Было бы также напрасно искать в Дели мастерские с искусными ремесленниками. Этим город не может похвастать не потому, что индийцы неспособны успешно заниматься ремеслами. Они в них даже преуспевают, и в Индии можно видеть людей, имеющих склонность к этому делу, которые сами, без учителей и инструментов, делают очень красивые вещи. Они так ловко подражают европейским изделиям, что с трудом заметишь разницу. Даже, например, наши ружья делают здесь очень красиво и прочно. Я видел здесь такие золотые изделия, что вряд ли их исполнили бы лучше европейские золотых дел мастера. Я часто также восхищался красотой, приятными красками и тонким рисунком их картин и миниатюр. Особенно меня поразило изображение сражений Акбара, сделанное одним известным художником на щите. Говорят, что он семь лет работал над этим замечательным произведением. Отсюда видно, что индийским художникам нужны только хорошие учителя и знакомство с правилами искусства, чтобы усвоить надлежащие пропорции и умение передавать выражение лица, что им почти никогда не удается. Отсутствие в Дели хороших ремесленников, по-моему, объясняется не недостатком дарования, а тем, что рабочих здесь презирают, с ними обращаются грубо, хотят иметь все по непомерно дешевой цене. Если какому-нибудь эмиру или мансабдару требуются услуги ремесленника, то он посылает за ним на базар и потом платит, сколько ему заблагорассудится; ремесленник должен еще благословлять свою судьбу, если его в конечном счете не угостят корра. Откуда же у бедняги будет охота стараться? Он думает только о том, как бы поскорее спихнуть с рук работу и получить то жалкое вознаграждение, которое даст ему возможность раздобыть кусок хлеба. Поэтому совершенства в своем ремесле достигает только тот, кто состоит на службе у падишаха или какого-нибудь могущественного эмира и работает только на своего хозяина.
В крепости находится сераль и другие дворцовые здания, но не ищите здесь Лувра или Эскориала. Эти здания совсем не похожи на наши и, как я уже сказал, не должны быть похожи. Достаточно того, что они обладают великолепием, соответствующим местному климату.
Входы в крепость не представляют собой ничего замечательного, за исключением двух больших слонов, сделанных из камня и стоящих по обе стороны главных ворот. На одном из этих слонов водружена статуя Джемела, знаменитого раджи Читора, а на другом — статуя его брата Польты. Это — отважные герои, которые вместе со своей еще более отважной матерью доставили столько хлопот Акбару и которые при защите городов, осажденных Акбаром, выказали такое благородство, что предпочли погибнуть вместе со своей матерью в вылазках против врага, чем подчиниться завоевателю[128]. За столь исключительное благородство даже противники сочли нужным воздвигнуть им памятники, которые бы напоминали о них. Эти два больших слона с восседающими на них героями производят довольно сильное впечатление и внушают почтительный страх. Когда вы входите через ворота в крепость, перед вами открывается большая, широкая улица, разделенная на две части каналом с проточной водой. По обеим сторонам улицы тянутся длинные «диваны», или возвышения, вроде тех, какие есть у нас на Новом мосту. Они вышиной в пять-шесть футов и шириной в четыре фута. По краям «диванов» расположены аркады. На этих длинных «диванах» сидят всякие контролеры и другие мелкие чиновники и отправляют свои обязанности; здесь им не мешают лошади и народ, который ходит внизу по улице. Ночью здесь сидят мансабдары, или эмиры низшего ранга, которые несут дежурство. Вода в канале течет в сераль, там расходится во все стороны и потом попадает в крепостной ров. Вода доставляется сюда из реки через канал, прорытый в пяти-шести лье выше Дели в полях и даже в скалах, что стоило немало труда.
Другие ворота крепости тоже ведут к длинной и довольно широкой улице, которая, как и первая, имеет «диваны» по обеим сторонам, причем вдоль «диванов» устроены вместо аркад лавки. Собственно говоря, эта улица представляет собой базар, очень удобный во время сезона дождей и летом благодаря длинной и высокой сводчатой крыше, которая ее покрывает. Воздух и свет проникают сюда через широкие круглые отверстия в крыше.
Кроме этих двух улиц, в цитадели имеется еще много маленьких улочек, как по правой, так и по левой стороне; они ведут к помещениям, где эмиры несут караульную службу по очереди, раз в неделю, в течение суток. Помещения эти можно назвать великолепными, так как эмиры всячески стараются украшать их за свой счет. Обыкновенно тут имеются большие «диваны», т.е. возвышения; перед ними открывается цветник; в цветнике маленькие каналы с проточной водой, маленькие бассейны и фонтаны. Эмирам, находящимся на дежурстве, не приходится заботиться о пище, — они получают все в готовом виде от государя, и им остается только принимать присылаемые блюда, что делается с большими церемониями: полагается троекратный таслим, т.е. выражение признательности и благодарности, для чего нужно повернуться лицом ко дворцу государя, приложить руку к голове и затем опустить ее до земли.
Кроме этого, имеется еще много «диванов» и палаток в разных местах, которые служат в качестве канцелярий для разных чиновников.
Большие помещения, называемые карканэ, служат в качестве мастерских для ремесленников. В одном помещении заняты вышивальщики, работающие под надзором мастера, в другом — вы увидите золотых дел мастеров, в третьем — живописцев, в четвертом — лакировщиков. В других помещениях работают столяры, токари, портные, сапожники, мастера, вырабатывающие шелковые ткани, парчу и тонкие материи, из которых делают тюрбаны, пояса с золотыми цветами и женские панталоны столь тонкой выделки, что при известных обстоятельствах их хватает только на одну ночь, хотя они часто стоят по 10-12 экю, а иногда и больше, если они красиво вышиты иглой.
Все эти ремесленники приходят каждое утро в свои карканэ и работают весь день, а вечером возвращаются к себе домой. Так тихо течет их жизнь, и никто не стремится улучшить положение, в котором он очутился по рождению. Вышивальщик воспитывает своего сына вышивальщиком, сын золотых дел мастера становится золотых дел мастером. Городской врач воспитывает сына так, чтобы он стал врачом. Никто не берет жен иначе, как из своей профессии, и этот обычай почти столь же строго соблюдается магометанами, как и индусами, которым он прямо предписывается законом. Многие красивые девушки вследствие этого остаются старыми девами, между тем как их родители могли бы найти им хорошую партию, если бы согласились отдать их в менее благородные семьи, чем их собственные.
Когда вы пройдете все только что упомянутые места, вы увидите ам-казе. По-моему, в нем есть что-то величественное. Это широкий квадратный двор с аркадами, похожий на нашу Королевскую площадь, с той лишь разницей, что аркады в ам-казе не имеют над собой строений, и каждая аркада отделена от другой стеной; однако есть маленькие дверцы, которые ведут из одной аркады в другую. Над большими воротами, расположенными посреди одной из сторон двора, имеется обширный «диван», доступный со стороны двора и носящий название нагар-канэ. Он называется так потому, что здесь хранятся трубы, или, вернее, гобои и кимвалы, на которых играют в известные часы дня и ночи. Для уха европейца, который недавно прибыл сюда, эта музыка звучит довольно странно, потому что десять или двенадцать гобоев и столько же кимвалов гремят одновременно. Один из гобоев, именуемый карна, имеет полторы сажени в длину, а его нижнее отверстие никак не менее фута. Из кимвалов, которые сделаны из меди и железа, некоторые имеют по крайней мере сажень в диаметре. Вы можете себе представить, какой шум идет из нагар-канэ. Вначале, признаться, эта музыка совершенно оглушала меня, и я не мог вынести этого шума. Но чего не сделает привычка? Вот уже много времени, как я нахожу эти звуки весьма приятными, в особенности ночью, когда я лежу в постели далеко от нагар-канэ на своей террасе. Эта музыка кажется мне торжественной, величавой и весьма мелодичной. Этому не приходится удивляться, потому что у этой мелодии есть свои правила и свое чувство меры, к тому же здесь имеются превосходные музыканты, с детства обученные играть на этих инструментах; они прекрасно умеют смягчать и понижать резкие звуки гобоев и кимвалов таким образом, что получается симфония отнюдь не неприятная, если ее слушать на большом расстоянии. Поэтому нагар-канэ расположено на возвышении и довольно далеко от апартаментов государя.
