То, что означает эта картина, мы знаем уже из древних образов античной мифологии. Эдип – это, если переводить дословно, отечная нога. Его ноги были проколоты, а сам он подброшен чужим людям. Каждый его шаг мог стать последним. Однако к своему счастью (или несчастью, это уж как посмотреть) он был спасен. Несмотря на то, что Эдип стал умнейшим из людей и даже смог разгадать загадку Сфинкса, себя самого оценивать адекватно у него никак не выходило (как это, впрочем, часто случается).

В самом тяжелом случае, при «спокойном» отказе, пациент не может ничего делать, кроме как обратить все внимание на свое сердце. И если там что-то не в порядке, то в порядке уже нигде ничего не может быть. Все сокровища становятся неважными, когда сокровищами сердца пренебрегают. Тут уже любой готов отдать полцарства и коня за здоровое сердце. Но иногда и этого бывает недостаточно.

В любом случае ненадолго дорогостоящих методов лечения симптомов иногда хватает. Ведь современная медицина продвинулась дальше электростимуляторов – пересадка сердца стала почти что обычным делом. И точно так же как старый автомобиль с новым мотором ездит почти как новенький, так и люди после пересадки сердца часто почти как рождаются заново.

Но все-таки, человек и автомобиль – не одно и то же. Ведь если старое авто принимает новый мотор безо всяких возражений, зачастую тело смертельно больного отказывается принимать новое сердце, отторгает его всеми возможными способами. Только при помощи ювелирных методов подавления удается все-таки принудить тело смириться с новым органом и принять его. Но это противостояние длится всю жизнь. Даже если пациент живет с новым сердцем годами, организм продолжает противиться «усовершенствованию». На это у него уходит столько сил, что каждая инфекция становится жизненно опасной.

И до сих пор, несмотря на бессчетное количество успешных трансплантаций, нет никаких исследований, объясняющих, как примирить новое сердце со старым телом. Является ли физическое отторжение симптомом какой-то психической опасности? У меня ни разу не было пациентов, перенесших трансплантацию, так что могу лишь выставить вопрос на рассмотрение.

В конце концов, каждый решает для себя сам, живет ли он «как получится», или у него тело и душа образуют гармоничное неделимое целое.

Это заболевание, возникающее в основном при хроническом истощении (дистрофии), воспалениях и в преклонном возрасте, прежде всего стоит рассматривать не как само по себе, но как сопутствующее явление. Анатомически оно часто идет вместе с так называемой коричневой атрофией сердечных мышечных клеток, при которой клетки распадаются, принимая коричневый оттенок. Иногда это приводит к разрастанию соединительной ткани, лежащей между мышечными волокнами. В обоих случаях речь идет об ослаблении силы сердца, которая основывается исключительно на функциях специальных клеток миокарда. Если они слабеют, сердце слабеет тоже.

Центр жизни сдается или же отдельные его клетки начинают приходить в негодность, и пациент не имеет об этом ни малейшего понятия. Передача функции сокращения от мышечных клеток клеткам соединительной ткани – это, конечно, ненормально. На духовном фронте дела обстоят тоже не лучшим образом – жизнь перестает проживаться по-настоящему. Сама перемена цвета клеток от красного – символизирующего жизнь, любовь и страсть – к коричневому, цвету земли, который, конечно, излучает куда меньше энергии, уже о многом говорит, если интерпретировать перемены в этом ключе. Все остальные признаки упадка в организме только способствуют такому толкованию. Крайнее истощение делает картину только более наглядной. Хронические (то есть больше не контролируемые телом) заболевания изнуряют организм и лишают его сил – и духовных, и физических, нужных для борьбы. Преклонный возраст может указывать на то, что сердце действительно сдается. Перемена цвета сердечных клеток с энергичного красного на тлетворный коричневый символизирует цикличность всех жизненных процессов, в том числе и самой жизни. На этом этапе задание разуму заключается лишь в том, чтобы осознать все те процессы, которые происходят в теле, – без этого сознательное расставание с земным невозможно.

При явном ожирении ни один орган не остается неизменным. И сердце тоже под угрозой. Из-за располагающихся в правом желудочке и между мышечными слоями масс жира оно теряет возможность правильно выполнять свои функции. К тому же дыхательные движения легких ограничиваются обусловленным жиром уменьшением грудной полости, что может доводить до дыхательной недостаточности. В крайних случаях это приводит к так называемому синдрому Пиквика, получившего свое название от одноименного героя романа Чарльза Диккенса «Записки Пиквикского клуба». При этом синдроме чрезмерное ожирение ведет к гиповентиляции. Вследствие кислородной недостаточности и избытка углекислого газа в крови возможна потеря сознания и приступы цианоза. Это приводит к повышению давления в легочной артерии, что является для сердца только дополнительной нагрузкой.

Проблема ожирения, очевидно, в современном обществе стоит на первом плане. Почти у каждого человека есть проблемы с весом – здесь имеется в виду не только вес физический, но и социальный и даже душевный. Причины, которые приводят к избыточному физическому весу, весьма многочисленны. На эту тему уже существует достаточно обстоятельный труд[21].

При ожирении сердца вес распределяется самым неудачным образом. Зачастую субъект даже не отдает себе в этом отчета. Также он может и не знать, что в сердечном центре его организма речь уже идет о весе не нормальном, но сильно превышающем все отметки и ухудшающем качество жизни.

Сердце, подверженное ожирению, не только больше, чем нужно, оно также известным образом находится в изоляции. Причем двусторонне – снаружи мало что затрагивает пациента, а изнутри мало поступает. Так что сердце одинаково надежно изолировано как от всего дурного, так и от хорошего тоже. Одновременно с этим оно почти не реагирует на эмоции. Легочная функция тоже подвергается негативному воздей-ствию.

Прежде чем пациент сможет преодолеть изолированность сердца, стоит научиться контролировать принципы, стоящие за симптомами. Сердцу требуются хорошая защита и аккуратный уход, чтобы любая мелочь не выводила его из равновесия.

К так называемому синдрому Ремхельда могут относиться самые разнообразные неполадки с сердцем – от стенокардии и сходных с ней явлений до длительного глухого давления в груди. Сердце испытывает давление, но не кровяное, как обычно, а внутрибрюшное. На него давит диафрагма, подпираемая снизу кишечником, и это может серьезно помешать сердечным сокращениям. Основная проблема, конечно, не в сердце, а в нарушенном пищеварении. Явно здесь что-то не так, если ни с того ни с сего возникает непредвиденный метеоризм и прочие проблемы.

Ядовитые газы поднимаются к сердцу и осаждают его.

В душевном плане все ясно. Пациент не может переваривать пищу, которая ему по вкусу. Если он об этом и не знает, то тело ясно дает это понять. Однако он старательно пытается уйти от темы, а это совсем не безопасно. Пускай другие и не замечают, что с ним происходит, – в конце концов, это неприлично! – но все процессы, вызванные газами, отражаются на сердце.

Сам симптом дает понять, как должно протекать освобождение от него. У пациента явно тяжело на душе, и он должен прежде всего признаться себе в этом. Дать себе волю, так сказать, можно тогда, когда этого никто не увидит и не почувствует. Однако это необходимо, ведь скопление негатива внутри – во всех смыслах – всегда лишь усугубляет ситуацию.

В то время как при органических недугах осознание происходящего часто вообще не приходит, при неврозе сердца оно стоит на первом месте. Как правило, пациенты, страдающие от сердечного инфаркта, обычно выдают все свои симптомы как на духу. Для сердечных невротиков это жалобы – в самом прямом, буквальном смысле. Каждая случайность переполняет их жизнь страданием настолько, что они просто не могут на это не жаловаться. Однако тело от этого особо не страдает, но все-таки проблемы проецируются на него. Сердечный невроз использует его не в качестве сцены (как другие заболевания), но как экран, на котором крутят артхаусное кино. Его, конечно, можно смотреть – но весьма сложно проанализировать. И при этом актеры, которых мы наблюдаем на экране, на самом деле вовсе не живут там, ведь это не более чем проекция. Вот так и страдающий от невроза сердца находится в замешательстве. Он подобен зрителю фильма, уверенному, что трагедии, проживаемые героями на экране, – его собственные, но при этом отдающего себе отчет в том, что это всего лишь иллюзия. И ни один из специалистов не смог бы найти и следа переживаний на самом полотне. Однако утверждать, что они не существуют в реальности, тоже было бы ошибкой. Разумеется, они существуют, раз мы их видим, – но лишь в каком-то определенном смысле. Так что при сердечном неврозе речь идет о подмене понятий и путанице уровней – духовного и физического.