Шестой факт касается тех, которые преданно служили Аурангзебу и которых он почти всех сильно возвысил; во-первых, он назначил, как мы уже говорили, дядю своего, Шаиста-хана, губернатором и начальником армии в Декане, а затем губернатором Бенгалии, Мир-хана — губернатором Кабула, Калилулла-хана — губернатором Лахора, Мир-Бабу назначил в Аллахабад, Ласкер-хана — в Патну, сына Алаверды-хана, бывшего при Султан-Шудже, — губернатором Синда, Фазл-хана (Фазель-хана), который ему сильно помог своими советами и своей ловкостью, он сделал «хан-изаманом», что значит главным управляющим царского дома, Данешменд-хана — губернатором Дели, а так как он постоянно занят науками или иностранными делами, то Аурангзеб в виде особой милости и привилегии освободил его от ежедневного двукратного посещения собрания для приветствия падишаха, как этого требует старый обычай, притом без всяких вычетов из жалованья, как это сделали бы с другими эмирами, если бы они пропускали эти собрания. Он дал Дианет-хану губернаторство Кашмира, маленького государства, почти неприступного, которым Акбар завладел хитростью; это маленький земной рай Индии, который имеет свою историю, написанную на его языке. У меня имеется ее сокращенный перевод на персидский язык, сделанный по приказанию Джахангира. В этом государстве был длинный ряд правителей, очень древних, иногда столь могущественных, что они покорили Индию до Цейлона. Правда, Аурангзеб сместил Неябат-хана, который отличился в битве при Самугархе и Каджуа, но ведь не следует тоже постоянно попрекать своего государя оказанными ему услугами. Относительно негодяев Малик-Дживана и Назара мы знаем, что первый получил награду по заслугам; про второго же никто не знает, что с ним сталось.
Что же касается Джасвант Сингха и Джай Сингха, тут встречается затруднение, в котором я постараюсь разобраться. Один взбунтовавшийся язычник из Биджапура сумел захватить несколько важных крепостей и морских портов падишаха; он называется Шиваджи (Сева-Джи) — это человек доблестный, очень осторожный, отважный и крайне предприимчивый; он наделал Шаиста-хану в Декане больше хлопот, чем король Биджапура со всей своей армией и со всеми раджами, которые обыкновенно соединяются с ним для общей обороны. Смелость его дошла до того, что он задумал похитить Шаиста-хана и всю его казну на глазах всей армии в городе Аурангабаде. Он довел бы свой замысел до удачного конца, если бы не был открыт: он проник ночью с отрядом решительных людей в покои Шаиста-хана; сын хана был убит при попытке защищаться, а сам хан тяжело ранен; что касается Шиваджи, то он вернулся целым и невредимым. Неудача не отбила охоты у этого бесстрашного человека к отважным предприятиям, и он затеял другое чрезвычайно смелое и опасное дело, которое удалось ему гораздо лучше. Отобрав две или три тысячи человек лучших своих войск, он без шума отправился с ними в поход, распуская по дороге слух, что это едет раджа ко двору. Когда он подошел к Сурату, знаменитому и богатому индийскому порту, то вместо того чтобы пройти мимо, как он уверил встреченного им главного начальника деревни, он бросился в город, где оставался около трех дней, рубя всем руки и ноги, чтобы заставить их признаться, где скрыты сокровища, разыскивая, делая обыски, забирая все, что возможно, или сжигая то, что нельзя было унести. После этого он беспрепятственно вернулся к себе с грузом на несколько миллионов в золоте, серебре, жемчуге, шелковых материях, тонком полотне и других дорогих товарах. Джасвант Сингх был заподозрен в сношениях с Шиваджи по поводу этих двух предприятий. По этой причине Аурангзеб отозвал его из Декана, но тот, вместо того чтобы отправиться в Дели, ушел в свои владения.
Я забыл сказать, что во время разграбления Сурата Шиваджи как набожный человек пощадил дом достопочтенного отца Амвросия, капуцина и миссионера, и сделал распоряжение, чтобы его не грабили, так как, говорил он, я знаю, что отцы-франги — добродетельные люди. Он пощадил также дом покойного делаля, или главного маклера голландцев, узнав, что тот широко раздавал милостыню. Пощадил он и дом англичан, и дом голландцев не из набожности, как те дома, но потому, что они прекрасно защищались и держались стойко, особенно англичане, которые успели привести людей с нескольких кораблей, стоявших на рейде; они делали чудеса и даже спасли несколько домов, лежавших вблизи. Особенно отличился тут один еврей, прибывший из Константинополя с очень ценными рубинами, которые он собирался продать Аурангзебу, и спасшийся из рук Шиваджи. Вместо того чтобы признаться, что у него есть драгоценные камни, он предпочел три раза стоять на коленях под топором, занесенным над его головой. Но нужно быть евреем, закоренелым в скупости, чтобы спастись таким образом.
Что же касается Джай Сингха, то Аурангзеб уговорил его согласиться на назначение его командующим армией и отправиться в Декан, послав с ним Султан-Муаззама, но без всяких полномочий. Джай Сингх прежде всего довольно энергично осадил главную крепость Шиваджи, и так как он более, чем кто-либо другой, был мастером вести переговоры, то сумел уговорить его сдать крепость по соглашению, не доходя до крайнего истощения, и привлек его на сторону Аурангзеба против Биджапура. Аурангзеб провозгласил его раджей, взял под свое покровительство, а сыну его дал очень значительную эмирскую пенсию. Несколько времени спустя, имея намерение начать войну с Персией, Аурангзеб написал Шиваджи несколько любезных писем, восхваляющих его щедрость, способности и выдержку, и убедил его с помощью Джай Сингха прибыть к нему в Дели. Там родственница Аурангзеба, жена Шаиста-хана, бывшая в то время в Дели, приложила все усилия, чтобы повлиять на Аурангзеба и убедить его задержать человека, убившего ее сына, ранившего ее мужа и разграбившего Сурат. И вот однажды вечером три или четыре эмира окружили палатки Шиваджи. Однако он сумел ускользнуть ночью переодетым. Это бегство наделало много шуму при дворе, все обвиняли старшего сына раджи Джай Сингха в содействии бегству. Джай Сингх, немедленно получивший сведения, что Аурангзеб страшно разгневан на него и на его сына, перестал являться ко двору и день и ночь был настороже, опасаясь, что Аурангзеб воспользуется этим предлогом, чтобы наброситься на его владения и захватить их; затем он покинул Декан и отправился охранять свои владения, но по дороге, дойдя до Бурханпура, умер. Тем не менее Аурангзеб не только не выказал холодности и раздражения его сыну, но послал к нему утешить в смерти отца и назначил ему ту же пенсию. Это только подтверждает мнение многих, что Шиваджи убежал с согласия Аурангзеба, который не мог удержать его при дворе, так как все женщины были слишком возбуждены против него, видели в нем человека, обагрившего свои руки в крови их родственников.
Однако вернемся назад и рассмотрим Декан; это — область, которая вот уже сорок лет как является театром военных действий, и много раз служила поводом для раздоров между Великим Моголом, королями Голконды и Биджапура и несколькими другими мелкими государями. Разобраться в этом можно только при условии ознакомления с важными событиями, происходившими в этой стране, и с положением государей, которые ею управляют.
Весь громадный полуостров Индостан, если провести линию от Камбейского залива до Бенгальского около города Джаганнатха и оттуда до мыса Коморин, за исключением некоторых горных местностей, был менее чем двести лет назад под единой властью государя, который, таким образом, был очень могущественным[126]; в настоящее же время он разделен между несколькими государями, исповедующими к тому же разные религии. Причиной этого разделения послужило то, что раджа, или король Рамараджа (Рамрас), последний из владевших всем полуостровом, слишком возвысил бывших у него трех грузинских рабов, назначив всех трех губернаторами — первого над большей частью тех земель, которые теперь занимает в Декане Великий Могол, — около Доулатабада от Бидара, Паранды и Сурата до Нарбадара; второго — над всеми прочими землями, которые в настоящее время входят в Биджапурское королевство, и наконец третьего — над всем, что входит в королевство Голкондское. Эти три раба стали очень богатыми и очень могущественными, их поддерживали многие моголы, состоявшие на службе у Рамараджи, потому что они все трое были магометанами, шиитской секты, как персы (они не могли принять закон язычников, даже если бы они сами того хотели, потому что язычники верят, что закон их дан только им); они наконец взбунтовались по общему соглашению, убили Рамараджи и вернулись каждый в свою провинцию, приняв там титул шаха, или короля. Потомки Рамараджи, не чувствуя себя достаточно сильными против них, удовольствовались тем, что удержались в одном округе, именно в той области, которую называют в просторечии Карнатик, а на наших картах Виджаянагар (Бизнагер), где они являются раджами по сей день, а все прочее государство разделилось тогда же между всеми этими раджами, наиками и царьками, которых мы там видели. Эти три раба и их потомки все время держались в своих королевствах потому, что они были в постоянной связи между собой и поддерживали друг друга в больших войнах с моголами. Но когда они стали заботиться каждый только о своих владениях, то скоро почувствовали последствия этого разделения: воспользовавшись им, Могол тридцать пять — сорок лет назад успел за короткое время завладеть всей областью Низам-шаха, или короля Низама, пятого или шестого потомка первого раба, и взял его самого в плен в его столице Доулатабаде, где тот и умер.
