— Отстань от него, — обратилась к упырю Юла, и ее голос дрогнул.

Роман же, отстранив Юлу, подошел ближе к парням.

— О! Да это же наш мальчик с фактурой! — Упырю удалось наконец сфокусировать взгляд на лице Романа.

Роман непонимающе прищурился, и тут все встало на свои места. Про фактуру говорил фотограф, у которого Юла хотела сниматься голой. И, похоже, снялась. Да еще, кажется, с продолжением.

Роман оглянулся на Юлу. Та куталась в кофту и беззвучно плакала. Роман вдруг заметил, что слева юбка Юлы порвана почти до середины бедра, колготки тоже в дырках.

В ушах зашумело с новой силой, и Роман с разворота влепил кулак в челюсть модного московского фотографа. Тот крякнул и отлетел на руки товарищу. Роман не стал ждать, пока он очухается, и ударил его еще раз.

Если бы кто-то неделю назад сказал ему, что он способен на такую звериную ярость, Роман бы в жизни не поверил. Голос отца о том, что конфликты нужно решать словами, утонул в грохоте крови в ушах. Друг фотографа бросился на Романа, и Роман едва успел увернуться от кулака, летевшего в висок. Удар пришелся в плечо. Дальше все слилось в единую смазанную картинку. Драка в московской подворотне совсем не походила на бокс, который преподавали в его английской школе и на который Роман ходил исключительно в составе команды поддержки Стива.

Боковым зрением Роман увидел, что из дверей клуба выбегают люди, и понял, что ничем хорошим этот вечер для него не закончится, но ему вдруг стало плевать. Важно было то, что чертов фотограф ответит за каждую слезинку Юлы, потому что если девушка не согласна, то нельзя, то ты не мужик!

Роман почувствовал, как его схватили за плечи и оттащили от фотографа. Тот стонал и матерился на земле, и Роман подумал, что все же его не убил. Подумал со смесью облегчения и сожаления. Последнее его немного испугало.

— Все, парень. Успокойся.

— Ему надо вызвать «девять-один-один», — тяжело дыша, отозвался Роман, когда понял, что его держит охранник бара и почему-то не бьет.

— Да мало этому ублюдку прилетело, — плевок охранника почти долетел до лица жертвы избиения. — Что не месяц, так он нарывается. Девки, правда, сами дуры, но он — утырок тот еще.

— «Девять-один-один» все равно надо.

— Ты давай сваливай отсюда. Менты ща приедут.

— Тут все равно камеры. Я останусь.

Охранник развернул Романа к себе лицом. Они были одного роста, только охранник лет на двадцать старше.

— Ты дурак, что ли? Хочешь сесть из-за этого дебила? Я видел драку. Ничего ты ему не сломал. Вон смотри.

Роман оглянулся и увидел, что фотограф встал с земли и, продолжая злобно материться, побрел обратно в бар.

— Он еще на твоих похоронах простудится. Так что вали давай.

Не отошедший от потасовки Роман продолжал стоять на месте.

— Так, ты… как там тебя? — обратился охранник куда-то в сторону.

— Юля, — голос Юлы был едва слышен.

— Бери его, Юля, и валите отсюда. Оба. Нам неприятности не нужны.

— У нее там телефон и сумка, — вспомнил Роман.

— Да что ж такое?! — простонал охранник и, взяв Юлу под локоть, попытался вернуться с ней в бар. Но та уперлась насмерть:

— Я без него не пойду!

Роман оттеснил охранника и взял Юлу за руку.

В баре было шумно, пахло кальяном и орал какой-то современный рок, но звук был такой паршивый, что Роман не разобрал ни слова. Юла провела его мимо барной стойки к боковой двери, за которой обнаружилась узкая лестница. Роман не хотел даже думать, зачем и с кем Юла могла подниматься по этой лестнице. Юла толкнула одну из дверей, и они очутились в небольшом прокуренном помещении.

— Хэй, Юлья, — с наигранным акцентом произнес какой-то бородатый чувак, Роман же окинул взглядом присутствующих и понял, что если дело дойдет до драки здесь, то «девять-один-один» придется вызывать уже для него.

Юла не обратила внимания на оклик и, обойдя один из столиков, сдернула с дивана сумку. Парочка, целовавшаяся на диване, на ее действия никак не отреагировала.

— А где Русик? — перехватил Юлу за руку один из парней.

Роман отметил, что они здесь все гораздо старше двадцати. Как Юлу сюда занесло?

— В баре, — откликнулась Юла и выдернула руку.

Роман поразился тому, насколько уверенной она выглядела, будто не рыдала от страха пять минут назад. И даже растекшаяся тушь уже не делала ее такой жалкой, как на улице.

Роман стоял в дверях и чувствовал, что каждый его нерв вибрирует в ожидании драки. Адреналин еще не схлынул, и руки слегка подрагивали. Те несколько секунд, что Юла шла в его сторону, показались ему вечностью.

— Ну чё там, дождь еще не кончился? — обратился к Роману тот, кто первым окликнул Юлу. Обратился без акцента, нормальным голосом.

Роман мельком себя оглядел. Промокшая куртка и грязные джинсы говорили сами за себя, но он все равно кивнул.

— Фигово, — отреагировал мужик, будто у него на носу был теннисный матч, которому грозил перенос из-за погодных условий, и обратился уже к подошедшей Юле: — Бай, Юлья.

— Пока, — царственным голосом ответила Юла и первой вышла за дверь.

Выдохнул Роман только у своей машины. До этого он ожидал появления отряда мстителей из каждой полутемной подворотни.

Если эвакуатор и работал, то, к счастью, где-то в другом месте. Роман смял промокшую бумажку со своим номером и засунул ее в карман. Юла, не дожидаясь его, распахнула дверь и забралась в машину. Роман сел за руль, заблокировал двери и только потом посмотрел на Юлу.

Та достала из сумочки зеркальце и влажные салфетки и принялась вытирать подтеки туши. Несколько секунд Роман за этим наблюдал, а потом молча завел машину и вырулил на дорогу. Он не знал, как начать разговор. Он боялся дать волю воображению, потому что оно рисовало слишком неприглядные картины. Юла же молчала. Закончив приводить себя в порядок, она сбросила туфли и, забравшись с ногами на сиденье, отвернулась к окну. Роман то и дело поглядывал на ее отражение в стекле.

Через десять минут он не выдержал:

— Зачем ты к нему поехала?

Он не хотел, чтобы вопрос прозвучал наездом, но, кажется, именно так это и прозвучало.

— Отвези меня домой, — ответила Юла.

— У вас что-то было?

— Бабушка еще не спит, наверное.

— Ты меня слышишь? — повысил голос Роман.

— А ты меня? — повернулась к нему Юла.

Роман выдохнул и несколько секунд смотрел на дорогу, собираясь с мыслями, а потом медленно проговорил:

— Да, Юля, я тебя слышу.

— Правда? А мне вот кажется, что ни черта! Вы все меня не слышите, как будто мне связки не просто повредили, а вообще их отрезали. Я говорю, говорю, а никто не слышит: ни ты, ни отец, ни бабушка… Все только и рассказывают, что мне делать. А послушать всем влом!

— Юль, это неправда. Если у тебя сложилось впечатление, что я тебя не слушаю, то оно ошибочное. Поверь.

— Заткнись! Просто заткнись! — выкрикнула Юла и снова разрыдалась.

Роман сильнее сжал руль, понимая, что ни черта не умеет утешать. С Машей, вероятно, случайно получилось. Он тут же устыдился мыслей о Маше и протянул руку в знак примирения, но Юла сделала вид, что не видит его жеста. Тогда Роман положил ладонь ей на бедро. Положил без подтекста, как делал много раз до этого, однако Юла вдруг взвилась и отбросила его руку так, будто он ей под юбку полез.

— Хватит меня лапать!

— Юль, ты что? — ошарашенно произнес Роман.

Юла сердито отвернулась и не ответила.

После нескольких минут тишины Роман включил радио и принялся прокручивать в голове тексты звучащих в эфире песен, чтобы хоть немного упокоиться.

Юла не стала возражать, когда он припарковался в ее дворе и вышел проводить. Уже в лифте Роман подумал, что понятия не имеет, как объясняться с Жанной Эдуардовной. Зеркало отражало его изрядно помятую физиономию, грязные, порванные на колене джинсы и сбитые костяшки.

Жанна Эдуардовна негромко охнула и приложила ладонь к губам таким жестом, будто была как минимум на сцене Большого.