В Англии Томсон был начальником целого ряда крупных тюрем, а потом получил назначение начальника сыскной полиции Скотленд-Ярда. Благодаря этому посту ему пришлось бывать в разных странах. У него были стычки со свирепыми суфражистками^[8], и он признался, что перед ними он спасовал.

Он знал всю политическую подноготную о Первой мировой войне. Сидя на корточках и разбирая камни в глубине пещеры Марсула бок о бок с ним, я больше узнал от него, чем за четыре года войны, проведенных в окопах. В 1919 году тогдашний министр иностранных дел лорд Керзон назначил его главным начальником «Интеллидженс-сервис». Во время войны на его обязанности лежало наблюдение и обеспечение безопасности королевы Мери. Его рассказы были полны личных воспоминаний и всевозможных историй, которые он передавал с неподражаемым английским юмором.

Само собой разумеется, он ни в коей мере не откровенничал со мной о причинах своего приезда в маленький городок Салье-дю-Сала у подножия Пиренеев и внезапной страсти к предыстории. Но, поразмыслив, я пришел к заключению, что этот человек впал в немилость и находился в положении затравленного зверя, как бывает с теми, кто занимал важные посты в известных службах и узнал слишком много тайн. Вероятно, он приехал, чтобы отдохнуть на лоне природы, и старался, чтобы о нем забыли, а сам он, я думаю, просто хотел отвлечься от забот, которые должны были быть достаточно серьезными. Верность моих догадок почти подтвердилась, когда я узнал, что по возвращении на родину сэр Томсон попал в тюрьму. Вскоре он умер…

Глава одиннадцатая

Конгресс в Арьеже

В 1921 году графу Бегуену было поручено организовать в Арьеже ежегодный конгресс Международного института антропологии, генеральным секретарем которого он был в то время. На конгрессе присутствовало около тридцати французских, английских, испанских, бельгийских и швейцарских ученых, специалистов по доисторическому периоду, среди которых было также несколько женщин. Конгресс состоялся в августе под председательством профессора Коллеж-де-Франс доктора Капитана. Молодежь была представлена небольшой группой студентов, и я был в их числе. Мы все были учениками и последователями графа Бегуена, занявшего кафедру первобытной истории в Тулузе после смерти Эмиля Картальяка. На конгрессе присутствовали также три сына графа Бегуена.

Традиционные научные сессии проходили в замке Эспа, родовом гнезде семьи Бегуен, в нескольких километрах от Сен-Жерона. В программу конгресса входило посещение знаменитых доисторических пещер. Поскольку мы были в Арьеже, недостатка в выборе объектов не было, и машина, обслуживающая участников конгресса, возила их поочередно к гротам Мас д’Азиль, Нио, Бедейак или Портеля, где они любовались наскальными рисунками и живописью и изучали их.

Общая атмосфера была, конечно, рабочей, но это не мешало ей быть также веселой. Это характерно для среды археологов-первобытников, которые, как я тогда понял, далеко не угрюмые или излишне степенные люди.

Визит в грот Мас д’Азиль, между прочим, ознаменовался забавным происшествием. Однажды утром из Сен-Жерона вышел автобус, направлявшийся в сторону Памье, который должен был доставить нас к пещере Мас д’Азиль. Среди пассажиров была одна очень курьезная чета парижан. Жена, увлекавшаяся предысторией, очень внимательно следила за всеми посещениями пещер и вела записи, в то время как ее муж, толстый, удалившийся от дел торговец, относился ко всем древностям с полнейшим равнодушием, если не сказать более. При каждом посещении музея он исчезал, при посещении пещер — ждал снаружи. Он присутствовал на конгрессе, или, вернее, сопровождал свою жену, но не принимал никакого участия в работе. И всем, кто соглашался его слушать, он заявлял, что все это — пустая трата времени и к обработанным кремням, окаменелым костям, только что извлеченным из пещеры, которые передавали в автобусе из рук в руки, он испытывает глубочайшее презрение наряду с отвращением.

В то утро господин Б. был особенно весел и полон сарказма. Он вновь выступал со своими скептическими заявлениями и поддразнивал присутствующих. Я сидел рядом с ним и подавал ему реплики, вернее, парировал его выпады.

— Сегодня, — сказал я ему, — мы едем в грот Мас д’Азиль, один из самых красивых и величественных во всей Франции. Я уверен, что вы с удовольствием посетите его вместе с нами.

— И не рассчитывайте, — ответил он. — Ваш грот интересует меня не больше, чем все остальные! Я упрям, а кроме того, знаете, я дал зарок, что ноги моей никогда не будет в пещере.

— О, — запротестовал я, — никогда не следует ни от чего зарекаться. Если бы вы только знали, какая это интересная пещера! И что-то мне говорит, что вы нарушите свой зарок и на этот раз войдете туда вместе с нами, мы увлечем вас в своем порыве. Смотрите, мы приближаемся. Видите этот гигантский свод высотой в сорок метров? Что вы думаете на этот счет?

— Я думаю, что вижу у входа домик, и похоже, что там можно выпить. Я в нем расположусь, отдохну, пока вы по своей привычке будете тащиться по каким-нибудь грязным переходам и пачкаться в глине.

— Позвольте мне не поверить вам, дорогой мосье, я уверен, что на этот раз вы сделаете исключение и войдете в пещеру!

Наши ближайшие соседи следили за разговором и, посматривая на нашего спутника, исподтишка посмеивались.

Вдруг все заметили, что он забеспокоился, заерзал, попытался подняться, крикнул шоферу, но было уже слишком поздно. Огромный автобус, подъехав к горе, вошел под свод и покатил со всеми зажженными фарами по широкому коридору пещеры, все по той же Национальной дороге № 119, предоставляющей редкую возможность проехать с полкилометра по живописной пещере, параллельно реке Ариз, которая тоже пересекает гору.

Господин Б. был посрамлен, ибо нарушил свой зарок никогда не входить в пещеру.

После гротов, о которых я упомянул выше, граф Бегуен организовал посещение еще двух пещер. Но в эти пещеры с трудными подходами и тяжелым маршрутом внутри можно было ходить лишь небольшими группами в сопровождении молодых людей, служивших проводниками и помощниками.

Речь шла о гроте Тюк д’Одубер и гроте Трех Братьев, расположенных вблизи селения Монтескье-Аванте и замка Эспа на территории владений графа Бегуена. Перед самой войной раскопки в них вели трое сыновей графа.

Во время летних каникул в 1912 году Макс, Жак и Луи Бегуены, в то время учащиеся Тулузского лицея, решили исследовать пещеру под названием Тюк д’Одубер, в которой известны были только несколько первых метров у входа. В этой пещере был источник, и из него вытекала речушка Вольп, а через два километра она снова уходила под землю.

Братья Бегуен и молодой Камель, сын кухарки замка Эспа, смастерили примитивную лодку и на ней проплыли по реке сотни метров под горой. Оставив лодку, они прошли через очень красивый белый зал, весь потолок которого был покрыт белоснежными сталактитами. Они назвали его Свадебным. Затем они с большим трудом вскарабкались наверх через почти вертикальную трубу и очутились перед узким проходом, защищенным естественной решеткой из колонночек, которую им пришлось разбивать молотком, чтобы иметь возможность протиснуться ползком дальше. Пройдя эту крохотную лазейку, они попали в обширную, совершенно неизвестную пещеру, которую обследовали и прошли до конца.

И вот здесь, в самой последней пещерке, они застыли от изумления перед удивительным зрелищем, подобного которому нет нигде. Прислоненные к стене, стояли две статуи из необожженной глины. Это были отлично сохранившиеся великолепные изображения бизонов.

Мальчики (младшему было пятнадцать, старшему — восемнадцать) были уже достаточно эрудированы, чтобы понять ценность этой находки. Ничего не трогая и не нарушая, они повернули обратно и только тогда заметили сохранившиеся на глинистой почве следы босых ног, а на стенах многочисленные рисунки животных. В высшей степени возбужденные своим открытием, молодые исследователи поспешили выбраться из пещеры, чтобы поскорее рассказать о нем отцу. Граф Бегуен, конечно, сильно заинтересованный, решил проверить все на месте и посмотреть своими глазами то, о чем ему с таким жаром рассказывали молодые люди.