Димка посмотрел на Сергея и прямо спросил:

— Ты хочешь, чтобы я вник в дела фирмы и ты мог свалить из Москвы?

Сергей посмотрел в зеркало заднего вида, потом — поочередно в боковые, хотя никаких маневров делать не собирался — во всяком случае, поворотник не был включен, — и наконец произнес:

— Я хочу, чтобы ты полноценно вошел в совет директоров, я хочу быть уверенным, что, когда Лев наиграется в ностальгию по родине и уедет в Лондон, ваше с Леной состояние не окажется под угрозой. Да, тебе придется вникать в кучу вещей, да, тебя никто не будет воспринимать всерьез, потому что тебе восемнадцать и ты, прости, ведешь себя как балбес. Но это необходимо сделать. В компании достаточно людей, которые тебя поддержат. Кто-то — в память об Алексее, кто-то — потому что реально предан компании и не хочет менять место работы. Будут, конечно, те, кто попытается сделать из тебя марионетку, так что будет нелегко. Но это — единственная возможность. Другого шанса у тебя не будет, Дим!

— Но ты не ответил на вторую часть вопроса. Ты хочешь уехать, когда я во все вникну?

Димка и сам удивился тому, как замерло его сердце в ожидании ответа. Про то, сколько работы его ждет, если следовать плану Сергея, он старался не думать. Это было настолько неожиданно и глобально, что мозг пока пасовал.

— Ну куда я от вас денусь, Дим? — с усмешкой ответил Сергей, глядя на дорогу.

— Это не ответ! — повысил голос Димка. — Ты хочешь уехать?

— Я хочу, чтобы у вас с Леной все было хорошо. И я буду в Москве столько, сколько понадобится. Если ты начнешь вникать в дела и в итоге решишь переоформить опекунство, то этот вопрос тоже решим.

Димка отвернулся к окну, стараясь не злиться. Его просто разрывало от желания заорать и обозвать Сергея предателем, потому что он хотел свалить и оставить их с Лялькой одних. А ведь Ляльке до совершеннолетия всего каких-то два с половиной года осталось. С другой стороны, Димка понимал, что требовать от Сергея отдать им еще два с половиной года его жизни после того, как он уже отдал три, — не слишком честно. Оказывается, в нем тоже наблюдался такой рудимент, как совесть. Но как же это было паршиво!

Заиграл старый добрый рок, и Сергей прибавил звук, а потом начал негромко подпевать. Димка тоже принялся беззвучно шевелить губами. Не прошло и полминуты, как они с Сергеем, безбожно фальшивя, орали, что «завтра канет в небытие, поэтому оно не стоит того, чтобы о нем беспокоиться». И это вдруг оказалось классно — лететь по трассе, чувствовать, как вибрирует машина от басов, и орать во всю глотку с человеком, который, кажется, не собирается тебя бросать.

Лялька привычно не ответила на стук, и Димка толкнул дверь. В комнате опять царил полумрак, только на этот раз Лялька не сидела перед мерцающим монитором. Она лежала на животе на кровати, покачивая согнутой ногой в такт музыке. Димка некоторое время смотрел на ее ступню в полосатом носке, а потом все же вошел, показав по пути средний палец японским мальчикам на плакате.

— Ляль, — позвал он.

Сестра не отозвалась, продолжая все так же болтать ногой. Димка не хотел ее пугать, поэтому вернулся к двери и щелкнул выключателем. Лялька подскочила на кровати и быстро спрятала телефон под подушку. Димка проследил за ее маневром.

— Испугал, — неестественно громко сказала Лялька и, стащив наушники, придвинулась к подушке, загораживая ее от Димки.

— Привет, — подал голос он, переводя взгляд с синей в мелкий цветочек наволочки на сестру. — А почему ты телефон спрятала? — прищурившись спросил он и с изумлением увидел, что Лялька краснеет. Прямо как Крестовский сегодня — неровными алыми пятнами.

— Нипочему, — отрезала Лялька, нервно заправляя прядь волос за ухо. — Ты же должен был в бассейн сегодня идти.

— Я уже вернулся, — ответил Димка, чувствуя, что сонливость, бывшая вечной его спутницей после бассейна, мигом улетучилась.

Он медленно направился к кровати. Лялька придавила подушку рукой. Это было на самом деле смешно, потому что, если бы Димка захотел сейчас достать телефон, Лялька ему не помешала бы: она весила самое большее килограммов сорок. Димка остановился у кровати и посмотрел на сестру сверху вниз. Пунцовая Лялька придавила подушку второй рукой.

— Только попробуй, — прошипела она, как маленький рассерженный котенок.

На раздумья у Димки ушло секунд двадцать, не больше. Он мог сейчас забрать телефон, но тогда на попытках общения с Лялькой можно было бы смело поставить крест.

— Да нужен он мне больно, — протянул Димка и сел рядом с сестрой.

Лялька недоверчиво на него посмотрела. Сейчас она была почти непохожа на маму. Мама никогда не выглядела так жалко.

— Я с Сергеем разговаривал, — произнес Димка, упираясь взглядом в пустые книжные полки на противоположной стене.

— И?

Боковым зрением он видел, что Лялька на ощупь шарит под подушкой.

— Он сказал, что не планирует нас бросать.

Лялька ничего не ответила, и Димка посмотрел на нее. Глаза у нее были огромные, будто он сказал что-то удивительное. А еще она ему явно не верила.

— Правда, — отчего-то обиделся на недоверие Димка.

— Зачем ему это? Вряд ли деньги покрывают вот это все. — Лялька обвела рукой пространство, имея в виду то ли свою комнату, то ли их дом, то ли их с Димкой жизнь.

— Потому что он не может нас бросить. Он не хочет нас бросать. Мы ему… — Димка задумался, подыскивая слово.

— Дим, ты совсем слепой? Или тупой? — Лялька встала с кровати, по пути вытащив уже выключенный телефон из-под подушки и переложив его на стол, свернула какое-то окно на экране компа и только после этого, повернувшись к Димке, присела на краешек своего письменного стола.

— Мы не нужны ему. Ты не понимаешь? Ему тридцать один! Он может жениться, родить своих детей. Зачем ему с нами возиться? Деньгами, я думаю, он уже себя обеспечил.

— Ты думаешь? — прищурился Димка.

— Ну а как еще? Думаешь, он совсем идиот?

Димка прислонился к стене и обхватил одну ногу, согнув ее в колене. В Лялькиных словах был смысл. А что, если дело было не в управляющем? Что, если Сергей сам провернул финансовую схему, а теперь ему не то что не нужно, а просто небезопасно оставаться в Москве? Думать об этом было так паршиво, что у Димки заныл желудок, заодно напомнив хозяину, что он не ел ничего с самого утра.

— Ляль, а почему ты не хочешь думать, что он нас полюбил? Он же нам не чужой, — все же спросил Димка.

— Да потому что любви нет! Любовь — это иллюзия. Это просто краткосрочный всплеск гормонов.

— Господи, Лена, кто тебя такой шняге учит? Вы же там должны статусики постить типа «я вся такая непостижимо сложная, но жду того, кто меня разгадает» и прочую фигню.

Лялька вытаращилась на него так, будто он внезапно заговорил на китайском.

— Дима, ты с какого дуба рухнул? Ты что, кроме своей Машки, вообще с живыми девушками не общаешься?

— Общаюсь, — ответил Димка, хотя на самом деле это было не так.

Он правда изредка общался с Шиловой и ее подружками, но это бывало только на вечеринках. С девушками, с которыми мимолетно знакомился в клубах, он, разумеется, не общался. Но не обсуждать же это с младшей сестрой!

— То-то я и вижу. Это какого размера мозг нужно иметь, чтобы перепутать меня с ванильной двенадцатилеткой?

— Двенадцатилеткой? — офигел Димка. — Они реально в двенадцать лет такие статусы постят?

— Ну, не прямо такие, потому что ты сгенерировал дичь, но похожие.

— А у тебя какой статус? — спросил Димка, поняв, что давно не заглядывал на Лялькину страничку.

— Не скажу, — уперлась Лялька.

— Да больно надо. Я сам посмотрю, — озвучил Димка и полез за телефоном.

Лялька поняла, что проиграла, и недовольно выдала:

— Я слушаю тишину.

Димка убрал телефон обратно в карман и вновь обхватил колено. Он смотрел на Ляльку долго. Так долго, что она вновь стала казаться похожей на маму.