— Ляль, Сергею скажем? — спросил Димка у сестры.

Та молча покачала головой. Лялькино молчание нервировало. И, вероятно, не только Машу. Димка с Крестовским смотрели на Ляльку с плохо скрываемой тревогой.

Одна из скорых подкатила прямо к ним. Спрыгнувший с подножки седой врач громко поинтересовался:

— Пострадавшие где?

— Вон они, — тут же указала на их группу какая-то женщина.

У Крестовского снова зазвонил телефон, и он опять хотел отойти в сторону. В это время один из докторов присел рядом с Лялькой, а второй бесцеремонно схватил за рукав Крестовского. Тот с недоумением обернулся.

— Я в порядке, — вежливо произнес Крестовский, попытавшись высвободить руку.

— Ты в кровище, — в тон ему ответил доктор.

— Что? Нет, папа, все хорошо, — зачастил Крестовский в трубку. — У меня просто носом кровь шла. На мне ни царапины.

— Угу, особенно на руках, — себе под нос произнес доктор, открывая оранжевый ящик.

Крестовский закончил разговор и молча развернулся к доктору.

— Садись давай, герой. — Доктор говорил резко, отчего Маше стало неприятно.

— Сначала девушки, — сказал Крестовский, отступая на шаг.

Доктор бросил взгляд на Машу, потом — на Ляльку, которую врач настойчиво о чем-то расспрашивал. Димка, не выпуская сестру из рук, отвечал за нее.

— Руки давай. А эта кровь откуда? — Доктор указал на рубашку и лицо Крестовского.

Крестовский упрямо повторил:

— Девушкам помощь окажите, я…

— Слушай, мальчик, лично мне ни холодно ни жарко от того, истечешь ты кровью или нет. У девочек шок, от которого они не умрут, а вот когда вместе с шоком кровотечение — дело другое. Так что закрой рот и не мешай мне делать свою работу.

— Почему вы так говорите? — заступилась Маша за замолчавшего Крестовского.

— Потому что папы накупят прав и тачек дорогих, а мы потом собирай вас по обочинам, — огрызнулся доктор и, потянув Крестовского за руку, усадил его на землю и принялся светить ему лампочкой в глаза и задавать вопросы.

Маша краем глаза увидела, как во вторую машину грузят носилки с Андреем, и подумала о том, что им могут не поверить. Формально Крестовский и Волков — мажоры, которые устроили гонки на спортивном «мерседесе», за что и поплатились.

Маша бросилась вдоль обочины на поиски Михаила, боясь, что опоздала и он уже уехал, и с облегчением выдохнула, увидев его разговаривающим с подъехавшими дэпээсниками. Он больше не выглядел пьяным, говорил четко, не смеялся. Маша только сейчас заметила, что он уже немолод. Наверное, ровесник ее папы. Рукав его ветровки был измазан сажей, а пузырившиеся на коленях джинсы промокли почти до бедер.

— Извините, — обратилась Маша, подойдя поближе, — Михаил, вы не могли бы оставить свой номер телефона? Вдруг придется подтвердить что-нибудь?

— А вы у нас?.. — вопросительно уставился на Машу сотрудник полиции.

— Я Маша. Рябинина. Я…

— Добрый день, — услышала она позади себя голос Крестовского.

Тот на миг приобнял Машу одной рукой и, шагнув вперед, отодвинул ее за свою спину:

— Меня зовут Роман Крестовский. Я был за рулем второй машины. Она вон там, в кювете.

Полицейский, вытянув шею, посмотрел на Машу, потом — на Крестовского.

— Точно ты, не она?

— Что? Нет, что вы! Это я. У нее и прав-то нет.

— А у тебя? — прищурился полицейский.

— У меня есть. — Крестовский похлопал себя по груди. — То есть были, но они сгорели в куртке. В той машине.

Крестовский кивнул на почти догоревший «форд».

— А что ты делал в той машине?

— Я? Помогал.

Телефон Крестовского вновь зазвонил. Он попробовал ответить, но экран не реагировал на забинтованные руки. Маша хотела было помочь, но Крестовский провел по экрану носом и произнес:

— Да, Виктор Фёдорович. Да, сейчас. — А потом протянул мобильный полицейскому со словами: — Это адвокат.

Полицейский закатил глаза и страдальчески вздохнул.

— Начинается, — пробормотал он и уныло продолжил в трубку: — Старший сержант Смирнов. Добрый день.

Пока старший сержант Смирнов разговаривал с адвокатом, Михаил толкнул Машу локтем в бок:

— Эй, пиши мой номер давай. Мало ли. И про скотч подтвержу, и вообще…

Маша выхватила мобильный и стала забивать номер.

— Девчонка-то нормально? — спросил Михаил у Крестовского.

— В шоке. Но, думаю, все будет хорошо.

— Кто ж ее так? Игры такие?

— Игры, — вздохнул Крестовский и, обняв Машу за плечи, ощутимо на нее навалился.

— Что ж вы за поколение такое? — тоже вздохнул Михаил. — Игры вам все. А сгорели бы, а калеками остались бы?

Крестовский потупился, но ничего не ответил. Михаил, покачав головой, отошел на зов жены, а Крестовский шепотом спросил у Маши:

— Мы, наверное, ему денег должны дать, да? Как тут принято?

— Я не знаю, — тоже прошептала Маша.

— У меня бумажник в куртке остался, а Волкова сейчас дергать бесполезно.

— У меня есть пятьсот рублей, — вспомнила Маша. — Хватит?

Крестовский пожал плечами и знаком попросил Михаила вернуться.

Маша, чувствуя себя жутко неловко, полезла в сумку, но Крестовский сжал ее локоть и обратился к подошедшему мужчине, предварительно покосившись на все еще разговаривавшего по его телефону полицейского:

— Михаил, извините, мой бумажник сгорел в куртке…

Было видно, что заводить разговор о деньгах ему очень неловко.

— Беда, — покачал головой Михаил и крикнул: — Лид, барсетку мою принеси.

— Зачем? — раздалось в ответ.

— Неси, говорю, — повторил Михаил и, обернувшись к Крестовскому, добавил: — У меня там немного, но до города вам добраться хватит.

Крестовский ошарашенно посмотрел на Машу, потом на Михаила и замотал головой:

— Нет, вы не так поняли. Я про бумажник сказал, чтобы объяснить, что наличные сгорели, но если вы оставите номер карты, то я вам сегодня же переведу.

— Что переведешь? — очень спокойно спросил Михаил, но Маша как-то сразу поняла, что он разозлился.

— Деньги за помощь. Вы же рисковали и подтвердить про скотч согласились. — Конец фразы Крестовский пробормотал едва слышно, потому что, кажется, тоже понял, что совершил глупость.

— Дурак ты, пацан. Два метра вырос, а ума — с горошину.

Появившаяся рядом жена Михаила толкнула ему под локоть расстегнутую барсетку.

— Да не надо уже, — досадливо отмахнулся Михаил и развернулся, чтобы уйти.

— Извините, — пробормотал ему в спину Крестовский. — Я не…

— А вообще даже интересно, — обернувшись, произнес Михаил, — во сколько ты свою жизнь да жизнь той девочки оценил бы?

Крестовский, пунцовый как рак, опустил голову.

Возникший рядом Смирнов передал Крестовскому телефон. Тот еще раз пробормотал извинения Михаилу и принялся слушать, что ему говорят. Михаил махнул рукой и, взяв жену под локоть, направился к своей машине. Маша хотела было пойти за ним, чтобы тоже извиниться, но побоялась оставить Крестовского, который напряженно вслушивался в слова собеседника. Вдруг Крестовский расправил плечи и с достоинством, совершенно не вязавшимся с его смущенным и помятым видом, заявил в трубку:

— Нет, конечно, — а потом попросил, повернувшись к Маше: — Отнеси, пожалуйста, Волкову телефон.

Маша взяла его телефон и, уже отходя, услышала, как на вопрос Смирнова: «В трубочку дышать будем?» — Крестовский ответил: «Разумеется».

По пути к Димке Маша остановилась у машины Михаила. Тот смотрел в сторону Димки и Ляльки и не спешил садиться на свое место.

— Михаил, — робко позвала Маша, стараясь не думать о том, что собеседник Крестовского ждет на линии, пока она отнесет телефон Димке. Извиниться перед помогшим им человеком казалось важнее. Михаил нехотя обернулся, и Маша выключила микрофон на телефоне, чтобы звонивший не услышал их разговора.

— Вы, пожалуйста, не обижайтесь на Романа. Он в Москву недавно переехал. У него мама — англичанка, он вырос в Лондоне. Он как лучше хотел. Правда.

— Да не обижаюсь я, — вздохнул Михаил. — Просто скажи своему лондонцу, что не все деньгами меряется. У меня дочка, когда вам ровесница была, в давку на выходе с концерта попала. Ее толпа к стене притерла. Так какой-то парнишка над ней руки выставил и раздавить ее не дал. Ни имени его не знаю, ничего. Узнал бы, ноги бы ему целовал. А вы — деньги…