— Привет, Тань! Будь добра, посмотри межведомственные запросы, поданные из-за пропажи оружия, от Министерства обороны, — попросил Ярослав. — Номер: «ДМ-00700X».

— Момент. — Девушка немного «повисела» на линии, набирая на клавиатуре. — Не поверишь, но действительно оружие с таким номером было утеряно. Дротикомёт револьверного типа, нелетального действия. Так называемые «мягкие» иглы в дротиках, используется присосочная система подкожного введения. Вводимое вещество — «Сноведин». Можно смело использовать при стрельбе в голову; при попадании же в глаз дротик не срабатывает. ДМ-00700X утерян двадцать второго февраля этого года, когда воинская часть номер 130130 готовилась к мероприятиям в честь праздника. В/ч 130130 располагается в Балашихе-14.

— Не удивлюсь, если за пропажей тоже стоял наш «клиент»… Странно, что он не оставил столь редкое и полезное оружие для дальнейших преступлений. — Ярослав возвращался на Профсоюзную улицу. — В общем, я скоро прибуду на Октябрьскую. Есть, что рассказать.

— Будем ждать. Конец связи.

— Конец связи.

«Метеор» залетел на крупную транспортную артерию и двинулся в сторону центра. К сожалению, Ярослав не заметил, что все последние минуты некий таинственный незнакомец наблюдал за ним в бинокль. Но кто тогда бы узнал о его настоящих намерениях?

Я не стеснительный, но мне не нравится,

Когда сверлят меня три короба,

Мозги мои думающие плавятся,

Когда усеяна ими вся стена.

Четыре на квадратный метр и свыше,

Север, юг, запад, восток,

От подвала тянется к крыше

Всеобщей несвободы росток.

В.А. Афонин, «Contrôle total».

Ярослав сидел на стуле в кабинете Боровикова и заканчивал доклад о предыдущем расследовании. В окне виднелись городские пейзажи Житной и Мытной улиц, Калужской площади, Ленинского проспекта, Крымского вала и кампуса МИСиСа. На стене висел портрет с гордым товарищем министром внутренних дел, а на одной из перпендикулярных сторон — наградной «Маузер» с прикладом старого образца, способный стрелять лишь «обычными» пулями. Боров сидел в широком кресле за столом из вишнёвого дерева, перед полковником стоял личный компьютер «Искра». В другой конец стола встраивалась так называемая «командирская» панель: защищённый радиоканал, спецтелефон, спутниковая связь, кнопки для мгновенного соединения с первыми лицами и т. п. В дальнем правом углу комнаты на видном месте в напольные флагштоки были установлены знамёна СССР и РСФСР. В закрытом стальном сейфе хранилось нечто, известное лишь Антону Владимировичу, а в шкафах располагались папки с важными делами и толстые талмуды по различным юридическим вопросам и проблемам. Перед книгами и бумагами на полках помещались фотографии молодого и не очень Боровикова с однокурсниками, сослуживцами и просто родными. В отдельную изящную рамку Боров поместил копию диплома с отличием Академии МВД.

— Качественно поработал, ничего не скажешь. Подтвердилась гипотеза, что Тряпочник зачищал некую ОПГ. — Боровиков отхлебнул чая с лимоном из крупного термоса. Закрыл тару и добавил более тихим голосом: — Ярослав, от всех силовиков пришли ответы на мои запросы. Никто ничего не знает про твой отряд «Гамма».

— А что вы тогда скажете на это? — Коломин протянул начальнику копию переписки с Приставловым, откуда, понятное дело, предварительно удалил все компрометирующие детали.

Нахмурившись, Боров внимательно ознакомился с содержимым листа и несколько раз медленно перечитал его. Недоверчиво взглянув исподлобья, спросил:

— Кто твой информатор?

— Необычайно надёжный и осведомлённый человек, — пространно отозвался Ярослав, совершенно не желая лишний раз «светить» Приставалова. Журналист практически не обладал никакой защитой и мог пострадать от рук неизвестных в любой момент.

— Я оставлю это себе? — после одобрительного кивка Коломина Боровиков неуклюже поднялся, быстро спрятал бумагу в сейф и плюхнулся обратно в кресло. Сложил толстые пальцы в замок. — Я слышал об этих происшествиях. Но сейчас ими занимаются другие люди.

— Почему не Экспериментальный отдел? — с заметным возмущением возразил Ярослав.

— Потому что Экспериментальный отдел занят Красным тряпочником и остальными неразрешимыми и трудноразрешимыми делами, — проворчал Боровиков.

За окном с криками нагло пролетела воронья стая.

— «Валы», которыми пользуется «Гамма», винтовки редкие. Можно бы было легко отследить пропажу или легальную закупку через ведомство, — предположил Коломин.

— Теоретически — да. Практически — нет, так как в наше время такие следы тоже хорошо заметаются. Поди поищи этот «Вал» где-нибудь в Афганистане, — отмахнулся Боров. — «Гамму» пока оставим на второй план, твоя основная цель — Красный тряпочник. Ещё остаются таможенница, химик и режиссёришка. В целом, цепочка сложилась, но нужно подтвердить или исключить их участие в афере с ЗИЛами.

— А если подтвердится, то выходит, что Красный тряпочник хороший, раз выполняет нашу работу? — спросил Ярослав, собираясь на выход.

— Никакой он не хороший, — молнии злобно сверкнули в глазах Борова. — Никто не имеет права брать на себя наши функции. Гад должен быть приставлен «к стенке». Можешь поработать за компьютером, проверить всё то, что наговорил тебе информатор. Кем планируешь заниматься дальше?

— Хочу проверить таможню. Тряпочник мастерски проникает на режимные объекты: аэрозавод, электродепо, аэропорт — как будто работал на этих предприятиях с десяток лет и знает каждый закуток и уязвимый уголок. «Гермес» через «Тиресия» не показал, как убийца проникал на ЗИЛ, но я уверен, что поступал он аналогично, как и при инфильтрации на территорию метрополитена. Точно, аккуратно, быстро, как нейрохирург, — признался Коломин.

— Самое главное, что гадёнышу никто не помогал. Действовал в одиночку, без сообщников. — Боровиков глядел на проносящиеся аэромобили за окном. Расслабленно облокотился на подлокотники и словно утонул сам в себе. — Я другого не могу понять, капитан. Москва ежечасно, днём и ночью, находится под неусыпным надзором «Ока». Почему Красный тряпочник ни разу в нём не засветился? Как такое возможно, если каждый москвич или приезжий хотя бы раз в жизни попадает в его поле зрения?

Многоуровневая комплексная система «Око» начала внедряться в столичном регионе в рамках всесоюзной программы «Безопасный город» в начале восьмидесятых годов. Базисом «Ока» служила гигантская совокупность фото- и видеокамер, разбросанных по практически каждому уголку Москвы. Камерами, причём явно не в единичном экземпляре на квадратный метр, оказалось увешано всё: подъезды и стены жилых и нежилых зданий, салоны и наружные поверхности общественного транспорта, системы уличного освещения, рекламная инфраструктура, «гражданские» государственные учреждения и т. п. Малые и средние компании из отраслей вроде розничной торговли, автосервиса или общественного питания также часто присоединялись к «Оку», так как за это им полагались крупные льготы и преференции. Внутри «силовых» ведомств и крупных предприятий вроде ЗИЛа имелись собственные системы слежения, при необходимости сопрягаемые с «Оком». Однако часто руководители подобных организаций не доверяли всесоюзному проекту и часто игнорировали рекомендации подключиться к нему.

Важной надстройкой «Ока» являлась собственная эвристическая нейросеть, анализирующая и создающая социальный портрет гражданина на основе его регулярных перемещений, посещения определённых заведений и веб-сайтов. Если обыкновенный семейный клерк из учреждения, работающий по графику «пять через два» и регулярно посещающий бассейн, станет заниматься скалолазанием или горным альпинизмом, нейросеть не отреагирует. Однако если данный законопослушный гражданин регулярно начал посещать тематические сайты, посвящённые оружию и боевой экипировке, «Око» выставит в его поле жёлтый знак вопроса. Если система поймёт, что на телефонный провод или интернетный кабель поставлен блокатор, знак вопроса окрасится в красный. Если случайно в разговоре по телефону или на улице гражданин произносит слово или фразу, занесённую по конкретному критерию в некий «чёрный» список, а фрагмент этой речи улавливает ближайший микрофон «Ока», то в профиле вероятного бунтаря возникает уже красный восклицательный знак.