Лялька не ответила, и Димка понял намек.

Лежа вечером в постели, он никак не мог выбросить из головы дурацкую фотосессию. Прелести Юлы его взволновали. Отрицать это было глупо. И если по дороге домой Димка думал об этом как о чем-то вполне естественном: ему восемнадцать, а тут полуголая красивая девушка, — то сейчас ему было стыдно. Будто это он затеял фотосессию, заставил раздеваться девушку Крестовского, а потом еще с ней целовался. О поцелуе думать было неприятно вдвойне.

Переживая историю с Эммой, Димка больше всего страдал оттого, что правильный до одурения Крестовский повел себя подло. И пусть это был дурацкий спор, но Димка считал, что мужская дружба должна быть сильнее. Конечно, если быть до конца честным, он очень надеялся на то, что Эмма не поддастся на провокацию. Но когда случилось то, что случилось, и Эмма с Ромкой поцеловались, Димка вдруг понял, что хотел выяснить в этом споре не то, останется ли Эмма ему верна, а насколько Крестовский ему друг. Сам он был уверен, что не поступил бы так. Даже если бы девушка повела себя непорядочно, он свернул бы то недосвидание, превратил бы все в шутку. Крестовский же пошел до конца. Мол, уговор же был.

Это случилось еще до исчезновения родителей, и пятнадцатилетнему Димке казалось тогда, что мир рухнул. Крестовский, то и дело поправляя очки, сбивчиво пытался рассказать, что произошло, а на его морде цвели красные пятна, и очень хотелось по этой самой морде съездить… Осуществить это Димка не мог, потому что объяснение происходило на вечеринке в честь Лялькиного дня рождения, где они пусть и отошли в сторону для разговора, но все равно оставались на виду. Много позже Димка понял, что разочаровался в тот день не в Эмме — в Крестовском. Ему-то казалось, что они ближе, чем братья, даже ближе, чем их отцы, которые порой вполне серьезно ругались, если речь шла о делах компании.

После случившегося Димку так и подмывало отомстить, тем более что возможность была: Крестовский спустя несколько недель вдруг стал встречаться с девчонкой. Встречаться — конечно, громко сказано. Это Димка жил дома и мог позволить себе пригласить кого-то в кино, Крестовский же проживал в пансионате при школе, приезжая домой только на выходные. Но даже при таком графике он умудрился начать встречаться то ли с Жанин, то ли с Жаклин… Димка помнил только, что девчонка была рыжей и неуклюжей. Впрочем, они с Крестовским были под стать друг другу. Тот как раз резко пошел в рост и тоже путался в конечностях. Самым паршивым было то, что родители продолжали таскать их на совместные пикники и прочие мероприятия, и им какое-то время приходилось делать вид, что все в порядке. Крестовский, правда, несколько пикников пропустил, ссылаясь то на подвернутую ногу, то на аллергию, которая у него резко обострилась по всем фронтам. Родители поначалу ничего не заподозрили. Лялька была единственной, кто сразу заметил неладное, и — кто бы сомневался — встала на сторону Крестовского, по которому она сохла лет с десяти. Димку это обозлило еще сильнее. И однажды, встретив в городе эту то ли Жанин, то ли Жаклин одну, он остановился с ней поболтать. За десять минут разговора он придумал как минимум пять вариантов развития событий, после которых Крестовскому пришлось бы кусать локти, оставшись без своей рыжей. Однако именно тогда Димка понял, что он так не сможет. Он не Крестовский. Он лучше.

А вот теперь выходило, что ни фига не лучше. Ну ладно, он не мог отпустить Юлу одну на эту фотосессию, но он мог бы позвонить Крестовскому и сказать, что его девушка творит какую-то дичь, и пусть бы тот сам с ней разбирался. Или же забрать ее с фотосессии. Она бы послушалась, если бы он настоял. Все же он ей до сих пор нравился.

Но он ничего этого не сделал. Позволил Юле раздеться перед левым мужиком, пялился на нее сам и в итоге позволил случиться поцелую. И чем он по факту лучше Крестовского? Воспоминания о том, как Машка смотрела на Крестовского на том фото, почему-то не спасали Димку от самобичевания. Наоборот, стоило ему переключиться на мысли о Машке, как совесть отыгрывалась по полной. Совесть молчала, когда Димка знакомился с кем-то в клубах. Ведь, в конце концов, у них с Машкой не было официальных отношений. Но Машка не любила Шилову. И замутить что-то подобное с Юлой однозначно было предательством. Димка не испытывал иллюзий насчет благородства Юлы. Знал, что та поставит Машку в известность о случившемся при первой же возможности. Оставался вариант — попросить Юлу не распространяться о вчерашнем. Это было унизительно, но иного выхода он не видел.

Утром Димка увидел, как Пётр Сергеевич высаживает Юлу у универа, и тоже тормознул Андрея. Юла шла со скоростью, которую, по мнению Димки, на таких каблуках развить было невозможно. Ему едва не бегом пришлось ее догонять. Куда она так торопилась, оставалось загадкой: до начала лекции было почти пятнадцать минут.

Догнав Юлу, Димка зачем-то приобнял ее за плечи, хотя и не собирался. Вообще-то он раньше так иногда делал, но после случившегося это было явным перебором. Юла подпрыгнула так, что ему пришлось ее ловить, потому что, может, туфли и были скороходами, устойчивостью все же не обладали.

— Дурак! — прокомментировала Юла его появление и выдернула наушник из уха. — Кто так подкрадывается?

— И тебе доброе утро, милая Юленька!

Димке показалось, что если бы не то, чем вечно мажется Юла, снова стало бы видно, как она покраснела. Ему вдруг стало неловко.

— Чего хотел? — недружелюбно спросила Юла.

— Да ничего. — Димка передумал обращаться с просьбой, пожал плечами и пошел к корпусу.

Юла пристроилась рядом. Шли в тягостном молчании. Юла по-прежнему не вставляла вытащенный наушник, что как бы давало ему разрешение на продолжение беседы, но Димка им не воспользовался. У самого крыльца Юла вернула наушник на место и, остановившись, принялась рыться в сумке. Димка не стал ее ждать.

Машка была уже в аудитории. Димке захотелось немедленно развернуться и сбежать, но он дошел до своего места и даже поздоровался. Машка ответила на приветствие, и у Димки внутри что-то екнуло. Захотелось отмотать время назад и исправить вчерашний день.

Он изо всех сил старался не смотреть на Машку. Она же разглядывала его при любом удобном случае, и уже к концу первой пары Димка до чертиков хотел свалить домой, наплевав на данное самому себе обещание взяться за учебу.

Когда терпеть Машкины взгляды стало совсем невмоготу, Димка написал Юле: «Где Крестовский?»

«Без понятия», — отбила та и сделала такое лицо, будто полностью поглощена объяснениями препода.

На перемене Димка решительно направился к Юле, но та рванула к выходу со скоростью света. Пришлось догонять.

— Шилова, стой!

Догнав Юлу, он схватил ее за руку повыше локтя.

— Чего тебе? — Юла выглядела сердитой и, кажется, снова была в шаге от того, чтобы зареветь.

— Что стряслось? — нахмурился Димка.

— Руку отпусти, а то сам будешь потом Крестовскому объяснять, откуда у меня синяки.

— Так ты ж при нем не раздеваешься, — брякнул Димка, хотя и не собирался использовать нечаянную откровенность Юлы в споре.

Шилова прищурилась так, что стало понятно: сейчас его будут убивать. Ярко накрашенные губы растянулись в милой улыбке. Ну хоть реветь передумала.

— Это была шутка, Волков. А ты поверил? — приподняла она бровь.

Димка почувствовал, что у него дернулся уголок губ, как бывало, когда он начинал нервничать.

— А на фига ты тогда это сказала? — спросил он.

— Да просто. Скучные вы.

С этими словами Юла вытащила руку из его хватки и направилась в сторону женского туалета. Димке не оставалось ничего другого, как присоединиться к парням, которые собрались покурить.

Крестовский в тот день так на лекциях и не появился, и Димка почти дошел до того, чтобы уточнить, не помер ли он там часом. Машка все так же смотрела, он все так же молчал. Особенно тяжко пришлось, когда на английском им выпало читать совместные диалоги.

Четверг прошел по той же схеме, с той лишь разницей, что Шилова снизошла до пояснения и рассказала, что Крестовский решил отсидеться дома, дабы не светить синяками. Юлу, кажется, такая версия устроила. Димку же — нет, потому что он прекрасно знал: синяки — это не то, что могло бы заставить Крестовского нарушить учебный график. В последний раз тот в открытую забивал на учебу после случая с Эммой, и то недолго, но пришлось сделать вид, что он удовлетворился объяснением Юлы. Не звонить же заклятому другу в самом деле?