться на холм в одиночку, раз уж Теодора не желала заниматься ночным альпинизмом.

— Да ладно вам. Ну смотрите, какая ночь! Тепло, тихо — еще и светло как днем. Я быстренько туда и обратно сбегаю, кости прикопаю, а к утру буду дома.

— Глупости, — пресекла инициативу Тео. — Сколько Грино в винодельне просидел — два года? Три? Еще один день уж как-нибудь перетерпит. К тому же, насколько я знаю жизнь, в первую очередь Грино устремится в «Кабанью голову», потом — пойдет путать карты приятелям, а про жену хорошо, если через неделю вспомнит.

— Зря вы так, — опустил глаза Том. — Он жену любит.

— Но вспомнил о ней в последнюю очередь. Ты переоцениваешь силу любви, Том.

— А может, это вы ее недооцениваете? — зыркнул исподлобья контрактный, но на холм все-таки не пошел.

Ночь действительно была удивительно светлая. В постоянно озаренной неоновым светом Огасте Тео не замечала, как полнолуние меняет мир. Луна просто становилась круглой, потом таяла, потом снова отращивала литые полновесные бока. А внизу, на запруженных людьми улицах, все оставалось по-прежнему. Здесь, в Кенси, все было по-другому. Ночами на город опускалась густая, как чернила каракатицы, тьма, и редкие огоньки газовых фонарей мерцали в ней, как отражение неба в черном пруду. Когда Тео выходила на крыльцо, она погружалась в эту темноту, слово в глубокую воду, и мир вокруг нее сжимался до узенького золотого островка, рожденного трепещущим огоньком. Дальше, за его границами, начиналось бесконечное пространство тьмы, наполненное шорохами, невидимым движением, шепотом и вздохами. Стоя на крыльце, Тео представляла, что вот сейчас сделает шаг, другой, потом спустится по ступенькам и пойдет по узкой дорожке, раздвигая свечой темноту, как Моисей — Красное море.

Представляла. Но ни разу не отважилась даже подойти к ступеням.

Сегодняшняя ночь была совсем другой. Распахнувшийся на небе золотой глаз луны светил так ярко, что из-под ног тянулись хрупкие, полупрозрачные тени. Отмахавшая бог знает сколько миль по пыльным дорогам Тео должна была чувствовать себя измотанной — но почему-то не чувствовала. Нет, усталость была — но приятная, легкая усталость, которая вызывает желание присесть, вытянуть гудящие ноги, закрыть глаза — и представив себе прошедший день, гордо улыбнуться.

Уловив бархатный аромат свежесваренного кофе, Тео азартно завертела головой.

— Где это?

— Что? — не понял Том.

— Кофе. Где-то тут варят отличный кофе!

— И что? У нас дома свой есть.