Поэтому мы не думаем, что имеет смысл искать в образовании, полученном Декартом в Ла Флеш, зародыш новых идей, принесенных им позднее в философию. Но зато там с уверенностью можно искать источник схоластических представлений, которые Декарт никогда не мог бы забыть при всем желании. Изучение философии в коллеже Ла Флеш продолжалось три года[8]. Столько времени уделялось философии только в очень престижных коллежах, обладающих значительным числом учащихся. Так, в Парижской провинции только коллежи Ла Флеш и Клермон имели трехгодичный курс философии. В Ла Флеш, в частности, число изучающих философию достигало порой 200 человек. Декарт прослушал, таким образом, если воспользоваться его собственными словами, полный курс философии, а не сокращенный курс, преподававшийся в менее престижных учебных заведениях. Первый год был посвящен логике и этике (1609–1610); второй — физике и математике (1610–1611); третий — метафизике (1611–1612)[9]. Есть основания полагать, что в Ла Флеш в течение этих трех лет времени даром не теряли. Ежедневно было два урока по два часа плюс занятия с репетитором; каждую субботу — устный диспут, а каждый месяц — торжественный турнир, на котором учащиеся спорили перед своими профессорами философии и соучениками. Все эти упражнения велись на латыни и прививали тем, кто их слушал, самую строгую дисциплину схоластического мышления[10].
Что касается содержания организованного таким образом преподавания, то его составляли в основном учения Аристотеля и св. Фомы[11]. Профессору рекомендовалось отклоняться от Аристотеля только там, где Аристотель выдвигает положения, противные вере или отличные от общепринятых мнений. Это преподавание ни в коем случае не претендовало на оригинальность и требовало от наставников «communiores magisque nunc approbatas philosophorum sententias tueri»[7*]. Вот почему основным истолкователем Аристотеля, которому, главным образом, следовало преподавание, был св. Фома. Ему надо было следовать всюду, где только возможно, отступать от него как можно реже и всегда с осторожностью — таково было правило поведения хорошего профессора философии. Подчинение членов Общества Иисуса предписаниям своих начальников, дисциплина, царившая в ордене, напечатанные иезуитами в то время учебники по философии, в точности соответствующие вышеизложенным требованиям, — все это служит надежной гарантией, что данные программы действительно соблюдались[12]. Поэтому несомненно, что Декарту, в течение трех лет воспитывавшемуся в схоластической дисциплине, трудно было не знать основных положений философии св. Фомы. А если прибавить к этому, что преподавание собственно религиозных предметов постоянно должно было направлять его внимание на схоластические доказательства христианских догм, то легко понять, что Декарт никогда не «выходил из подчинения своим наставникам» в той мере, как он сам полагал; во всяком случае, он никогда не забывал полностью то, что ему преподавали.
Итак, Декарт покинул Ла Флеш умелым диспутантом, вскормленным схоластической философией. Об этом свидетельствуют и различные анекдоты, приводимые Байе, которым в какой-то степени можно верить[13], а также та легкость, с какой Декарт на протяжении всей своей жизни пересыпал свой французский схоластической латынью[14]. Как долго после выхода из коллежа он оставался в соприкосновении со схоластической философией? На такой вопрос ответить труднее. Если судить по первой части «Рассуждения о методе», может создаться впечатление, что Декарт отошел от этой бесполезной дисциплины, которая останавливается на одних лишь правдоподобных мнениях, сразу после окончания учебы и чуть ли не в процессе учебы. Как только возраст позволил ему, говорит Декарт, он «совсем оставил книжные занятия» (подразумевая под этим схоластическую философию), чтобы искать только ту науку, которую мог обрести в самом себе или же в великой книге мира[15].
Однако есть основания полагать, что этот разрыв со схоластикой не был ни таким полным, ни таким стремительным, как можно подумать. Хотя бы из чистой осторожности Декарт должен был удостовериться, что его идеи не противоречат учению церкви и что его сочинения не окажутся стенобитными орудиями, направленными против схоластической философии. Уже по одной этой причине он не мог полностью забросить чтение схоластических авторов, по крайней мере, наиболее известных и авторитетных. И в самом деле, мы знаем, что спустя двадцать семь лет после окончания коллежа Ла Флеш Декарт взял с собой в путешествие кроме Библии «Сумму» св. Фомы[16]. А в одном из писем от 1640 г. Декарт заявляет, что уже двадцать лет не читал философии иезуитов. Если считать эту цифру совершенно точной, мы получаем 1620 г. как дату, начиная с которой Декарт перестал читать схоластических философов, по крайней мере в учебниках иезуитов. Как бы то ни было, остается бесспорным, что его разрыв с учением св. Фомы никогда не был ни полным, ни окончательным.
Читал ли Декарт других схоластов? Весьма вероятно, что в Ла Флеш, помимо курсов своего профессора, он хотя бы листал некоторые знаменитые учебники своего времени. Это предположение тем более вероятно, что большинство таких учебников было составлено иезуитами, и потому они должны были попадать в руки учащихся. Декарт наверняка познакомился в Ла Флеш с «коимбрскими комментаторами (les Conimbres)[9*], Толетусом и Рубиусом», к которым нужно добавить монаха ордена фельянов Евстафия де Сен-Поля[17], автора «Суммы философии», ценимой за свою ясность и лаконичность. С тремя первыми именами связана серия комментариев на тексты Аристотеля, верное изложение которых составляет учебную программу, очерченную в «Ratio studiorum» 1586 г. Эти комментарии дают нам точное представление о курсе, который должен был читать в Ла Флеш о. Франсуа Верон.
Невозможно утверждать, что Декарт читал или в какой-то мере изучал каких-то других схоластических философов, кроме вышеназванных и св. Фомы. Материалы его переписки оставляют полную неопределенность в этом вопросе. Отметим только, что Декарт подтверждал смысл одного схоластического термина у Суареса[18], что он цитирует Петра Ломбардского[19], Дунса Скота[20] и Николая Кузанского[21].
В действительности, отрывочные сведения, предоставляемые нам Декартом относительно его круга чтения, оказываются не очень полезными. С определенностью можно утверждать только то, что иезуитское образование, адекватное представление о котором дают учебники той эпохи, в течение трех (во всяком случае, двух с лишним) лет питало юного Декарта схоластической философией. Что касается более определенных представлений относительно конкретных идей, только сравнение текстов позволит установить, какие из схоластических доктрин были известны Декарту, против каких он хотел восстать, а какие «после рассмотрения их собственным разумом» он просто принял и использовал. Прежде чем подвергнуть такому испытанию картезианскую концепцию божественной свободы, нужно рассмотреть ее саму по себе и в текстах, в которых она представлена.
