Кен не заметил, как его дыхание участилось, а дрожь в теле, ещё немного и выйдет окончательно из-под контроля. Кажется, теперь он понимал, почему ему с утра дали не такие убойные успокоительные, а к обеду не накормили новыми.
- В этом и заключается твоя изощрённая тонкая месть, да, Хардинг? Хочешь запереть меня в этих стенах на всю оставшуюся жизнь? Чтобы потом отыгрываться на мне до бесконечности, пока… пока не превратишь мои мозги в разжиженную кашу?
- Зачем же всё так драматизировать, Кен? Я просто хочу тебе помочь. Это моя прямая гражданская обязанность, которую я должен тебе оказать, как законопослушный гражданин нашей великой страны. За соответствующую плату, конечно же, но это банальные мелочи по сравнению со стоящими передо мной важными задачами. Ведь я намерен тебя вылечить, во что бы то ни стало и несмотря ни на что. И я обязательно тебя вылечу, Кен. Запомни мои слова и этот день, когда я их произносил. Я тебе помогу. Я. Тебя. Вылечу!
И не только, наверное, одни лишь слова.
Кену пришлось напрячься, чтобы сфокусировать взгляд на лице и глазах Хардинга. Чтобы увидеть в его участливом и таком искреннем выражении его истинную сущность. Настоящего Хардинга, того, кто разговаривал с ним вчера прямо и без обиняков…
- Её ты тоже вылечишь, Ник? – Вудард буквально прорычал свой вопрос, практически уже не соображая, что говорит и зачем вообще это говорит. – Мию ты тоже вылечишь? Ты ведь лечил её всё это время, да? Хотя и не здесь, не в этом своём отстойном бедламе.
Глаза Хардинга заметно напряглись, как и веки (одно, кажется, всё-таки даже дрогнуло из-за нервного тика). И, да. Он начал проступать сквозь эту дурацкую маску безупречно вежливого, не в меру заботливого и всезнающего доктора Хардинга. Настоящий Хардинг не сумел продержаться за ней более пяти минут.
- Ты прав, Вудард. – похоже, его голос тоже ощутимо понизился и совсем-совсем немножко огрубел. Самую малость. – Я действительно её лечил. Лечил её от старой хронической зависимости и сильного сексуального расстройства по имени Кеннет Вудард. Я лечил её от тебя… Только не успел вылечить, благодаря чему она её и убила. Ты её убил, Кен. Что обычно и делают любые, даже на первый взгляд совершенно безопасные болезни, когда обостряются и приобретают, в конечном счёте, необратимый летальный эффект. Вначале ты добил всю её иммунную систему, из-за чего она уже не могла больше тебе сопротивляться, а потом просто её прикончил. Или сожрал. Как сжирает свою жертву рак, добравшись до жизненно важных органов.
- Как приятно себя обманывать, да, Ник. – Кен слабо улыбнулся, но каким-то чудом всё же сумел это сделать, демонстративно расслабляясь и показывая всем своим видом, что это раунд проиграл вовсе не он. Потому что Хардинг сдал первым. Хардинг сорвался. По своему, но сорвался. – Даже страшно представить, как долго ты себя накручивал все эти годы и какие рисовал на мой счёт одержимые планы. Я почти польщен. Разве что не могу согласиться с предъявленными мне обвинениями. Потому что ты никогда не был доктором Мии. Палачом, садистом и отбитым на всю голову извращенцем, да, но не лечащим врачом. Отыгрывающимся на ней за все свои неудачи и слабости… Отыгрывающимся на ней за то, что она никогда тебя не любила и никогда не была твоей. И уже больше никогда ею не станет. Это-то тебя всегда и бесило, да? И бесит до сих пор. Скажи, только честно. Сколько раз ты представлял в своей конченной голове, как её убиваешь? Тебя это заводило? Возбуждало? Сколько раз ты уже совершил для этого попыток, но не доводил их до конца?.. И, какая для тебя теперь жалость, что она не видела твоего лица в тот момент, когда её сознание окончательно погасло. А ты бы очень этого хотел. Чтобы она видела… Видела, как ты её убиваешь.
- Вот уж никогда бы не подумал, что у тебя такое бурное воображение, Вудард. – и хотя Хардинг кривил губы в ироничной ухмылке, его взгляд выдавал его с потрохами. Кену всё же удалось задеть его за живое, особенно тоном голоса, нарочито спокойным и едва не вкрадчивым, как у истинного манипулятора-социопата.
- Боюсь, мне за твоим не угнаться. – Кеннет даже подмигнул, размякнув в своём кресле, как какой-нибудь гопник на лавочке в парке после нескольких глубоких затяжек самокрутки с аптечным каннабисом. – Но, знаешь… Я могу показать или переиграть это немного в ином ключе. Поскольку очень жаль тебя лишать подобной фантазии, так и не воплотившейся в жизнь по твоему сценарию. Она же больше не может посмотреть в глаза своей смерти. А вот ты… Ты очень даже да…
Наверное, этого вообще никто не ожидал в данный момент. Ни стоявшие у выхода санитары, ни сидевший за столом Николась Хардинг, ни даже сам Кен. Может оттого и среагировали совсем не так и не сразу, как нужно было бы отреагировать в подобных обстоятельствах. Просто дружно и синхронно (как и мало что понимая) дёрнулись на своих местах и… только.
Их всех буквально пригвоздило к месту. Парализовало. Словно всё это время Кеннет только тем и занимался, как гипнотизировал их дружную компанию, настраивая на нужную волну своего расслабленного голоса и на то, что в этом голосе звучало на самом деле.
Кажется, Хардинг успел очнуться только в тот момент, когда Кен каким-то абсолютно неимоверным и молниеносным образом запрыгнул на его стол, перед этим сорвавшись с кресла, подобно грациозной тени или анаконде, совершившей свой смертельный удар идеально выверенным движением, и…
3.16
Удивительным было уже только то, что Вудард ни разу не споткнулся и не совершил за всё это время ни единого неверного движения. Даже бахилы на его босых ногах не заскользили предательски по лакированной столешнице жертвенного алтаря Хардинга, когда он на неё запрыгнул и продолжил свой самурайский путь без единой запинки и остановки.
Ник только и успел, как поднять в защитном жесте руки и отстраниться назад. Совсем немного. Сколько хватало расстояния от края стола и до спинки его рабочего кресла. Он даже как следует удивиться или испугаться не успел, хотя, да, его заметно вылезшие из орбит глаза выдали его моментально. Как и его взгляд. Взгляд, который Кен уже никогда и ни с чем не спутает, поскольку видел его уже столько раз в глазах совершенно других людей.
Но теперь для него всё было иначе и по-другому. Ситуация была абсолютно иной. И он действительно собирался это сделать. Потому что должен был. Он должен убить Хардинга! Или по-своему вылечить.
Он налетел на него и впрямь подобно огромной анаконде, парализующей свою жертву ударом головы в грудную клетку или солнечное сплетение. Тут же нужно было с помощью веса своего тела повалить Николаса вместе с креслом на пол, что у Кена получилось, как по идеально отыгранным нотам, точно в такт и в точно выбранный для этого отрезок времени. Наверное, Хардинг тогда даже не понял, что вообще произошло, когда и как именно его опрокинули на край дорогущего ковра. Вернее, каким неимоверным образом Вудард его туда перетянул, когда ухватиться за грудки Ника обеими руками и без труда стащил того со спинки и сидения завалившегося под ними кресла. Ему даже для этого не помешал ни фиксирующий на талии кожаный пояс, ни пристёгнутые к этому поясу короткими отрезками цепей кандалы. Потому что у него получилось изловчиться до такой степени, благодаря чему он сумел дотянуться ладонями до горла Хардинга и обхватить его смертельной петлёй. Даже, скорее мёртвой петлёй.
Но, скорей всего, как раз эти кожаные браслеты и спасли Николасу жизнь, по крайней мере, в ближайшие минуты, поскольку в таком неестественном для себя положении Кен не сумел бы свернуть ему шею. Слишком неудобно. А вот насесть сверху на грудную клетку и обхватить предплечья Хардинга мощными, буквально стальными голенями – это да. Причём поза больше походила на попытку запихать в рот Ника то, что находилось у Кеннета между ног под животом, а не просто того придушить. Хотя нет. Когда оба санитара наконец-то очнулись и, оббегая с обеих сторон огромный стол, добрались до них, то увидели то, что и должны были увидеть. Сцену удушения и вовсе не наигранную. Притом, что лицо Вударда выглядело максимально сосредоточенным и ложно спокойным. Чего нельзя было сказать о Хардинге.
