Это тренировка оказалась гораздо более приятной для Дзирта, и открывала новые возможности и большие высоты, как в переносном, так и в буквальном смысле. Если он сможет найти гармонию между двумя боевыми стилями, сделав их взаимодополняющими, а не соревновательными...

Он даже принял использование Кейном его самых глубоких эмоций и страхов, крики своей маленькой дочери, неизвестные опасности, в которых может оказаться его жена, как должное – упражнение, которое он посчитал похожим на то, когда дроу пытали студентов в Мили-Матгире, чтобы сделать их устойчивыми к жестоким методам, если они когда-нибудь попадут в плен.

Действительно, единственное, что приводило Дзирта в замешательство во время этого занятия, были звуки, которые издавала Ильнезара всякий раз, когда тренировочный меч ударял ее, поскольку они больше походили на вздохи удовольствия, чем на возгласы удивления или крики боли.

Он думал о ней и о Джарлаксе, и мог только качать головой.

Дзирт прокручивал этот успешный спарринг в течение всего полета на следующий день, учитывая гармонию, которую он наблюдал между двумя боевыми стилями. Однако, он был лишь зрителем, а не игроком, поскольку в основном это было заслугой Магистра Кейна, и, таким образом, хотя демонстрация помогла несколько развеять его опасения, что этот критический барьер между стилями возник совершенно не вовремя, тревога осталась.

Он должен довериться Кейну, повторял он себе неоднократно, пока они с Ильнезарой скользили в утреннем воздухе. Кейн пообещал, что Дзирт быстро преодолеет это ограничение – неожиданно для Дзирта, но не для Кейна.

Он верил в высшей степени опытному монаху.

Тем не менее, он продолжал сосредотачиваться на спарринге, проигрывая его снова и снова, погружаясь в работу, чтобы не приходилось думать о разочаровывающих, непреодолимых страхах относительно жены.

Дзирт обнаружил, что разрывается от тревоги и эмоционального голода, когда они сели позже в тот же день. Преисполненный решимости быть в настоящем моменте через каждый удар, пинок, вращение и блок, он знал, что должен быть в наилучшей форме для ожидаемого урока.

– На этот раз ты вызовешь Охотника без моей помощи, – сказал ему Кейн. – Я не буду имитировать крик твоей дочери и напоминать о возможных неприятностях с твоими друзьями или женой. Когда сестры нападут, Дзирт должен вызвать чистого воина.

Дзирт кивнул и наблюдал за приближением Ильнезары и Тазмикеллы, его пальцы скользили по рукоятям тренировочных мечей.

Кейн отодвинул свое физическое тело в сторону, сел, скрестив ноги, и начал свое медитативное пение. Дзирт чувствовал его, словно он стучался в дверь разума Дзирта, прося войти.

Следопыт-дроу, монах-дроу, закрыл глаза и подчинился.

 Как только он снова открыл глаза, сестры набросились на него, злобно и яростно.

Но Охотник вышел вперед. С наручами его движения были прекрасными, быстро и точно деревянные мечи шквалом парировали и отражали каждую атаку. Он пропустил один шлепок в обмен на удар своего меча по лицу Ильнезары с такой силой, что визг дракона на этот раз не был игривым, и тренировочный меч, несмотря на все его тонкое мастерство и даже небольшое магическое усиление, сломался пополам.

Охотник правильно сделал, что уже был в движении, чтобы принять удар Ильнезары, но все равно его отбросило на несколько футов. Он сделал три переката, чтобы еще больше смягчить удар.

Напоминание не требовалось, но это действительно были драконы, какими бы легкими и человечными они ни казались сейчас. Он поднялся на ноги после третьего переката и отбросил сломанный меч в сторону.

Охотнику он был не нужен.

Драконы бросились в погоню, но были встречены вращающейся атакой в прыжке, удары разлетались во все стороны, обрушиваясь дождем на одну сестру за другой.

Если бы это были настоящие противники-люди, настоящие гуманоиды любого вида, а не замаскированные драконы, схватка закончилась бы быстро и решительно. Но как бы то ни было, Охотник ударил их десятки раз, избегая или смягчая любую атаку, которую предпринимала любая из сестер.

Не было никаких сознательных мыслей, и все же он был в сознании, разум и тело Дзирта двигались быстрее, чем он мог себе представить.

В тихой части своего разума он был уверен, что на этот раз он не будет тем, кто уступит. Он не устанет, его удары не замедлятся, и драконы будут вынуждены сдаться.

Он чувствовал, как нарастает их разочарование – он ощущал это по неуловимым изменениям боевых поз и приемов сестер. Они становились небрежными, и из-за этого все чаще попадали под удары.

И тогда Ильнезара выпустила дыхательное оружие – не кислоту, которая могла расплавить жертву, а конусообразное облако тяжелого газа, которое пыталось сковать и замедлить Охотника.

Но Охотник уклонился, а затем уклонился от аналогичной попытки Тазмикеллы.

И он бросился прямо за взрывом и нанес двойной удар ногой в лицо и грудь Тазмикеллы. Он отскочил, перекатился, развернулся и нанес круговой удар ногой приближающейся Ильнезаре, явно удивив ее, а затем еще больше, когда быстро нанес ей три удара по шее и рту.

Драконица сплюнула кровь. Ее глаза расширились от ярости. И она начала преображаться.

Дзирт отпустил Охотника и отступил назад, подняв руки.

Сбоку он увидел прибежавшего Кейна, что удивило его, так как он не почувствовал, как жизненная сила монаха покинула его тело.

Кейн и Тазмикелла перехватили Ильнезару и успокоили ее, и Дзирт расслабился, когда она обратила превращение вспять и громко и непристойно рассмеялась.

– Какой дерзкий! – сказала она.

– Хорошо сражался, – сказала Тазмикелла Дзирту.

– Блестяще сражался! – сказала Ильнезара.

Дзирт кивнул и извинился за последний чрезмерный удар, затем повернулся к Кейну и сказал:

– Мы хорошо поработали.

– Мы?

Дзирт посмотрел на него с любопытством, но лишь на мгновение, которое потребовалось ему, чтобы осознать правду.

Кейн не присоединялся к нему в этом бою. Его движения, гармония боевых стилей, призыв к Охотнику и соединение с монахом – все это было его собственной работой.

– Ты прошел через это, – сказал Кейн.

Дзирт обдумывал это всего несколько мгновений, затем ответил:

– Давай поедим и отдохнем. Я хочу найти свою жену.

Галатея поправила ремни и проверила Блуцидер, меч с лезвием из голубого льда. Она взглянула на лежащий в стороне щит, поскольку тот с трудом помещался в узкую шахту, вырытую шахтерами.

Она оглянулась на худощавого и юного Алефаэро, который, как говорили, был одним из самых могущественных волшебников во всей Каллиде, и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она наблюдала, как мужчина-эвендроу неловко ерзает в ремнях, напоминая, что этот дроу, несмотря на все его магические мастерство, был не слишком силен, и был, казалось, далек от всего, похожего на легкую атлетику, или даже на элементарную координацию. По крайней мере, он весил немного, подумала она, и это имело значение, ибо они были связаны одной веревкой, и спускался всего в десяти футах или около того позади.

– Один свист, и мы быстро поднимем тебя обратно, – сказала Илина, напугав ее, потому что она даже не заметила приближения жрицы. Она посмотрела на свою подругу, затем проследила за ее взглядом, который упал на стержень, доставленный в Каттисолу и закрепленный на земле рядом с шахтой. Толстая шелковая веревка, удерживающая Галатею и Алефаэро, была обмотана вокруг барабана под пятью равномерно расположенными ручными спицами. Команда буксировщиков – двое огромных орков, мускулистый дворф и двое эвендроу, которые сражались в качестве центральных защитников Ардина, Тиватриса, стояли чуть в стороне, натирая руки мелом и разминая плечи и предплечья, в то время как другая пара дворфов проверяла длинные болты и крепящие шкивы, которые должны были направлять веревку через край шахты и предотвращать ее истирание.