И Теодора, и отоспавшийся на месяц вперед контрактный катер покинули с нескрываемым сожалением. Потом была еще одна пересадка в экипаж — на этот раз скромненький, тесный и душный, как фанерная коробка для обуви. Извозчик в широкой соломенной шляпе вяло помахивал длинным прутом, который призван был заменить кнут — но совершенно не заменял. Рыжие кургузые лошадки неспешно трюхали по дороге, увозя скрипучий тарантас все дальше на юг.
Тусклая бурая земля покрылась изумрудной травой, придорожные кусты оделась зеленью, и в них со сладострастным склочным многоголосием орали птицы. Дома в деревнях утратили присущую северным зданиями приземистость, обзавелись широкими окнами и легкомысленной драпировкой из вьюнков.
Канье Тео почувствовала за несколько миль. Город пришел к ней тишиной и запахом цветов, теплым ветром и дальним, почти неощутимым привкусом йода на языке. Чем ближе экипаж подъезжал к городу, тем меньше вокруг становилось невозделанных полей. Геометрически правильные квадраты рознились по цвету — светло-зеленые, темно-зеленые, салатовые, оливковые. Всходы покрывали землю, как густой ровный мех, или рассекали строгими полосами, между которыми просвечивал масляный, пропитанный солнцем чернозем.
Потом пошли виноградники — ровные ряды шпалер начинались у самой обочины и тянулись вдаль, за горизонт.
— Тепло тут, — попыталась завязать разговор Тео.
Клюющий носом контрактный нехотя приоткрыл глаза.
— Юг, — равнодушно пожал плечами он.
— Тебе не нравится юг?
— Работа везде одинаковая.
Грохоча колесами по брусчатке, экипаж въехал в маленький, сонный городок. Сложенные из дикого камня дома прятались от солнца под рыжими черепичными крышами, над которыми кружили ласточки. Присмотревшись, Тео увидела на грубых, как руки старухи, стенах хрупкие чашечки гнезд.
— Смотри! У них на домах живут ласточки! — восхищенно воскликнула она и тут же устыдилась нелепого детского порыва. Но контрактный, внезапно оживившись, ткнулся ладонями в стекло.
— Где? Точно! У нас такие же дома… были, — смешавшись, закончил он, неуклюже скомкав конец фразы.
— У вас жили ласточки?
— Ну да. Дом над рекой стоял, там мошкары много. Ласточки под балками гнездо подвесили и целыми днями гостинцы птенцам таскали. Они заботливые, ласточки. Добрые… — к концу мысли парень терял запал, как заводная игрушка с подсаженными батарейками, но Тео уловила закономерность. Если сразу же задать следующий вопрос — контрактный выдаст еще кусочек информации.
Конечно, в том случае, если вопрос будет безопасным.
Опасными считались вопросы о прошлом, о семье и о загадочной эпопее с кредитом. Когда разговор сворачивал в эту сторону, и без того немногословный контрактный окончательно переходил на односложные ответы.
И где она, эта хваленая радость человеческого общения? Да с гребаной Сири веселее болтать
— Много птенцов было? — подобрала нейтральный вопрос Тео, мысленно скрестив пальцы на удачу.
— Три, — контрактный все еще выглядывал в окно, провожая взглядом убегающие назад дома. — Потом, правда, один птенец из гнезда выпал, его кошка сожрала. А остальные — нормально. Оперились, потом вылетать начали. Вы птенчиков ласточки видели когда-нибудь? — спросил он.
Контрактный. Спросил. Про птенчиков.
Ошеломленная неожиданным успехом, Теодора мысленно дорисовала себе десяток баллов в квесте «Завоюй среди местных союзника».
— Ни разу не видела, — мгновенно соврала она.
Хотя почему, собственно, соврала? Вживую действительно не видела. А сериалы на Animal Planet — это несчитово.
— Они крохотные, где-то с палец длиной. А рты здоровенные, как печные трубы. И желтые вот тут, — быстрым жестом контрактный обозначил на лице что-то по типу улыбки Джокера. — Когда птенцы жрать хотят, то орут и рты разевают. Для родителей это прям как мишени. Бросают мух прямо в желтый круг, — он дернул губами, а в серых глазах вспыхнули искорки смеха. Тео охотно поддержала его, расхохотавшись, — и контрактный, неловко дернув плечами, все-таки отважился улыбнулся.
— Они забавные. Птенцы. Может, на вашем доме тоже гнездо есть. Тогда сами посмотрите.
— Подъезжаем, — подал голос извозчик. Экипаж повернул, проехал еще немного, углубляясь в прозрачную тень молодых сосен, и остановился перед невысоким чистеньким домиком. Он белел среди зеленых лужаек, словно кубик сахара-рафинада.
— Апельсиновая улица, дом двадцать три, — объявил извозчик.
— Какое странное название, — чтобы выбраться наружу, Теодоре пришлось опереться на руку контрактного. Ноги от неподвижного сидения затекли, и коленки предательски пытались выгнуться в обратную сторону. — Почему Апельсиновая улица? Здесь же только сосны растут.
— Может, раньше апельсиновые деревья были, — высказал предположение внезапно разговорившийся контрактный. Он все еще поддерживал Тео под локоть, и рука у него была жесткая, как стальные перила. — Сосны совсем молоденькие, их высадили лет семь назад.
— О. Понятно, — Тео окинула взглядом пушистые колючие метелки. — Жаль. Я бы оставила апельсины.
— Это да. Они вкусные…
— А шишки — не очень.
Контрактный недоуменно нахмурился, потом сообразил — и коротко улыбнулся немудреной шутке.
Томас, — почему-то вспомнила Теодора. Его зовут Томас. Том Макбрайд.
— Госпожа! Госпожа Теодора! — от дома уже спешил, опираясь на трость, крохотный старичок. Подхваченные ветром, реденькие седые волосы плыли над ним, как пух над одуванчиком. — Вот ваш ключ. Госпожа Альбертина мне написала — я все подготовил! Уборка, продукты, привез баллон газа — дом ждет вас!
Доковыляв до калитки, коричневой птичьей лапкой он протянул Теодоре ключ.
— Позвольте, я вас провожу, — бесцеремонно отпихнув контрактного в сторону, дедуля-одуванчик стремительно просочился в экипаж. — Тут всего два поворота, но кто знает, чего ожидать от этих наемных извозчиков? Я бы никогда не доверил свою жизнь и имущество случайному человеку. Как вы добрались? В целости и благополучии, без огорчений? Я так рад, так рад, — дробно закивал он, не дожидаясь ответа. — Ну что же ты стоишь, недотепа? Трогай! — он стукнул в оконце полированной рукоятью трости.
Извозчик хлестнул лошадей. Застывший в изумлении контрактный, захлопнув рот, бросился следом. В несколько длинных прыжков догнав экипаж, он ухватился за поручень и рывком подтянулся. Салон качнуло на рессорах, и в следующую секунду рядом с извозчиком появилась еще одна спина.
Теодора с облегчение выдохнула, а старичок, на секунду запнувшись, поглубже набрал воздуха в чахлую грудь.
— Какой неосторожный молодой человек! А если бы он оступился? А если бы испугал лошадей? Молодежь совершенно не думает о последствиях своих поступков. Моя дорогая, вы зря наняли такого юного слугу. Вам нужен мужчина постарше: разумный, дальновидный…
Под неумолчимый беличий цокот они проехали несколько улочек, выбравшись на самый край города. Последним в ряду, на изрядном удалении от других, стоял узенький двухэтажный дом. По красной покатой черепичной крыше скребла ветвями старая яблоня. В темно-зеленой листве там и сям белели распускающиеся цветы.
— Вот ваше новое жилище, дорогая! — неожиданно ловко выпрыгнув наружу, старичок подал Тео хрупкую, как пересохшая ветка, руку. — Скромное, конечно, но очень, очень уютное. Сегодня утром я лично прошелся по комнатам. Все в полной готовности, можете не сомневаться! Я даже продуктов вам припас. Свежайшие, самые лучшие, только что с рынка — а у нас на рынке вашей северной гадости не продают. Поверьте слову старого Гриоля. Бывал я у вас на севере, бывал… Ужасная погода, ужасная пища, и люди такие неприветливые… Это все от застоя желчи. Когда холодно и сыро, желчь всегда застаивается, но у нас такие дни случаются только осенью, и тогда мы хандрим. Но у вас этот кошмар постоянно! Нет худшего места для жизни, чем север. Вы правильно сделали, моя дорогая, что перебрались к нам.
Не переставая говорить, он резво тащил Теодору к широкому деревянному крыльцу.
