Прежде всего позвольте рассказать, как ведется охота на газелей с прирученными леопардами.
Кажется, я Вам уже говорил, что в Индии много газелей, очень похожих на наших молодых оленей. Эти газели ходят обыкновенно отдельными стадами, и каждое стадо, никогда не насчитывающее более пяти-шести голов, сопровождает всего один самец, которого можно распознать по цвету. Когда обнаруживают такое стадо газелей, то стараются показать его леопарду, которого держат прикованным к маленькой повозке. Это хитрое животное не бросается сразу за газелями, как это можно было бы думать, но поворачивается, уходит, прячется, пригибается к земле, чтобы подойти к ним поближе и застичь их врасплох. А так как леопард может сделать пять-шесть прыжков с прямо непостижимой быстротой, то, когда он чувствует, что газели близко, он бросается на них, душит их, напивается их крови и пожирает их сердце и печень. Если он промахнулся в прыжке, что с ним случается довольно часто, то он на этом успокаивается, да ему и бесполезно было бы пытаться настичь их, так как они могут бегать лучше и дольше, чем он. Тогда начальник охоты или приставленный к нему надсмотрщик очень осторожно подходят к нему, ласкают его, бросают ему куски мяса, отвлекают таким образом его внимание и надевают ему шоры, которые ему закрывают глаза; после этого они его снова привязывают на цепь к тележке.
Однажды во время похода один из этих леопардов выкинул забавную штуку, которая многих перепугала.
Стадо газелей очутилось среди проходивших отрядов армии. Это довольно обыкновенное явление, но случайно газели проходили недалеко от двух леопардов, которых, как всегда, везли на тележках. У одного из леопардов на глазах не было шор, и он сделал такой сильный прыжок, что оборвал цепь и бросился на газелей, однако промахнулся. Но газели не могли убежать, так как на них обратили внимание и стали со всех сторон кричать на них и толкать их. Одной из газелей пришлось снова пройти мимо леопарда и, несмотря на то что верблюды и лошади забили всю дорогу и вопреки обычной привычке леопардов не возвращаться вторично к ускользнувшей добыче, леопард бросился на газель и поймал ее.
Охота на нильгау, или серых быков, которые, как я уже сказал, похожи на лосей, не представляет собой ничего замечательного. Их окружают большими сетями, которые постепенно сдвигаются, и когда они оказываются в маленьком загоне, государь, эмиры и охотники входят в загон и убивают их чем попало — стрелами, короткими пиками, саблями и мушкетами. Иногда их убивают в таком большом количестве, что государь рассылает их четвертушками в подарок всем своим эмирам.
Охота на журавлей довольно занятна. Приятно видеть, как они защищаются в воздухе от хищных птиц. Иногда им удается убить нескольких птиц, но в конечном итоге, так как они менее ловки, несколько журавлей становятся добычей хищников.
Из всех этих видов охоты наиболее приличествующей для государя считается охота на львов. Она разрешается только государю и принцам, а другие могут ею заниматься лишь со специального разрешения. Но зато она самая опасная. Вот приблизительно как она происходит.
Когда государь выезжает в поход и сторожам, охраняющим охоту, удается найти где-нибудь убежище льва, то они привязывают неподалеку осла, которого лев, конечно, пожирает. После этого он уже не трудится искать другой добычи, т.е. быков, коров и баранов или пастухов, и отправляется на водопой, а затем возвращается в свое логовище и спит до следующего дня, когда для него на том же самом месте приготовляют другого осла, которого охотники привязывают так же, как накануне. После того как лев разлакомится таким образом и привыкнет ходить в одно и то же место, сторожа, если они узнали, что государь находится поблизости, привязывают осла, которому предварительно скармливают известное количество опиума, для того чтобы его мясом лучше усыпить льва. После этого они вместе с крестьянами окрестных деревень протягивают специально для этого сделанные большие сети, которые они постепенно сдвигают, пока не образуется маленький загон, совсем как при охоте на нильгау. Когда все приготовлено таким образом, государь на слоне, защищенном железными латами, подъезжает к сетям в сопровождении нескольких эмиров, восседающих на слонах, и большого количества гурзо-бердаров, едущих верхом на лошадях, и нескольких сторожей-охотников, идущих пешком и вооруженных короткими пиками. Государь, оставаясь по ту сторону сетей, стреляет в льва из большого мушкета. Лев, чувствуя себя раненым, идет прямо на слона, — такова уже его привычка. Но тут его задерживают большие сети, и государь стреляет в него из мушкета до тех пор, пока не убивает его. Однако во время последней охоты один лев перепрыгнул через сетку, бросился на всадника, убил его лошадь и убежал, но охотники настигли его и снова загнали в сети. Это происшествие вызвало невероятную сумятицу в армии. Нам пришлось три или четыре дня патрулировать около потоков, стекающих с гор между маленькими лесочками и полями, заросшими высокой травой, в которой не видно даже верблюда. Хорошо было тем, у кого были запасы провизии, потому что все пришло в полный беспорядок. Базары не могли раскинуть свои палатки, а деревни оказались далеко. Причина, почему нам пришлось так долго стоять на этом месте, заключается в следующем: у индийцев считается хорошим предзнаменованием, когда государь убивает льва. Но если ему это не удалось, то это очень плохое предзнаменование; тогда все убеждены, что государство находится в большой опасности, пока государь не добьется своего.
Эта охота сопровождается также большими церемониями: убитого льва приносят к государю на общее собрание эмиров; здесь его внимательно осматривают, тщательно измеряют и потом записывают в архивах, что такой-то государь тогда-то убил льва, такой-то величины, с такой-то шерстью, что зубы и когти у льва были такой-то длины и ширины и т.д. до мельчайших подробностей.
Я хочу еще сказать по поводу того, что мне говорили относительно опиума, скармливаемого ослу; один из лучших охотников уверял меня, что это только сказка, распространенная среди простонародья, а что на самом деле лев засыпает и без этого, после того как наедается до отвала.
Для перехода через большие реки, которые в этих местностях обыкновенно не имеют мостов, строят два понтонных моста, приблизительно на расстоянии двухсот-трехсот шагов друг от друга. Здесь умеют довольно хорошо связывать и укреплять такие мосты, а сверху на них набрасывают землю, смешанную с соломой, для того чтобы животные не могли поскользнуться. Опасно только входить на эти мосты и сходить с них, ибо помимо сильной давки, которая обычно бывает на мостах, от большой сутолоки и путаницы при входе и выходе — если почва оказывается зыбкой — образуются ямы. Туда попадают лошади и волы, несущие груз. Лошади и быки с грузом падают друг на друга, а по ним продолжают двигаться в невероятном беспорядке. Беспорядок был бы еще больше, если бы всем нужно было переходить в один день. Но обыкновенно государь разбивает свой лагерь на расстоянии полулье от реки, по ту сторону моста, и остается здесь день или два, а потом обычно устраивает лагерь по ту сторону реки, опять-таки не дальше чем на расстоянии полулье от моста, для того чтобы армия имела в своем распоряжении по крайней мере три дня и три ночи и могла более спокойно переправляться через реку.
Что же касается численности армии, то ее никак нельзя определить. Называют столь разные цифры, что не знаешь, какой верить. Я могу Вам сказать, что вероятнее всего, что в этом походе участвовало, считая воинов и всех прочих, не менее ста тысяч всадников и более ста пятидесяти тысяч животных — лошадей, мулов и слонов. Верблюдов имелось около пятидесяти тысяч; не меньше было быков и лошадок, которые везут зерно и прочую провизию бедных базарных торговцев, а также их жен и детей, потому что они подобно нашим цыганам тащат их повсюду с собой. К этому присоедините прислугу, так как надо принять во внимание, что здесь все делается при помощи слуг. Например я, хотя и числюсь по рангу только всадником с двумя лошадьми, лишь с трудом могу обходиться тремя слугами. Одни говорят, что вся армия насчитывает не менее трехсот-четырехсот тысяч человек, другие называют еще большую цифру, а некоторые меньшую. Для того чтобы точно определить ее число, нужно было бы пересчитать ее. Я могу сказать с уверенностью только одно, что число это огромно, прямо невероятно. Но ведь надо себе представить, что в походе участвует все население столичного города Дели, так как весь город живет только от двора и армии и ему приходится следовать за государем, особенно если поездка намечается продолжительная, как на сей раз. В противном случае населению пришлось бы умирать с голоду.
