При этом становится очевидным, насколько проще было бы переработать всю эту болезненную символику на душевном уровне. Если бы пациент своевременно уступил слезам, смягчающим сердце, это помогло бы ему расширить его благодаря этой новой мягкости или сделать его менее закрытым. Возможно, это поставило бы под угрозу и ослабило структуру его прежней жизни, однако сама жизнь в этом случае не подверглась бы опасности. Если продолжить наше символическое сравнение, можно было бы сказать: прежняя жизнь должна закончиться – в переносном смысле или даже в прямом.
Ряд симптомов, упомянутых выше, подтверждают и развивают эту основную тему. Сердцебиение в ритме галопа является проявлением паники, которую вызвал конфликт внутри пациента, и одновременно показывает тенденцию его развития. Очевидно, что сердцебиение является одной из форм бегства. Перед лицом экзистенциальной угрозы человек пытается спастись бегством, а эта угроза является очевидной для пациента – как со стороны сердечного конфликта на душевном уровне, так и с точки зрения физического воспалительного процесса в сердце. Галоп – аллюр лошади, которая спасается бегством, и он повторяет биение сердца в состоянии паники. Трепетание предсердий и мерцательная аритмия при инфаркте, который во многом подобен этой ситуации, является для нас признаком перехода сердца в пограничную область между жизнью и смертью, когда резервы нашего главного органа уже исчерпаны, а границы переносимого пройдены.
В этой острой стадии перикардит также раскрывает содержание жгучего конфликта, который разгорается в сердце пациента в прямом смысле этого слова. Однако этот конфликт затрагивает не всю мышцу, а «только» ее внешнюю оболочку, так сказать, упаковку. В этом случае слезы сердца прорываются наружу и, если их не слишком много, не представляют слишком серьезной опасности. Однако если «слезы» своевременно не прекращаются и их становится все больше, сердце рискует утонуть в них. Образно говоря, в хронических стадиях перикардита волосатое сердце кажется «завернутым в вату», а панцирное сердце – «оправленным в мрамор».
Однако в действительности мрамор представляет собой известь и абсолютно не предназначен для защиты. Скорее, речь здесь идет о надгробном камне, который пациент воздвигает прямо в середине собственного сердца. Надпись на этом камне может поведать грустную историю о том, как плохо жилось этому сердцу, несмотря на то (или как раз по причине того), что его владелец в первую очередь стремился защитить его и отгородить от проблем. На его известковом панцире отпечаталось множество шрамов. Ведь тот, кто в первую очередь стремится сохранить свое сердце в переносном смысле и одновременно «заворачивает его в вату», вынуждает свое физическое сердце воплощать эту проблему. Все накопившиеся в душе сердечные конфликты теперь наносят раны физическому сердцу, оставляя на нем шрамы. Чрезмерная защита представляет серьезную опасность – об этом свидетельствует крайняя хрупкость панцирного сердца, известковый панцирь не создает ощущения защищенности, а, напротив, производит впечатление окостенелости. Тому, кто пытается уберечь себя от всего, не удается избежать испытаний.
Казалось бы, перед лицом этой ситуации смертельной окостенелости следует искать спасения у противоположного полюса – открытости и мягкости. Тем не менее, пациент должен признать, что для него первостепенной задачей является защита его сердца, его середины. Вся болезнь наглядно демонстрирует ему это, одновременно превращая сердце в крепость, в твердыню, в которую невозможно вторгнуться извне. Таким образом, очевидно, что на душевном уровне также необходимо достичь большей твердости сердца и большей решительности. Задача пациента – научиться защищать собственную середину, сознательно построить прочную крепость, которая дает ощущение защищенности и уверенности. Если человек не хочет полностью потерять себя, он должен научиться закрываться. И только из этого безопасного положения – из собственной защищенной середины – он может рискнуть сделать первый шаг к противоположному полюсу. Однако до этого необходимо детально проработать такие темы, как ограниченность и мудрое самоограничение, концентрация на самом важном, в том числе на крайнем, итоговом акте жизни – необходимо примирение с последней и наиважнейшей темой – темой смерти.
История сухого перикардита, напротив, является довольно «сухой». Здесь нет никаких «слез», однако становится заметно, что движения собственного центра больше не могут осуществляться беспрепятственно, а напоминают работу плохо смазанного механизма, который мучительно выполняет свои последние операции. Врачи называют эти звуки «шумом локомотива», поскольку они действительно напоминают пыхтение паровоза. Очевидно, что человеку нелегко справляться с конфликтами, сосредоточенными вокруг его собственной середины. Все давно уже не идет как по маслу, а движется тяжело и медленно. Вытесненные в эту область конфликты, скорее всего, тоже были тяжелыми и труднопреодолимыми. Если бы человек открыто принял вызов и встретил их лицом к лицу, его жизненные механизмы тоже на некоторое время лишились бы смазки и вся жизнь стала гораздо труднее. С другой стороны, духовно-душевный уровень конфликта является единственно возможным местом для его истинного разрешения.
Наряду с ревматическими формами воспаления сердца, существует еще целый ряд разновидностей, которые характеризуются другими способами возникновения и возбудителями. Например, миокардит может наступить вследствие дифтерии, причем воспаление возникает непосредственно в мышечных клетках, а не между ними (интерстициальный миокардит). Или гриппозный миокардит, который протекает достаточно бессимптомно и характеризуется только так называемыми экстрасистолами. Последние имеют место и во многих других ситуациях; в этих случаях обычно говорят, что сердце «споткнулось». Если мы спотыкаемся при ходьбе, это означает, что имеют место незначительные проблемы с вниманием или с дорогой, по которой мы идем; то же самое происходит и тогда, когда спотыкается наше сердце. Оно требует к себе немного больше внимания и добивается его благодаря сбивающемуся ритму. Существует еще целый ряд инфекционных заболеваний, которые могут сопровождаться воспалением сердечной мышцы, однако их симптомы (а, значит, и значение) несущественно отличаются от уже описанных.
Большинство болезней, которые способствуют развитию миокардита и эндокардита, могут также вызывать перикардит. Это заболевание нередко сопутствует инфаркту миокарда. Наряду с такой важной разновидностью, как ревматический перикардит, следует также упомянуть туберкулезную и «идиопатическую» формы. Идиопатический перикардит возникает спонтанно, и медицине неизвестно, что является его причиной. Но поскольку все эти формы имеют схожие симптомы, они сводятся к схожим объяснениям.
Эндокардит может быть вызван не только стрептококковыми антигенами, но и целым рядом других возбудителей, которые поселяются на внутренней оболочке сердца, в первую очередь на створчатых клапанах и сухожильных нитях, и вызывают язвенные изменения, гнойное расплавление тканей, образование тромбов, а в долгосрочной перспективе – порок клапанов. В большинстве случаев высокая температура способствует доведению соответствующего конфликта до точки кипения, а сильный озноб пытается разбудить и отрезвить пациента.
Хронический эндокардит – медленное и продолжительное воспаление внутренней оболочки сердца – протекает без ярко выраженных симптомов, но также приводит к пороку сердца. В этом случае вполне безобидные микробы, которые относятся к нормальной микрофлоре кожи и слизистой и ни в коем случае не являются агрессивными, поражают ранее поврежденное сердце, действуя по принципу: «Плохо не клади, вора в грех не вводи». В этом случае толкование болезни несколько отличается от других форм с той точки зрения, что пациент вынужден признать, что его середина уже серьезно повреждена и ослаблена. Самых безобидных конфликтов, которые на самом деле являются даже не конфликтами, а вполне нормальными ситуациями, оказывается достаточно, чтобы подвергнуть сердце серьезной опасности и вызвать тяжелые поражения и дефекты. (На их значении мы подробно остановимся несколько позже.) Весь процесс в этом случае протекает настолько медленно, что пациент в течение долгого времени не замечает его.
