А. С. Щавелев, со ссылкой на С. В. Бахрушина, считает, что объединение земель славян и финнов под властью династии Рюриковичей заняло продолжительное время, что также указывает на сильное сопротивление и на необходимость вновь и вновь покорять отпавшие племена (Щавелев 2017: 25–26).
Хотя среди историков идет спор о достоверности сообщений поздней Никоновской летописи, в частности о бегстве новгородцев от Рюрика и о восстании Вадима Храброго[34], возможно, в них, как в свое время предполагали С. М. Соловьев и В. В. Мавродин, отразились также предания о сопротивлении объединению славянских племен и «примучиванию» к выплате дани русам-варягам. Хотя многие историки выступают против использования сообщений этих поздних летописей, отделенных от описываемых событий многими веками. История вопроса приведена в работе И. Я. Фроянова (Фроянов 1991)[35].
Соответствие имен первых Рюриковичей героям Sögubrot, род которых шел от Скьёльда, сына самого Одина, вполне могло служить легитимации их власти в скандинавской среде. Возможно, именно стремление к легитимации своей власти среди славянских поданных («пактиотов» руси, согласно Константину Багрянородному) привело к использованию славянского имени Святослав в качестве династического имени как заменителя скандинавских имен Рюрик (Нrеrеkr) и Олег (Неlgі). Хотя ославяненное имя Неlgі в форме имени Ольг, Олег довольно часто использовалось позже в древнерусском княжеском именослове.
Итак, если имена героев фрагмента Sögubrot «Саги о Скьёльдунгах» совпадают с именами первых Рюриковичей, могли ли первые Рюриковичи принадлежать к известнейшей скандинавской династии Скьёльдунгов?
Такая историческая личность как Рёрик Фрисландский, принадлежавший к роду Скьёльдунгов, ведущих свой род от Скьёльда, сына самого верховного бога Одина, вполне могла легитимизировать возводимую к ней династию. В настоящее время гипотеза о тождественности Рюрика и Рёрика Фрисландского получает все большее признание. Историография вопроса о тождестве этих двух исторических фигур приведена в моей статье (Губарев 20166).
Кроме того, эта гипотеза позволяет объяснить фразу летописца о том, что Рюрик привел с собой «всю русь», и снимает целый ряд противоречий в источниках, указывающих на Русь локализуемую как на Западе, так и на Востоке [Губарев 2016а]. И тогда возможно соответствие имен последнего фризского короля и конунга Руси в Sögubrot также неслучайно и связано с реминисценциями о прежнем пребывании норманнов Рюрика во Фризии.
Элизабет Роу считает что:
«The functionality of myths means that a myth always exists in two time zones: on one hand, in the very ancient past where it has been placed, and on the other, right in the middle of the present, in the lives of its audience»[36] (Rowe 2010: 36).
Как указывает E. А. Мельникова, историческая память
«актуализировала те моменты истории, права, миропонимания, которые были важны во время ее воспроизведения… в новых условиях [письменной культуры] далеко не весь объем существовавшей к моменту записи устной истории был необходим. Поэтому происходил жесткий отбор событий и персонажей, повествования о которых получали отражение в письменных текстах» (Мельникова 20146: 19, 20).
Тогда сохранение в «Саге о Скьёльдунгах» памяти о героях с именами первых Рюриковичей-Скьёльдунгов (если мы учитываем гипотезу о тождестве Рюрика и Рёрика Фрисландского) могло быть неслучайным для аудитории скандинавов-русов, варягов Рюрика.
«Совпадение имени молодого правителя с именем его умершего родича, уже княжившего на этой земле, означало прежде всего легитимность его права на власть. Быть живым подобием деда или прадеда означало быть законным преемником, наследником его княжеских полномочий» (Литвина, Успенский 2006: 13).
«The poems in the Ijóðaháttr metre seem to make past and present appear at the same time. This happens by the ritual specialist(s) performing the roles of the poems' gods and heroes in the first person, which brings them into the audience's presence, thereby making them seem real to the participants in the ritual»[37] (Nygaard 2018: 28).
И тогда мы вполне можем себе представить исполнение при дворе Игоря (Іngvar/Іvar), сына Рюрика (Нrоеrеkr), воспитанного Олегом (Неlgi), древней героической саги, где действуют Нrоеrеkr, Неlgi и Ivar и где действие саги происходит в Дании и на Руси и рассказывается о собирании под властью одного конунга скандинавских владений на обширных территориях Западной, Северной и Восточной Европы.
Выводы
Влияние норманнов на культуру славянских и финских племен, вошедших в состав Руси
В заключение хотелось бы отметить то влияние, которое оказали варяги-норманны Рюрика на культуру славянских и финских племен Восточной Европы.
Во времена СССР, когда антинорманизм был официальной идеологией, роль варягов-скандинавов в культуре и образовании государственности на Руси всячески занижалась. Все работы историков и археологов, особенно обобщающего характера, просто обязаны были рассматривать историю Руси с позиций антинорманизма.
Известнейшие московские историки и археологи А. В. Арциховский и Д. А. Авдусин занимали жесткую антинорманистскую позицию, хотя позже Авдусин как честный ученый признал, что процент скандинавских находок искусственно занижался. Но с распадом СССР и отменой цензуры и жесткого идеологического контроля выяснилось, что позиция остальных московских историков и археологов, В. В. Мурашевой, Т. А. Пушкиной, Н. В. Ениосовой, В. Я. Петрухина, И. Н. Данилевского, Н. А. Макарова, А. А. Горского, А. В. Назаренко по «варяжскому вопросу» не отличается от позиции ленинградских историков и археологов Л. С. Клейна, Д. А. Мачинского, Н. И. Платоновой, Г. С. Лебедева, К. А. Михайлова, Я. В. Френкеля. Или, если взять шире, от позиции и украинских историков и археологов — И. Ф. Котляра, А. В. Комара, В. М. Зоценко. Или, если взять еще шире, от позиции зарубежных историков — В. Дучко, Ф. Андрощука, Дж. Линда и др.
Д. А. Авдусин в статье об Арциховском признает, что:
«А. В. Арциховский неоднократно говорил, что ничего скандинавского в Новгороде нет, что его создали славяне, составившие древнейшее население. Он боялся появления большого количества скандинавских древностей в ранних слоях… Он не хотел признавать скандинавский характер некоторых даже третьестепенных находок. Он не хотел замечать, что некоторые древнерусские орнаменты (например, городчатый, в виде ступенек) восходят к скандинавским образцам, к тому же более древним. Только наедине он говорил мне, что его раздражает часто встречающаяся в орнаменте вещей плетенка. "Все-таки в ней есть что-то скандинавское". В варяжском вопросе он был крайним антинорманистом…» (курсив мой — О. Л. Губарев) (Авдусин 1994: 29–30).
И только после распада СССР, отмены цензуры и возврата к объективным историческим исследованиям в работах историков и археологов стало возможным определить ту степень влияния, которое оказали норманны на культуру, военное дело, социальную организацию общества в Древней Руси. Влияние это было весьма значительным.
В ПВЛ варягам-русам и более поздним варягам-«находникам», которых постоянно призывали себе в помощь отдельные Рюриковичи, уделяется огромное внимание. В наших древних летописях варяги являются постоянной составляющей войск русских князей, отправляющихся в военные походы. Например, такое прозвище, упоминаемое в ПВЛ и связанное с варягами, как Варяжко «свидетельствует о давней укорененности самого слова варяг на Руси» (Мельникова, Петрухин 1994: 60).
