— До свидания, Ясин-ага, счастливого пути…

Решид влетел в цирюльню, как подхваченный ветром сухой лист. Он чувствовал себя на седьмом небе и готов был прыгать от радости. Что делать: бежать к Джемширу и сообщить ему приятную новость или подождать?

Он остановился посередине цирюльни, уперев руки в бока. Взгляд его снова упал на улыбающуюся девушку, изображенную на этикетке флакона с одеколоном. Он подмигнул ей: «Все в порядке, наше дело сделано! Это я выторговал тысячу лир. Джемширу будет сказано, что Ясин-ага предложил пятьсот лир, а я поднял цену до тысячи. Так или иначе, а триста лир мои. А не даст, я покажу ему спину…» Решид вздохнул. Он прекрасно знал, что это пустая угроза, что не захочет Джемшир — медяка не даст, что все равно он, Решид, будет держаться за того обеими руками.

Мгновенно решившись, он схватил с гвоздя на стене замок и выскочил наружу. С шумом опустил ставни, повернул ключ в замке и помчался к Джемширу. Он бежал изо всех сил, насколько ему позволяли его старые ноги, он почти летел. У него было такое ощущение, будто его могут опередить. Рассказать, рассказать обо всем как можно быстрее, а уж потом завалиться к Гиритли и спокойно выпить по случаю такой удачи.

В ушах у него звенело, перед глазами ходили круги.

Он налетел на кого-то, хотел обогнуть, но человек окликнул его по имени и придержал за руку.

Решид остановился: это был один из его постоянных клиентов.

— Ну чего тебе? — спросил Решид.

— Побриться хотел…

— Дело у меня. Отпусти руку!

— Какое такое дело? Побриться мне…

— Не могу! Дело у меня срочное, понимаешь?

— Ты это всерьез, Решид? — мрачно спросил клиент.

— Отпусти руку, дорогой, прошу тебя, очень всерьез.

Клиент зло посмотрел Решиду вслед и обозвал его поганцем.

Решив бриться в другом месте, он просил аллаха не показывать лика солнца таким типам, ничтожным цирюльникам, возомнившим о себе невесть что.

Дверь открыла мать Гюллю. Решид, с трудом переводя дыхание, спросил Джемшира.

— Нет его, — резко ответила женщина.

— А где он?

— Не знаю. Приходил, постоял в дверях, посмотрел и ушел.

Из глубины послышался голос Гюллю:

— Проверял, дома ли я, дядя Решид!

Решид засмеялся:

— С чего бы это ему проверять тебя, дитя мое?

— Зачем тебе понадобился отец? — спросила Гюллю.

— Нужен, девочка.

«А что если сказать ей?» — подумал Решид. И он не удержался:

— Готовься, Гюллю. Над твоей головкой кружится птица счастья!

Гюллю почувствовала неладное, но дальше расспросить не успела: Решид уже умчался.

— Не кличьте беду на мою голову, — зло сказала Гюллю, когда мать, закрыв за Решидом дверь, вернулась в комнату. — Если они собираются меня продать, можешь их предупредить: много не выгадают! Как бы не проиграли! Над моей головой, видишь ли, «кружится птица счастья»! Пусть она сядет на его голову, эта птица. Так и передай этому пройдохе!

Женщина прижала палец к губам.

— Доченька, дитя мое, еще услышит кто-нибудь, подумает бог знает что. Довольно нам сраму. Ведь нет еще никакого повода говорить об этом… — И она умоляюще посмотрела на дочь глазами, окруженными синими кровоподтеками, следами недавних побоев.

— Если отец велит наставлять меня, уговаривать, ты не соглашайся. Пусть сам мне все скажет! А ты ни во что не вмешивайся, — не унималась Гюллю.

«Легко сказать: „не соглашайся“. Разве муж спрашивает согласия. „Ступай, скажи…“ — вот и весь его разговор».

— Удивляюсь я, глядя на вас… Отец с Хамзой сумасшедшие, а ты — нет чтобы смолчать, покориться, норовишь на своем настоять.

Гюллю вспыхнула. Она не могла говорить спокойно и почти кричала о том, что ни за что не покорится, не позволит собой командовать ни отцу, ни брату.

Женщина покорно и испуганно молчала.

Решид нашел Джемшира в доме второй жены, албанки Шюкрю. Он сидел, развалившись на тахте, а вокруг него собралось все женское сословие квартала. Так бывало всегда. Едва заявлялся Джемшир, как его окружал весь двор, женщины молодые и старые, и начиналась болтовня, сыпались шутки, раздавался хохот. Сам Джемшир смеялся мало. Он лежал, развалившись на тахте или на разостланном прямо на земле минде́ре[45] и милостиво принимал знаки внимания, охотно оказываемые ему женщинами. Иногда он шутя обнимал ту, что поближе, и тогда поднимался страшный визг.

Вошел Решид, и умолкло веселье. Он вытащил Джемшира из круга плотно обступавших его женщин и молча увел с собой.

Албанка Зюльфие зло перекинула через плечо свои длинные черные косы и первая обругала Решида. Эхом отозвались остальные. Они наперебой бросали в адрес Решида самые обидные прозвища.

— А сам тоже хорош, — сказала одна из женщин, имея в виду Джемшира, — так и смотрит в рот этому злосчастному брадобрею. А тот водит его за ручку, будто маленького. И чего твой Джемшир нашел в этом цирюльнике? — набросилась она на Шюкрю.

Джемшир опьянел без вина от новости, принесенной Решидом. Он так стиснул цирюльника, что тот помертвел и глазами умолял отпустить его.

— Значит, не сегодня-завтра пятьсот лир у нас в кармане! — орал Джемшир.

— Ну да!

— Целую твои глаза, брат Решид. Клянусь, ты мне дон роже отца родного…

Они пошли рядом.

— Сначала он заговорил о пятистах лирах, — сказал Решид. — Нет, думаю, не пойдет. Говорю: дядюшка, да это же его самая любимая дочь, да и самая красивая. Восемьсот лир, говорю, предлагали за нее, не отдал. Ну да ты знаешь, Джемшир, стоит мне только рот открыть, слова сами льются…

— Как автомат, ей-богу… — восхищенно согласился Джемшир.

— Вот именно! Прижал я его, запутал совсем. Так что, Джемшир, как не считай, а триста лир — мои! Заслужил.

Джемшир остановился. Это ему не понравилось.

— В долг, конечно, — поправился Решид. — У тебя так просто, без возврата, я не возьму.

— Да пошлет тебе аллах здоровья, — промычал Джемшир. — Значит, святого Махди… родит наша дочь? — уже другим, снова повеселевшим тоном спросил он.

— Так ведь имам сон видел.

— Знаю, знаю, но…

— Не верится?

— Не то чтобы не верится.

— Станешь дедом святого Махди… Считай, твоя жизнь на том свете обеспечена, безбожник!.. Ну хватит, грех так говорить. Что нам святой Махди?.. Нам бы в имении поселиться.

Глаза Джемшира блестели. Он не шел, а летел.

— Знаешь, что мы сейчас сделаем? — спросил он.

— Как не знать? Пойдем к Гиритли…

— Выпьем…

— Найдем Хамзу!

— У тебя есть деньги? — на всякий случай спросил Решид.

— Деньги? Что такое деньги, Решид? Никудышние бумажки, чепуха!

Хозяин шашлычной давно не видел их такими веселыми. Он даже подумал, что половину денег они оставили у кого-то из его конкурентов. Они по очереди расцеловали его в обе щеки, и в два голоса сообщили радостную весть: у Джемшира сватают дочь. Кто? Один из самых крупных помещиков страны: Музафер-бей-эфенди. Он послал к ним своего управляющего просить руки дочери Джемшира для своего племянника. Богатый, влиятельный человек. Однажды он хватил стулом пашу самого Абдула Хамида. Они становятся богатыми. Молодой человек — единственный наследник своего дяди. Стоит ему глазом моргнуть, и вопрос решен — все они переселяются в имение. А тогда — нужны деньги? — Бери! Ну, к примеру, их друг, хозяин шашлычной, задумал расширить свое заведение… — Бери! Или где-нибудь выгодно продается дом, а денег не хватает? — Бери!..

— Расширять эту лавочку — дело пустое! — заметил хозяин.

— Почему?

— Если у меня заведутся деньги, я сниму казино на берегу реки!

И в этом нет ничего невозможного. Казино так казино, все что душе угодно. Какой может быть разговор о деньгах? Они ведь столько лет друзья, они понимают, он для них немало сделал. Какие могут быть счеты между ними…

Шашлычник присоединился к их веселью. Он велел накрыть стол, поставить бутылку «Кулюп» и закуску, «какая только найдется в шашлычной».