Что если и правда наладить с ним контакт? И поспособствовать Эдиковому продвижению по службе… Вот как все просто оказывается!
…Нет, просто не оказалось. Потому что Ремезов уцепился за мои последние слова, как пес за косточку.
— Как фамилия знакомого? В каком отделе работает? Что еще он обо мне говорит? О моих так называемых причудах?
Я растерялась от его напора. Ой, тут надо осторожно. Как бы не навредить Эдику! Придется показать свои дипломатические качества. Ну и женское обаяние включить.
— Неважно, кто он, — улыбаюсь очаровательно. — А говорит он о вас только хорошее. Вы эффективный и справедливый руководитель. С фантазией. Ваши методы управления… очень оригинальные.
— Какие именно?
Ох, ему мы в гестапо работать! У него шпионы раскалывались бы, как орешки.
— Ну… например… пение частушек для укрепления командного духа.
— Частушек? — Ремезов на миг как будто оторопел. Вздергивает густые брови, хмыкает. — А, ну да… Было дело. И какие же частушки вам запомнились? Ну-ка, напойте…
— Да я не помню уже… — пугаюсь я. — Забавные такие частушки, задорные! На рабочий лад настраивают.
— Мимо кабинета шефа я спокойно не пройду? — предлагает Ремезов. — Или: по реке плывет доклад из отдела кадров…
Он веселится от души. Глаза сверкают, лицо загадочное, даже игривое.
— Рад, что вам понравилось наше творчество. Что еще вам доложили о моих методах работы?
— Наказывать сотрудников занятиями в спортзале — тоже отличная идея.
— О да, я ей особенно горжусь! Коли ума мои гаврики не наберутся, так хоть мышцы нарастят. Да и за зал уплачено было, что ему простаивать зря!
— Это рачительный подход.
Ремезов довольно кивает, закидывает ногу на ногу, а руку опускает на спинку дивана. И его ладонь ложится аккурат за моей шеей. Я даже чувствую ее тепло.
Кажется, я польстила уместно. Умаслила. Ишь как довольно лыбится…
Пора осторожненько переходить к главному.
— Вы заставляете сотрудников выкладываться на все сто.
— И это непросто, заметьте.
— У вас получается! Ваши сотрудники днюют и ночуют на работе. У них даже времени на личную жизнь не остается.
— А зачем им личная жизнь? Чтобы они тратили ее на всякую ерунду?
— Что вы называете ерундой? Время, проведенное с семьей?
— Ага! — радуется Ремезов. — Вот теперь понятно. Вот вы к чему ведете! Ваш знакомый жаловался. Ябедничал. Наверняка называл меня сатрапом, который заставляет его вкалывать, как египетского раба. А ваш знакомый упомянул, что ему за это хорошо платят? Я никого цепями в офисе не приковываю. Кто хочет — тот работает. Кто не хочет — встает и уходит. Навсегда.
Проницательности Ремезову не занимать. Сразу вскрыл все мои планы и порушил мою тактику.
— Но у них же семьи есть… Личная жизнь! Они отказываются от нее ради повышения, ради премии.
— Это их выбор. Так как, говорите, фамилия вашего знакомого? Который встал перед этим непростым выбором?
Мотаю головой отрицательно.
— А у вас разве нет личной жизни? Вот ваша невеста… вы с ней много времени проводите?
— Два часа в неделю.
— Всего?! И она не возражает?
— А чего ей возражать? Мы проводим это время продуктивно.
— Но… а чем вы занимаетесь на досуге, Родион Романович? Какие у вас увлечения?
— Увлечения бывают в детстве. Когда нечем заняться и есть потребность в играх. А мне уже тридцать пять. Я хожу в спортзал, зимой иногда катаюсь на лыжах. Все как полагается.
— Но должно быть то, что дает жизни смысл! Не верю, что для вас это переговоры с заказчиками и выполнение плана поставок… Разве они зажигают в вас огонь вдохновения? Подстегивают фантазию? Заставляют сердце биться чаще, совершать глупости? Открывать новое? Не спать ночами от восторга?
Я так увлеклась, что сказала больше, чем хотела. Села на любимого конька и понеслась!
Господи, зачем я ему это все выкладываю? Разве ему интересно?
А ему интересно, еще как!
Он повернулся так, чтобы лучше видеть мое лицо, и слушает внимательно, хищно прищурив глаза.
— Слыхали, что бизнес и политика — это игры для взрослых? В них мы получаем все, что вы описали.
— Но не вы. Я помню, что вы сказали о мальчике, который мечтал покорять космос. А ваши причуды и частушки с сотрудниками показывают, что вам… скучно!
И тут Ремезов расхохотался. Громко, заразительно, хлопая себя по коленям.
— Какая вы ловкая особа! Хотел больше узнать о вас, а вместо этого вы меня допрашиваете. В душу лезете, за больное кусаете! Да еще так нахально. С вами интересно общаться, Таня. Никогда не угадаешь, что вы выкинете. Спасибо, Танюша, порадовали старого скучного бизнесмена.
— Может вам и скучно, но сами вы вовсе не скучный и не старый, — ловко вворачиваю лесть.
Ремезов замолчал и вновь принялся сверлить меня глазами. Я поежилась.
Взгляд у него острый, как испанский кинжал. Когда Ремезов смотрит на меня, в груди словно плюется искрами плохо законтаченный электрический провод. По нервам бегут острые импульсы, щекочут позвоночник, ускоряют биение сердца.
Какая опасная, магнетическая личность!
Пора от него бежать, пока дров не наломала.
А магнетический Ремезов закончил смеяться и заявил:
— Я все-таки голоден. Вы как хотите, а я за кофе. Вам тоже принесу. Сидите.
С этими словами он сорвался с места и ушел. Я получила возможность отдышаться.
Фух! Десять минут с ним пообщалась, и уже сыта по горло. Представляю, как с Ремезовым тяжело целый день в офисе! Бедный Эдик. Хотя он бета-самец, наверное, иначе это воспринимает. Радостно служит вожаку стаи.
Эх, ничем я Эдику помочь не смогла. Нет у меня бабушкиной хватки. Ремезова мне не переиграть и под свою дудочку плясать не заставить.
* * *
Хватаю буклеты и начинаю яростно обмахиваться. Ремезов меня в жар вогнал своими подколками и взглядами. Не человек, а огненный вихрь.
И перемещается со скоростью торнадо. Потому что вот и он, шагает с двумя стаканчиками в руках. Позади него — разнесчастная Крися. Наверное, мало кофе выпила.
— Капучино с одним пакетиком сахара и корицей, как вы любите, — объявляет Ремезов и сует мне стакан.
— Откуда узнали?
— Ваша подруга любезно подсказала.
Кристина еще больше сникает, словно жалея о своей любезности. На Ремезова поглядывает со страхом.
Да что он ей наговорил у буфета? Он что, под пытками у нее выведывал мои предпочтения? Колотил ее по спине, как меня давеча?
— Хотел еще добыть вам бутербродов, но потерпел неудачу, — докладывает Ремезов. — Остался только засохший сыр. Я им пренебрег. Он выглядел неаппетитно.
— Спасибо, кофе достаточно.
Ремезов заплом выпивает свой кофе — черный как деготь, наверняка эспрессо тройной крепости. Им, альфа-самцам и большим боссам, другой пить не полагается. И не дай бог испортить его каплей молока или крошкой коричневого сахара — вся стая будет выть и смеяться «Слабак! Сладкоежка!»
Ремезов сминает пустой стаканчик и сильным жестом отправляет в урну. А она в трех метрах от нас стоит. Но Вождь-меткая-рука не промахнулся.
Оглядывает зорким глазом редеющую толпу в зале и заявляет:
— Здесь становится скучно. Идемте, Татьяна.
— Куда?!
— В ресторан.
Молча таращу на него глаза. Вот это поворот!
— Уже поздно, время ужина. И мы не закончили наш разговор. Продолжим его в другом месте.
— Вы меня приглашаете в ресторан? — уточняю, но вопрос прозвучал как-то кокетливо, меня даже передернуло. Потому что я собираюсь наотрез отказаться.
Но Ремезов и тут меня обыгрывает.
— Нет. Не приглашаю. Если я вас приглашу, вы откажетесь, по глазам вижу. Поэтому смоделируем ситуацию иначе, — он щелкает пальцами, задумывается и изрекает:
— Вы голодны. Я чертовски голоден. У нас был сложный вечер. Нам обоим нужна еда и приятная обстановка, чтобы восстановить душевное равновесие. Поэтому мы идем в ближайший ресторан. Идем вместе потому, что мне нужно кое-что у вас узнать, а вам нужно кое-что от меня получить. Сугубо деловое, но приятное времяпровождение. Такая формулировка устроит?
