Когда столпотворение прекратилось, Ярослав тихонько открыл заднюю дверь «пазика», заботливо вывел учительницу и опять взял её за руку. Оставалась буквально пара шагов. Однако, когда нужно было пересечь знакомую последнюю линию боксов, Коломин увидел ненавистный дрон, нагло зависнувший над перегороженным лазом. Римма чуть ли не пискнула, подумав, что это конец. Приказав женщине прятаться за ржавыми бочками, капитан в открытую потрусил вдоль ворот правых гаражей. Дрон пока не поворачивался в его сторону. Отточенным движением Ярослав схватил здоровый булыжник, подбросил его в ладони, словно проверяя вес, и заученным движением швырнул кусок твёрдой породы.

Камень с шершавой поверхностью и острыми углами на секунду взлетел над крышами гаражей, по-хулигански просвистел и угодил точно в сочленение «головы» дрона и основной конструкции. Обиженно жужжа, словно полуприбитая оса, дрон совершил бочку и боком повалился в крону клёна, стоявшего на территории кооператива. Коломин махнул рукой Красковой, и спринтом двое понеслись к лазу. Ярослав отодвинул кусок жести, пропустил женщину вперёд и опять загородил за собой проход. Они спешно уселись в «Метеор», и капитан погнал аэрокар прочь от «Оптикостроителя», стараясь не шуметь двигателем.

Как назло, на вакуумнодорожном переезде возник маневровый электровоз, тянущий состав на одно из предприятий. Светофоры запретительно загорелись красным. Машинист дал предупреждающий гудок. Плюнув на безопасность дорожного движения, Ярослав пересёк переезд на красный прямо перед носом у испугавшегося водителя поезда и скрылся прочь из промзоны, поднимая за собой облако пыли.

[1] НАМИ — Научно-исследовательский автомобильный и автодорожный институт.

Случайных случайностей не бывает. Бывает только иллюзия случайности.

Из х/ф «V — значит Вендетта».

Москву встречал тёплый сентябрьский вечер. Постепенно загорались те огни большого города, что не зажигались днём. На одном из многочисленных билбордов, используя кадр из кинофильма «Служебный роман», рекламировали портал для знакомств «ВЛюбви. su». Трудящиеся всех полов и возрастов долгожданно возвращались домой по Ленинградке после рабочего дня. Кто-то ехал в область, другие двигались в сторону Третьего транспортного кольца.

«Метеор» возвращался на Октябрьскую.

— Мне до сих пор не верится, что Ленусик смогла вляпаться в какую-либо аферу. Такая добрая, такая порядочная. Своих детей не было, но чужих очень любила. Она никогда не истерила и не повышала голос, а они любили её в ответ и слушались, — всхлипнула Римма. — Может, этот Красный тряпочник, о котором все газеты пишут, и не маньяк вовсе, а бандит какой-то, жадный до наживы, чужих денег?

— К сожалению, Римма Евгеньевна, я получил подтверждение, что ваша подруга была вовлечена в некую ОПГ. — Ярослав держался правее, где трафик был поспокойнее. Разумеется, он не стал раскрывать учительнице всю подноготную расследования. — А Красный тряпочник пока рассматривается как маньяк, убивающий произвольно. Он третье лицо, преследующий лишь понятные ему извращённые интересы.

— Жаль, — с грустью вздохнула Краскова. — Вы знаете, Ярослав Леонидович, я сразу поняла, что тут что-то не так после того звонка. Я думала, милиция про это знает и не придала ему значения. Не стала об этом рассказывать. Ну знаете, в наше время всё можно поднять и прослушать. У меня нет никаких секретов от государства, я ничего не скрываю и не опасаюсь по этому поводу. А Ленусик использовала блокатор, что вообще-то статья УК. Даже я, «химоза», об этом знаю.

— Блокатор использовать не проблема, — просветил женщину Ярослав. — Главное — это уметь его подобрать. Плохой, собранный на коленке прибор всё равно позволит разговору записаться, пусть и с большими помехами. У Елены Германовны был очень качественный прибор.

— Это я уже поняла… — слегка отвернувшись, Римма пространно наблюдала за московскими улицами. — Я и немного позабыла о том разговоре про тайник, Ярослав Леонидович. Вовсю погрязла в своих школьных делах. Тетрадки, контрольные, классное руководство, сами понимаете. Вспомнила лишь после убийства. Я думала, Лена оставила там что-то вроде ящика воспоминаний: фотографии, письма, дневники, диктофонные кассеты, сувениры, детские игрушки и тому подобное. В общем, всё необычайно ценное нашему поколению, но драматически уходящее в эту информационную эпоху. Но, когда я открыла свёрток, я обомлела.

— Несколько пачек долларов США, на которые можно купить две «трёшки» на Ленинградском проспекте. Рубин невероятно изящной огранки. Кольцо со здоровым бриллиантом. И золотой слиточек царских времён. — Коломин уже успел ознакомиться с содержимым свёртка Порываевой. Не столь простой была эта учительница.

— Я чуть в обморок не упала, честное слово, — покачала головой Краскова. — Ленусик, моя хорошенькая, никогда не блиставшая никаким золотом Ленусик. А тут — ценности на какие-то астрономические суммы. Просто невероятно.

— А потом вы даже немного обрадовались?

— Да, как вы узнали? — удивилась Римма, ничего не зная о свойствах «Тиресия», который в настоящий момент Ярослав сдвинул на лоб. — Мне даже стыдно стало за свои мысли, т-товарищ капитан. Она и так по жизни была очень чувствительной, но в себе. Вечно сдерживала эмоции, потом срывалась. Вадим это купировал, она прям на седьмом небе от счастья с ним была. Когда Вадима не стало, она опять стала депрессовать. Я ей была как психотерапевт, только я у неё и осталась. И как-то гадко мне стало присваивать её заработок, пусть и сомнительный. Но я тогда пораскинула быстро мозгами. Муж мой давно потерял руку на производстве, ходил со стареньким протезом. В последнее время он стал плохо работать, муж прям, как заведённый, стал. Нервный, беспокойный, боится, что на него снова будут глядеть, как на инвалида. А доча моя — очень талантливая девочка. Очень. С самого детства рвётся в театр, звезда такая, но на слушаниях этим летом её одна вредная старая педагог завалила. Чисто человек настроения попался. И дочка, понятное дело, расстроилось, мол, я бесталанная неумёха, это не хочу, то не хочу. Вот пока она подрабатывает без диплома, я хотела бы найти ей театральное училище получше да… подмаслить комиссию на всякий случай. Ну а вдруг опять подобный кадр попадётся, и что, девчонке снова год без дела сидеть? Знаю я, товарищ капитан, что взятка это и нарушение закона. Но своей крови только самого лучшего, самого хорошего всегда желаешь… Я столько пережила за сегодняшний день, во многом разуверилась и разочаровалась, что можете меня хоть сейчас арестовывать. Честное слово.

Краскова поставила локоть на подлокотник двери и устало положила голову на кулак. Женщина оказалась очень измотана и деморализована.

— Вы пьёте алкоголь? — Ярослав неожиданно поинтересовался на другую тему.

— Только если по праздникам, — пожала плечами Римма.

Коломин припарковал «Метеор» недалеко от Маяковской и пригласил Краскову выйти. Та скромно согласилась. Следователь и учительница, минуя городскую толпу, прошли в одно из сетевых кафе «Всесоюзный путник», отличающееся необычным меню и вкусными блюдами по доступным ценам. Заняли столик в укромном уголке, чтобы Ярослав смог видеть из окна ЗИЛ-113Л. Ненавязчиво звучала лёгкая сентиментальная музыка. Приятно пахло особыми ароматизаторами кофе, чей состав владельцы не раскрывали. Ярослав заказал Римме блинчики с шоколадом и коктейль «Оренбургский буран» с мороженым, «Бабаевским» шоколадом и коньяком «Кедровский». Себе капитан взял оладьи с чёрной икрой и безалкогольный коктейль «Хакасский хлад» с сибирскими ягодами.

— Всё очень вкусно, Ярослав Леонидович, мне даже как-то неловко, — слегка смутившись, улыбнулась Краскова. — Сто лет не была в «Путнике». Прям вспомнилась молодость, когда с Леной после пар иногда заходили в их кафе. Тогда всего три точки по всей Москве было. А сейчас и развеяться некогда — всё дела, дела, дела. Кстати, «Буран» — очень необычный напиток. Вроде холодит, но одновременно и греет.