Аурангзеб, увидев, что он направился по этому пути, не нашел нужным следовать за ним дальше, обрадованный, что он не избрал дороги на Кабул. Он довольствовался тем, что послал следом за ним семь или восемь тысяч человек под начальством своего молочного брата Мир-Бабы, и, круто повернув, с той же быстротой пошел назад, опасаясь, как бы не случилось чего в Агре. Он боялся, что некоторые из могущественных раджей, как Джай Сингх или Джасвант Сингх, попытаются освободить Шах-Джахана из заточения, или Сулейман-Шеку сойдет с гор вместе со сринагарским раджей, или наконец, Султан-Шуджа слишком близко подойдет к Агре. И вот что приключилось с ним в это время из-за того, что он слишком поторопился.
Возвращаясь из Мултана в Лахор и передвигаясь с обычной быстротой, он увидел шедшего ему навстречу раджу Джай Сингха в сопровождении четырех или пяти тысяч раджпутов, причем все они были хорошо вооружены; Аурангзеб, который шел, оставив армию позади себя, знал, что этот раджа очень предан Шах-Джахану; он испугался, как бы раджа не воспользовался этим случаем и не произвел государственного переворота, схватив его и освободив из заточения Шах-Джахана; а в ту минуту это было чрезвычайно легко сделать. В сущности неизвестно, не было ли у раджи подобного намерения, так как он шел с такой исключительной скоростью, что Аурангзеб не имел о нем никаких известий и полагал, что он еще в Дели. Но что значит твердость и присутствие духа! Аурангзеб направился, не волнуясь и без всякого смущения, прямо к радже и издалека, как только его увидел, подал ему знак рукой, чтобы он скорее приблизился, крикнув: «Саламет башед раджа-джи, Саламет башед баба-джи!», называя его господином раджей и отцом. Когда раджа приблизился, он сказал ему: «Я ждал тебя с нетерпением. Все кончено, Дара погиб, он остался совсем один, я послал за ним следом Мир-Бабу; он ускользнуть не может», — и, проявляя исключительную любезность, он снял с себя жемчужное ожерелье и надел его на шею радже. Желая отделаться от него поскорее, но притом как можно более милостиво (Аурангзебу хотелось, чтобы он был подальше), он сказал ему: «Ступай, раджа, как можно скорее в Лахор, моя армия устала. Иди быстрее и жди меня там; боюсь, чтобы там чего не случилось; назначаю тебя правителем города, передаю тебе все в руки; я очень обязан тебе за все, что ты сделал с Сулейман-Шеку; где ты оставил Дилир-хана? Я сумею ему отомстить. Торопись, Саламет-Башест. Прощай».
Прибыв в Бхаккар, Дара назначил комендантом крепости очень толкового, храброго и доблестного евнуха, оставил прекрасный гарнизон из патанов и сайедов и большое количество артиллеристов-«франги»: португальцев, англичан, французов и немцев, которые примкнули к нему, соблазнившись его великими обещаниями, так как, если бы дела его пошли удачно и он сделался бы государем, мы, «франги», сколько нас ни было, стали бы эмирами. Он оставил там и большую часть своей казны; у него пока не было недостатка ни в золоте, ни в серебре; сам же он, пробыв там лишь несколько дней, спустился с двумя или тремя тысячами человек вниз по Инду в Синд и невероятно быстро пересек все владения раджи Кача, добрался до Гуджарата и прибыл к воротам Ахмадабада. Комендантом там был тесть Аурангзеба Шах-Наваз-хан с прекрасным гарнизоном, вполне способным к сопротивлению. Однако, потому ли, что он был захвачен врасплох, потому ли, что у него не хватало мужества (ибо, хотя он происходил из старинного рода правителей Маската, его нельзя было назвать настоящим военным: он скорее был человеком, преданным удовольствиям, очень любезным и вежливым), он не стал сопротивляться; напротив, он принял Дару с большим почетом и сумел в дальнейшем обращаться с ним так ловко, что Дара по своей наивности ему доверился, сообщал ему свои планы и даже показал письма, полученные им от раджи Джасвант Сингха и многих других из своих друзей, собиравшихся прибыть к нему. Между тем было несомненно, как все ему и говорили, а друзья даже писали, что Шах-Наваз-хан неминуемо предаст его.
Никто не мог быть удивлен более, чем Аурангзеб, когда узнал, что Дара в Ахмадабаде, так как он знал, что у него есть деньги и что все его друзья и все недовольные, которых было множество, не преминут присоединиться к нему. Он считал небезопасным идти туда против него, так сильно удалиться от Агры и Шах-Джахана и попасть в лабиринт владений раджей, всяких Джасвант Сингхов, Джай Сингхов и других, живущих в этих областях; кроме того, он узнал, что Султан-Шуджа идет с большой армией, что он уже у Аллахабада, а сринагарский раджа собирается спуститься с гор вместе с Сулейман-Шеку. Таким образом, он оказался снова в большом затруднении и не знал, в какую сторону направиться. Наконец он решил, что лучше всего будет оставить пока Дару с Шах-Наваз-ханом в покое и обратиться к самому неотложному, т.е. к Султан-Шудже, который уже переправился у Аллахабада через Ганг.
Султан-Шуджа расположился лагерем у маленького села, именуемого Каджуа, и очень кстати занял большой талаб — пруд, лежавший на дороге; Аурангзеб расположился в полутора лье от него, на берегу небольшого потока, со стороны Агры. Между армиями лежала прекрасная равнина, вполне подходящая для битвы. Едва Аурангзеб прибыл, как на следующий же день, торопясь покончить с этой войной, он пошел на Шуджу, оставив свой обоз по ту сторону потока[109]. Усилия, которые он делал, чтобы одолеть Шуджу, были просто невероятны; Мир-Джумла, былой пленник Декана, присоединился к нему с силами, которые собрал; бегство несчастного Дары освободило его жену и детей из плена, и его заключение не было больше нужно для обеспечения замыслов Аурангзеба; он показал всю свою силу, доблесть и ловкость; но так как Султан-Шуджа прекрасно укрепился и обладал довольно хорошей артиллерией, притом удачно расставленной, то Аурангзеб был не в состоянии прорвать фронт или заставить его отступить от воды; напротив, он сам был вынужден несколько раз отступать, так силен был отпор. Этим он был поставлен в большое затруднение. Султан-Шуджа не хотел ни продвигаться слишком далеко в глубь равнины, ни удаляться от выгодной позиции, которую занимал, предполагая лишь защищаться, что было очень благоразумно; он предвидел, что Аурангзеб не сможет долго там оставаться и ввиду сильной жары будет обязательно вынужден вернуться за водой назад к потоку; тут-то и будет своевременно ударить ему в тыл; Аурангзеб, конечно, тоже это предвидел и очень торопился, но тут появилось новое затруднение.
В это время ему сообщили, что раджа Джасвант Сингх, для вида вошедший с ним в соглашение, напал на его арьергард, грабя обоз и казну. Это известие ошеломило его, к тому же он заметил смятение, овладевшее армией, до которой дошли слухи об этом; многие уже разбегались в разные стороны.
Однако он не растерялся и понял, что, повернув назад, он рискует все потерять; как в битве с Дарой, он решился выдерживать натиск возможно дольше и стойко выжидать, невзирая ни на что. Тем временем армия его приходила все в большее расстройство. Шуджа, желая воспользоваться случаем, смело наступает; вожатый слона Аурангзеба убит стрелой, он сам управляет им как может, пока не сел другой вожатый; на него сыплется град стрел, он без устали отвечает тем же; слон в страхе отступает. Он попадает в такое бедственное положение, что уже заносит ногу, как бы желая спрыгнуть на землю, и трудно сказать, что бы он сделал в этой сумятице, если бы Мир-Джумла, который находился совсем близко, проявляя больше доблести, чем можно было ожидать даже от такого великого человека, не закричал ему, поднимая руку: «Деканку, деканку — где Декан?» Вот, казалось, последняя крайность, до которой только возможно дойти; можно было сказать, что счастье Аурангзеба покинуло его в эту минуту, и трудно было представить себе, сможет ли он спастись. Однако его счастье сильнее всего этого. Султан-Шуджа должен быть разбит и бежать, как Дара, спасая свою жизнь. Судьба требует, чтобы Аурангзеб вышел победителем, восторжествовал над всеми и сделался правителем Индии.
