— А-А-А!

Похолодев от ужасного вопля, настигнувшего его уши смертоносным броском хищника, Артемир на ватных ногах выскочил из палатки, пытаясь определить источник такого громкого террора.

К полигону спешным ходом стекались все свободные бойцы его гвардии и стрелков, и Артемир с щемящим сердцем успел разразиться парой зловещих догадок.

К сожалению, или к счастью, лишь одна из догадок оказалось верной, но из ряда самых тревожных… Добежав до забора, Артемир открыл для себя страшную картину: царь Олиправд, рыча, как раненый тигр, корчась и сгибая-разгибая ноги в нестерпимых муках, лежал рядом с медной пушкой. Над ним склонились растерявшийся Марий и нахмуренный Альвидес. Чуть подле стоял Датокил, широко раскинувший руки и громогласно призывающий воинов оставаться за пределами полигона во избежание подобной участи. А участь была далеко не завидной: золотистая мантия Олиправда, запачканная кровью, раскинулась по пыли, открывая жуткую рану астийского правителя. Как Артемир сразу догадался, виновницей инцидента стала крупная бляха ремня Олиправда, исчезнувшая бесследно под испепеляющим импульсом разорвавшегося железного ядра с альцом. Разряд был настолько сильным, что кожа голого живота под взорвавшейся бляхой лопнула, а внутренности искромсало осколками. Пытаясь сдержать содержимое живота своего, Олиправд в полубессознательном состоянии стискивал разрыв склизкими от крови пальцами, через хватку которых продолжала изливаться ручьями алая человеческая живица.

— Марий, Альвидес, перевяжите рану! Он истекает кровью! — завопил Артемир, махая руками в исступлении.

Бедный Октавиус Марий, уже во второй раз потрясенный подобной картиной, схватился дрожащими руками за полы своей стеганки, безуспешно пытаясь оторвать кусок плотной ткани ослабевшими членами.

Увидев попытки Мария, Альвидес встал в полный рост, откинул свой богатый зеленоватый плащ и схватил сарга за руку, медленно покачав головой. Повернувшись к Артемиру, герцог неспешно провозгласил приговор еще живому царю:

— Уже поздно, он неотвратимо умрет от потери крови.

Артемир промолчал, ибо истина в словах Альвидеса была очевидна и неопровержима: огромная кровавая лужа росла под спиной Олиправда, собирая на себе крупную пыль и ссохшиеся травинки. Хватка царя за жизнь ослабевала с каждой секундой, пока агония наконец не смилостивилась над затихшим Олиправдом, отпустив его туда, где не побывать ни единой живой душе…

Артемир опустил голову к скрещенным на заборе рукам. Все было кончено, астийский царь умер.

Увидев опущенными глазами надвинувшуюся на его ноги в сапогах тень, Артемир услышал на удивление спокойный голос Датокила:

— Я приму меры, дабы успокоить астийские войска.

Артемир поднял голову, подозрительно сощурившись:

— Как это вышло? Ты запамятовал сказать Олиправду про железо, или же он пренебрег твоими предостережениями?

Датокил промолчал. Слов и не нужно было. Датокил, хоть и опосредованно, но убил Олиправда. И то, что он провернул этот маневр в обход Артемира, последнего сильно разозлило.

— Почему ты не обсудил такой серьезный шаг со мной?! — прошипел Артемир, оглянувшись по сторонам в поиске ненужных ушей. — И еще втянул в это Альвидеса, как я посмотрю.

Действительно, герцог Серпии под своим плащом скрывал не латный доспех с кольчугой, как обычно, а мятый, бурый поддоспешник на шнуровой перевязи, да штаны, подпоясанные наспех найденным ремнем — обычной веревкой. Очевидно, Датокил сговорился с ним против Олиправда.

— Я думал, что ты безоговорочно поддержишь эту идею, учитывая твою прежнюю ненависть к Олиправду. — нахмурился Датокил. — Наиболее удобного случая для того, чтобы избавиться от коварного, бескомпромиссного противника просто невозможно и представить.

— Удобного?! — тихонечко взорвался Артемир, обхватив руками деревяшку забора. — Он возглавлял самую крупную часть наших общих войск! И что теперь с ними будет?! А если они теперь уйдут?!

— Вспомни про свою драгоценную Монну! — осторожно обернулся на Альвидеса рассердившийся Датокил, зайдя к Артемиру с другой стороны. — Это его нелепыми усилиями погибли все заложники и бежал Альзорий! Когда я открыл тебе эту страшную правду, ты был солидарен со мной!

Этот довод дал желанный Датокилу результат: Артемир успокоился, как только перед его глазами проплыло смеющееся лицо Монны, их долгие беседы, сладостная нежность, разделенная ими на общем ложе… А потом бледное, мертвое лицо с застывшим на нем предсмертным ужасом… А еще зачем-то приор вспомнил мученически убиенную Алилу, хотя тут Олиправд был совершенно не при чем…

— Ладно… — выдохнул Артемир, справившись с обидой на Датокила. — Ты прав, Олиправд должен был умереть за то, что он наделал. Просто я думал, что это станет плодом нашего общего плана…

Довольно осклабившись легкой сговорчивости приора, Датокил заговорщически прошептал:

— Как я сказал, я сделаю все, чтобы астийцы непоколебимо следовали в нашем общем строю.

— Что ж, приступай. — отрезал Артемир, повернувшись в сторону своей палатки и оставляя Датокила в компании Альвидеса с Марием.

Датокил не пустословил, как позже понял Артемир. Хитрейший направился в астийский стан, провел там с час, а уже потом выяснилось, что астийцы, хоть и подкошенные безвременной кончиной своего правителя, но будут неотступно выполнять последнюю волю Олиправда по свержению гегемонии Нордиктовской Лиги. Возглавит же их доверенный генерал Олиправда, начальник штаба, успокоивший забродивших астийских солдат. Чего же наобещал этому генералу Датокил, останется тайной трех… Третьим оказался призрак в грубом облачении, после переговоров скрывшийся из Храма Наук так же скоро и незаметно, как и появился там…

Обрадовавшись предотвращению проблемы, которая могла разрушить будущее кампании, Артемир начал собирать войска в поход — сарги удалились слишком далеко, и догнать их теперь составило бы огромных усилий, на которые такое большое и неоднородное войско попросту не было способно. За прошедший день, который отвели астийцам для траура по царю, Марий со своим ученым полком отлил достаточное количество алых ядер. «Дар» закованным в броню саргам был изготовлен в должном качестве и изрядном количестве, а также надежно запакован в плотные мешки о многих слоях, дабы «подарок» не проявил своих свойств слишком рано.

* * *

— Генерал, там какой-то неприятный человек в плаще с капюшоном вас ищет.

Датокил, уже привыкший к такому обращению, кивнул дозорному, чтобы пропустил визитера. Спустя пару минут в палатку, которой осталось стоять не более часа, вошел Пириус, скидывая со своей лысины потасканный капюшон.

— Что-то ты зачастил. Не совсем желательно, чтобы приор увидел нашу встречу. — недовольно проворчал Датокил, поправляя кирасу, которую перед походом помог ему надеть адъютант. — Он и так не доволен тем, что я обтяпываю дела за его спиной, хоть это и идет на пользу нашему делу.

— Если бы ты не поспешил убрать царя, я бы не явился намедни. Но все же, отличный ход… — поощрительным скрипом поприветствовал Хитрейшего Пириус, оставшись стоять у входа и повернувшись одним ухом к створкам. — Убийство у всех на виду, но все же абсолютно невидимое. Мрачное деяние, достойное моих лучших агентов.

— Все-то ты знаешь… — улыбающийся уголками губ Датокил был доволен и собой, и похвалой такого искушенного в темных делах человека. — А знаешь ли ты, почему сарги припустили от нас, словно мы огнем дышать научились, да кипятком плюемся?

— Все просто. — Пириус спрятал руки в широких рукавах, пошуршал там и достал какую-то мелочь, кинув ее Датокилу.

Поймав безделушку, Датокил рассмотрел ее. Даром Пириуса оказалось свитое из гибких веточек лозы подобие бараньей головы с закрученными рогами.

— Это еще что такое? — со смесью недоумения и пренебрежения протянул Датокил.

— Это Богрог, божество куттов, с образками которого они, вырвавшись с горных теснин, растекаются по северным землям Саргии, устремляясь к Кастелату, что стоит на северо-востоке.