Хотя, да, в голову ему уже ударило, и раскаляющийся адреналин побежал по жилам спасительным антидотом, расширяясь, разбухая и ощутимо пульсируя в каждой клеточке пока ещё лишь слегка задрожавшего тела.

- Мне тяжело повторять подобные угрозы, Кен. – сукин сын! Он даже поднял на Вударда свои искренне осуждающие глаза так, будто ему действительно было крайне неприятно это всё обсуждать, как и смотреть в лицо тому, кто ему ещё вчера писал такое. Нечто вопиюще ужасное и порицаемое исключительно всем цивилизованным обществом. – Я понимаю, что ты писал мне это, находясь в состоянии аффекта и, скорей всего, ничего подобного из того, чем там угрожал, и делать бы не стал. Но всё это уже коснулось очень личного. То, чего я не сумел проигнорировать, как профессионал…

- Ну и что же это такое? – кажется, Кен отчеканил каждое слово своего вопроса, стараясь говорить как можно спокойнее и не выдавать истинного на данный момент состояния. Едва сдерживаемого желания наброситься на Хардинга раньше предполагаемого времени. – Что я тебе написал, Хардинг?

Николас опять затянул с ответом и не потому, что набирался сил и смелости произнести заранее выученную им реплику. Он банально выжидал и одновременно отмерял температуру накала нервного напряжения у сидящего напротив Вударда, которое, подобно паровому давлению, уже ощутимо приближалось к критической отметке.

- То, что ты тем вечером поедешь в больницу к Мие и заберёшь её оттуда. Потому что не веришь, что она в коме и знаешь единственный действенный способ, с помощью которого ты намереваешься её разбудить. А вот что это за способ, этого я точно не стану произносить вслух.

На какое-то время перед глазами Кена всё исчезло… Или, точнее, смыло сильнейшей расфокусировкой, из-за чего перед взором поплыло абсолютно всё, на что он до этого смотрел, гулко запульсировав в такт бешено тикающей в голове часовой бомбы… Бомбы явно заложенной Хардингом и готовой в любую секунд разнести всё к грёбаным чертям вместе с самим Хардингом и Вудардом.

И кто после всего этого из них настоящий псих?

Ему пришлось каким-то неимоверным способом проморгаться и устоять перед сводящим с ума желанием сжать руки в трясущиеся кулаки. Он должен как-то успокоиться. Он не может позволить себе вестись на манипуляции Николаса, даже если и в самом деле собирался на того напасть. Все его действия должны быть хладнокровными, прагматично отточенными и иметь минимальные погрешности в ту или иную сторону, которые можно будет легко исправить в процессе…

- Я, так понимаю, - прохрипел Кеннет, медленно, очень и очень медленно, возвращаясь в чёткие границы окружающего его кабинета и зрением, и, наверное, тем же сознанием. – Когда ты посылал сам себе данное сообщение с моего сотового, то описывал, по большей части, собственные на этот счёт больные фантазии с желаниями?

Держи себя в руках Кен. Держи в руках и перестань вестись на провокации, подобно безмозглому прыщавому подростку с нестабильным гормональным фоном. И не вздумай рассматривать что-то на столе Хардинга. Там для тебя нет ничего интересного! Ни фотографий, ни чего-то того, что принадлежало Ей…

Но он уже зацепился краем глаза за парочку дорогих фоторамок из натурального дерева, ещё и повернутых под определённым углом так, чтобы на них были видны вполне просматриваемые очертания запечатлённых на цветных фотоснимках людей с обоих сторон стола. Зацепился едва не сразу, как только его вкатили в кабинет. Правда, при приближении действительно старался на них не смотреть. Мог лишь заставить себя отвлечься на руки Ника и самого Ника.

- О чём ты, Кен? – удивление Хардинга и в самом деле выглядело неподдельным. – Тебе требовалась помощь, и ты это подсознательно как-то понимал. Только не знал, как её попросить. А, главное, у кого её попросить. Считай, это и есть тот самый своеобразный крик о помощи, который я услышал и не сумел его вчера проигнорировать. Как правило, большинству людей нашего великого демократического общества друг на друга наплевать. Не напиши ты мне вчера, а кому-то другому, страшно представить, чем бы для тебя закончился твой вчерашний срыв. Я и, как минимум, двое сотрудников моей психиатрической клиники, тому прямые свидетели. Про миссис Аварино не ручаюсь, так как она была настолько напугана, бедняжка, что побоялась вообще выходить из своей квартиры, пока не дождалась полиции.

- Ты ещё и полицию успел вызвать?

- Это обычная формальность. Они должны были прибыть на место вызова, чтобы оценить обстановку и принять соответствующие меры. Когда они всё увидели и проверили, то согласились со мной касательно твоей ближайшей госпитализации в нашу клинику, где ты должен провести какое-то время под нашим бдительным наблюдением до установления окончательного диагноза и соответствующих рекомендаций по твоему лечению от наблюдающего за тобою врача.

- Как, оказывается, всё легко и просто. А с моим настоящим лечащим врачом ты уже созванивался? Ты же вроде как должен с ним проконсультироваться, как и получить от него копии моего последнего анамнеза.

- Конечно, Кен. Я соблюдаю абсолютно все законодательные и врачебные правила (включая этические), какие прописаны во всех государственных законах и даже в конституции. У меня никогда в этом плане не было никаких проблем ни с представителями правоохранительных органов, ни с инспекторами из прочих госинспекций. Наше заведение в этом плане считается безупречным и в какой-то степени даже показательным. Мы имеем только наилучшие рекомендации, как в элитном отеле премиум-класса. Я, конечно, не имею права нарушать свою врачебную тайну, но в нашей клинике успело побывать достаточно много людей, чьи имена известны далеко за пределами Соединённых Штатов. Ты должен радоваться тому факту, что ты попал именно сюда, ко мне, а не в какую-нибудь сомнительную психушку, содержащуюся за государственный счёт и куда пихают всех без разбору.

- Только не говори, что ты собираешься оплачивать все мои счета за лечение из своего собственного кармана.

Кажется, Кен до последнего не верил, что Хардинг над ним не стебётся и что всё это не более, чем большой и совершенно несмешной розыгрыш. Что его тут продержат не больше суток. Или же кто-то обязательно его отсюда вытащит в самое ближайшее время. Например, тот же Меллон или… отец Вударда. Иначе ведь и быть не могло, не так ли?

- Конечно, нет. У нас недешёвое содержание пациентов, зато самое лучшее и, можно сказать, передовое. Насколько мне известно, ты получаешь военное пособие или пенсию и должен иметь немаленькую медицинскую страховку, как бывший участник боевых действий? К тому же, мы обязаны связаться с твоей семьёй и ближайшими родственниками, чтобы поставить их в известность на твой счёт. И кто знает, может кто-то из них, например, твой отец, возжелает как-то подсобить и ускорить твоё лечение. Хотя ещё не факт, что оно займёт у нас всего пару недель или месяцев.

Он точно стебался. И это не могло быть правдой, даже если и звучало таковой со стороны. Но Кен действительно не мог ни к чему из услышанного как-то подступиться, чтобы отыскать спасительную для себя брешь и воспользоваться ею в дальнейшем. Он прекрасно понимал, что Хардинг подстрахуется в будущем везде, где только можно и невозможно, и тогда к нему вообще никто не сможет придраться, даже тот же Меллон.

- Пару недель или месяцев? – голос Кена так и не выровнялся, а в глаза периодически то и дело продолжало стрелять короткими очередями адреналина и, наверное, крови, так как зрение порошило красными пятнами, как если бы в него и вправду кто-то брызгал в лицо обжигающим кипятком.

- Это пока по общим оценкам. Но, поскольку ты тут находишься на принудительном лечении, то только лечащий тебя врач может устанавливать любые сроки твоего здесь пребывания – прописывать тот или иной курс лечения, заменять или продлевать изначальный и… Так далее и тому подобное. Если твой случай окажется более тяжёлым, чем выглядел изначально и, в какой-то степени, выявится крайне запущенным, кто знает… - Хардинг развёл слегка ладони в стороны в неоднозначном жесте, тут же вернув их обратно в прежний деловой замок. – Может на твоё лечение потребуются, как минимум, годы.