Через полторы минуты к позиции Ярослав вышел Пасечник вместе с тремя милиционерами. Все они были одеты в полевую форму с лесным камуфляжем. Капитан узнал среди остальных сослуживцев Иволгу, Змея и Крика. Стражей правопорядка сопровождал медицинский дрон.

— Комета! — крикнул, стараясь как можно более тише, Пасечник.

— Апокалипсис. — Коломин назвал пароль в ответ на кодовое слово.

Трое милиционеров заняли позиции прикрытия, а сержант подошёл к Коломину.

— Здравия желаю, товарищ капитан. Отклик вы не забыли, — улыбнулся сослуживец. — Очень он оказался, к сожалению, актуальным.

— Крепко меня задело? — поинтересовался Ярослав. Ноги его снова начало подкашивать: действие вещества, которое содержал использованный инъектор, постепенно заканчивалось.

— Потрепало хуже некуда, дружище, — скептически осматривая товарища, поморщился Пасечник. — Сейчас всё оформим, и будем потихоньку выбираться отсюда. Рено нас ждёт у точки «Эдуард».

Медицинский робот подлетел к Ярославу и быстро просканировал его снизу вверх и сверху вниз. Где-то далеко в воздухе послышался шум вертолётных винтов — к месту происшествия на всех парах мчались военные.

— Состояние. Критическое, — неутешительно заявила машина.

— Да в курсе я, дурная ты железяка. Давай вытаскивай его отсюда! — приказал Пасечник.

— Слушаюсь, — бесполым механическим голосом проскрипел робот.

Из двух его углов параллельно друг другу стали вылезать цилиндрические поручни, которые стремительно увеличивались в собственной длине. В конце концов, вытянувшись до двух метров, они остановились, и между металлическими частями санитарного дрона натянулся брезентовый тент. Ярослав осторожно лёг на образовавшиеся носилки и зафиксировался на них прочными ремнями. Медицинский робот поднялся на полтора метра над землёй.

— Товарищ капитан. Позвольте провести над вами глубокое сканирование, обеспечить ввод необходимых медикаментов? — заботливо спросил дрон.

— Проводи. Кое-что я уже вколол согласно «ИПИИ-2» из полевой аптечки, — посчитал нужным поведать Коломин.

— Вы ответственный пациент, товарищ капитан. А теперь отдыхайте. Отдыхайте… — откуда-то сзади на виски и лоб Ярослава легли прохладные на ощупь датчики.

— Двинули! — приказал Пасечник.

Санитарный дрон хорошо управлялся на ухабах, рытвинах, оврагах и буреломах, верно следуя за отрядом и чётко выполняя все приказы командира. Ярославу всё время хотелось закрыть глаза — сказывалось, в том числе, и воздействие принятых лекарств — но он желал держать ситуацию под контролем, а поэтому всё время до точки эвакуации смог пробыть в сознании. Шум вертолётных винтов усиливался, над лесом часто стали запускать сигнальные ракеты.

— Ребята! Вояки задействовали электроовчарок. Торопитесь! — по рации предупредил милиционер, оставшийся у точки «Эдуард».

У закрытых железных ворот со слезшей зелёной краской и разорённой металлической будкой сторожа Рено дожидался свой отряд. В тупичке среди ольх и клёнов неприметно припарковался ГАЗ-24-03Л, легковая «скорая помощь». Однако, как ГАЗ-24-02Л с длинным кузовом переделали в «трёшку» для медработников, так и этот ГАЗ-24-03Л оказался переработан в специальную ограниченную версию. Отсек для перевозки пациента превратили в полноценный изолированный бокс на случай ранения оружием массового поражения — ядерным, химическим или биологическим. Санитарный дрон, чей базой данный отсек и являлся, встраивался в него и мог оперировать пострадавшего прямо по ходу движения аэромобиля.

Поместив Ярослава вовнутрь, оперативники сами запрыгнули в машину и моментально ударили по газам. Медицинская белая «Волга» с красными полосами по бокам, не включая громкой сирены, стала удаляться прочь от злополучного «Мёртвого кольца», зоны отчуждения в самом сердце Подмосковья. Коломин был спасён, а это на текущий миг являлось самым важным.

Я научился смотреть на смерть как на старый долг, который рано или поздно надо заплатить.

Альберт Эйнштейн.

Полуденный свет заливал одноместную палату сквозь окно, словно на дворе стояли лучшие летние деньки. Время от времени солнце перегораживал тяжёлый снеговой купол, и постепенно завершающаяся осень вновь брала своё. На фоне необычно ярких лучей снег, смешанный с дождём, выглядел весьма фантасмагорично. Создавалось ощущение, что в этот день природа решила заболеть биполярным расстройством, при котором воздушная эйфория внезапно сменялась мрачной депрессией и наоборот.

— «Пантера-3» поглотила большую часть ионизирующего излучения. Кроме того, ты не растерялся и ввёл в себя все необходимые вещества согласно протоколу. И ещё тебе просто повезло оказаться в десяти лишних метрах дальше от эпицентра взрыва, — на стуле рядом, по-доброму улыбаясь, сидел Градов. Профессор по привычке закинул ногу на ногу.

— Аркадий… Константинович. Сколько я провалялся? — опутанный проводами, бинтами, пластырями, датчиками и медицинскими трубками, задал вопрос Ярослав, попытавшись приподняться на локте.

— Лежи, лежи, тебе ещё пока рано много двигаться. — Градов придвинулся к Коломину и остановил его лёгким прикосновением ладони. — Ты спал ровно неделю. За это время мы активно ликвидировали последствия твоего попадания в зону поражения атомного оружия. Это была… непростая задачка, но мы справились, в том числе при помощи новейших разработок Института. Справился и ты. Благодаря тесту химией организм анализатора становится намного живучее и выносливее, нежели у обычного человека. Один из немногих плюсов этих мерзких пыток вас в юности.

— Помню ваши слова из лекции. «Псио» почти как живая субстанция. «Псио» теперь навсегда в нас и является нашей неотъемлемой частью. «Псио» крайне ревниво, особенно к агрессивным инородным элементам, — слабо улыбнулся Ярослав.

— «Псио» обучаемо и знает всех потенциальных агрессоров тела анализатора — биологическую опасность, включая вирусы, грибы, паразитов, простейших и бактерии, химическую опасность и, конечно же, опасность радиационную. Являясь само по себе в некоторой степени ядом, «Псио» крайне проактивно реагирует на все остальные яды и яростно защищает своего носителя в случае их проникновения в его организм.

С полминуты они помолчали, каждый думая о чём-то своём.

— Профессор, я провалился. Дважды, — с негодованием на лице поморщился Коломин. Хотелось стукнуть кулаком по ближайшей мебели, только вот сил совсем не было. — Я не смог спасти информатора. А перед этим… Перед этим я едва справился с неопределённостью.

— Ярослав, не кори себя. Ты же прекрасно знаешь, что «Зевс» — это не телескоп в будущее. А насчёт неопределённости. «Едва справился», но справился ж? — рационалистически заметил Градов, приободряя своего бывшего ученика. Спросил не без явного научного интереса: — Но что случилось, если координаты не врут, в том здании, похожем на больницу? На спутниковом снимке всё было ужасно видно, как будто кто-то размыл изображение в графическом редакторе. Если не секрет?

Коломин мрачновато уставился в дальний угол палаты, не смотря на собеседника.

— Это был госпиталь, куда свезли жертв какого-то непонятного инцидента. То, из-за чего пришлось возводить барьер. Профессор, я встретил женщину, которой не должно было являться на вид столько лет. У меня создалось ощущение, что она словно то вываливалась наполовину из нашего измерения, то опять возвращалась в него, сама того не понимая. Никогда не думал, что такое возможно. — Ярослав вновь глянул на бывшего наставника. — Аркадий Константинович, когда Антон Владимирович спросил вас про «Мёртвое кольцо», вы на миг замолкли. Вам что-то известно об истории этого места?

Градов встал со стула и прогулялся до окна. Сквозь него посмотрел куда-то вдаль.

— Только версии и предположения. Ещё в университете я решил отдать себя нейропсихомеханике, а, например, мой старинный друг Витя Доброградский полностью ушёл в криоинженерию. Однако несколько моих одногруппников и однокашников посвятили себя изучению пространства-времени… в более глобальном аспекте. Области их научного интереса были намного более тонки, в отличие от меня с «Зевсом» и «Псио», которые, как сам понимаешь, узконаправлены и имеют более прикладной характер. Мы продолжали общаться — и как друзья, и как коллеги-учёные — но я стал понимать, что работают они над чем-то в высшей степени секретным. Конкретики практически не было. И вдруг в 1971 году связь с ними пропала, и я никогда их больше не видел. Тогда же в 1971 году вокруг большой территории под Москвой появился длиннющий барьер. — Профессор вернулся обратно к Ярославу. — Это такие дебри мироздания, мальчик мой, в которые даже я со своими пытливостью и любопытством не отважился бы лезть. Но, судя по отчёту, который сформировал твой прибор, мои товарищи всё-таки туда залезли. И по диким аномальным цифрам как значительных, так и побочных показателей мы можем сделать вывод, что добром это точно не кончилось.