— Чего молчишь, со страху в штаны свои наложил, равенец?

Неспешно подняв руки над головой, Артемир отчетливо объяснил:

— Я Эмир из седьмого околотка, прибыл по разнарядке…, - здесь он недовольно повел плечами, — закапывать заполненные выгребные ямы, а также вырывать новые.

Проявив нежданные адекватность и сочувствие, солдат отвернул тлеющий фитилек в безопасное положение, положил ствол ружья на плечо и тихо сказал:

— А-а, так значит?.. Что ж, прости за то, что испужал, вахтенный я, долг мой таков… А и неприятное же дело тебе предстоит…, - почесав коротенькую, округлую седую бородку, вахтенный с состраданием посмотрел на Артемира небольшими голубыми глазами из-под спутанных светлых волос, — но до полудня есть еще время, пройдись со мной, я отведу тебя.

Не имея возможности отказать вооруженному человеку, Артемир обошел вахтенного, оказавшись перед ним, и, минуя ряды кольев, направился в сторону укреплений, а солдат шел позади.

— Уж коли ты мне имя свое сказал, то досуже и мне представиться, — дружелюбным тоном вымолвил вахтенный, — звать меня Йон Аппулий, командировали меня в эти злокозненные места аж из далекой Серединной провинции Саргии. Наверное, стоит быть благодарным лорду за то, что не приговорил к «экспедиции»… — под конец понизив голос, Йон Аппулий печально опустил глаза.

Заинтересовавшись словами Йона, Артемир переспросил:

— «Экспедиции»? Что ты имеешь в виду, Йон Аппулий?

Горестно усмехнувшись, Йон терпеливо объяснил:

— Знаешь ли, не знаешь ли ты, Эмир, но Саргия разделена на провинции, а каждой из них правит лорд, отвечающий лишь перед королем, да и перед Старшим консулом Деятельного совета, пожалуй. Вся власть над простым и военным людом провинции в руках лорда стеснена, и уж он ею как хочет, так и воротит. «Экспедицией» же называют особливо жестокий вид избавления от неугодных и провинившихся. — опять почесав бородку(«Видать, вшей напустил, неряха», — отметил про себя Артемир), Йон поучительно-трагичным тоном продолжил. — Морское дело то у нас дюже убогое, от берега далеко отплывать негоже — потеряешься, да и сгинешь в Вечном Океане, что Нордикт омывает, бесследно. Не научились мы еще в воде дорогу искать, из-за этого все… Вот и ссылают лорды нежеланный народ в открытое море на корабликах малых под черным парусом, в придачу давая немного еды, пресной воды, да весел по паре на беднягу. При том наказ таков, чтобы искать земли заморские, да не сметь возвращаться под страхом смерти, кроме как с доказательствами находки требуемой… — пожав плечами, Йон говорил далее. — Еще никто не вернулся. Потому многие сразу смертную казнь выпрашивают, заместом долгой и мучительной гибели в бескрайних водах… А «экспедировать» меня могли за то лишь, что жена моя давно уже приглянулась соседу, богатому и влиятельному, с лордом дружбу ведущему. Ну не захотел я с ним свою суженную делить, вот и сговорился он от меня избавиться… Лорд, видать, смилостивился, коли так молвить можно, и всего то развел нас с женой и согнал меня сюда…

После печальной истории воцарилось ненадолго молчание, в течение которого конвой из двух человек дошел до стенок, из-за которых вышел еще один солдат с ружьем, но, увидев Йона и Артемира, резко остановился.

— Йон, бестолковая твоя башка, опять ты с поста до положенного часу свалил, — грубо и презрительно выругался солдат.

— Елиан, собачий сын, не начинай даже! — непривычно грозно ответил Йон, — Пара песчинок, проникнувшие за колья в мое отсутствие, укреплений наших не захватят. К тому же, я веду нашего сегодняшнего работника, благодаря труду которого, ты сегодня сможешь нормально посрать, не заблевав весь порожек от смрада гниющего говна своего!

Получив превосходящий отпор, встречный солдат покачал головой, скривив губы, и поковылял туда, откуда пришли Йон и Артемир.

— С этими отребьями нужно пожестче, иначе заклюют, — с незлобливой, несоответствующей сказанному, улыбкой, Йон таким образом пояснил свою резкую метаморфозу слегка озадаченному Артемиру.

Пройдя сквозь брешь между стенками, мимо одной из пушек, Артемир решил нарушить молчание, нарочито невинно полюбопытствовав у Йона:

— А знаешь ли ты, Йон Аппулий, как стреляют эти чудовища?

— Да, я видел, как в дуло этой громилы засыпают алый уголь, который готовят из добытого вами алого камня, потом пихают тканные тряпки, да и потом ядра закатывают, в конце трамбуют все это добро палками, да эвон теми, — с этими словами Йон указал на лежащие в стороне пушечные шомполы, с щетками на одном конце, и цилиндриками на другом, — ну и горящим фитилем тыкают в палевную дырочку. Потом бахает пушка, так то…

Усиленно стараясь все запомнить, Артемир решил вновь испытать терпение и доверчивость своего нового знакомого, покуда они не дошли до отходных мест:

— А ружье то, оно так же стреляет?

— А тебе все то знать нужно, а? — заговорщически улыбнувшись(«Улыбчивый какой надзорщик, диву даюсь. Поищи-ка равенца, не сарга, который мне чаще одного раза в день улыбнется…», — подумал Артемир), Йон, видимо, был одинок, а потому доволен возможностью учения молодого равенца, и, несмотря на все меры предосторожности, пошел на беспрецедентный шаг: выпрямив тлеющий фитилек в боевое положение, он нацелил ружье в сторону пролива, откинул крышечку с маленькой полки, что сбоку от ствола, повернул голову к изумляющемуся Артемиру, сказал:

— Ну смотри же.

После этих слов, нацеленных на максимальную эффектность, Йон нажал на спусковой крючок под стволом, раздался щелчок и фитилек, зажатый соскочившим железным курком, клюнул полочку, которую до этого отворил стрелок. Полочка ярко вспыхнула, после этого раздался громкий выстрел, и из дула ружья выскочили пламя и серый дым, ненадолго окутав воздух перед «учителем» и его «учеником».

Из палаточного лагеря, расположенного между укреплениями и побережьем, выскочили несколько солдат в одних рубахах, с зажатыми в руках мечами и лезущими из орбит очами. Поняв, что станет зрителем еще одного представления солдатского театра, Артемир даже начал заранее гадать, какую роль на этот раз сыграет его доброжелательный конвойный. Однако его ждало легкое разочарование…

— Во имя короля, Аппулий, нас атакуют, или ты просто сошел с ума?! — обозленный, начинающий понимать, что зря испытал такую богатую гамму чувств, один из подбежавших(по тону видно, что начальник) громким криком выразил свое недовольство.

— Простите, лейтенант, спуск случайно зажал. А на взводе ружье было, чтобы этот проходимец не выкинул ничего такого, за что его и убить не жалко, — с этими жестокими словами Йон довольно чувствительно ткнул дулом ружья в бок Артемира.

После паузы, в течение которой лейтенант понял, что придираться особо не к чему, он буркнул:

— Стоимость выстрела будет вычтена из твоего жалованья, Аппулий.

— Разумеется, лейтенант. — со смирением исчерпал конфликт Йон Аппулий.

После того, как лейтенант и его спутник вернулись в лагерь, Йон повернулся к Артемиру:

— Надеюсь, я не слишком сильно тюкнул тебя?

Почесав ткнутый бок, Артемир уверил, что все пустяк, и они продолжили путь, которого осталось всего ничего, а у любопытного равенца остался еще один вопрос, который так и зудил ему язык:

— А что же, как этот алый уголь делают из алого камня?

До неприятного проницательно Йон посмотрел в глаза Артемиру, отчего он внезапно почувствовал себя голым, и тихо сказал:

— Не думай, что я дурак, равенец, и не понимаю, зачем ты интересуешься премудростями огненного оружия. Я не оттого тебе все рассказываю, что глуп, а оттого, что хочу тебе помочь… Ты же знакомый Датокила, да? Меня с ним свел один человек…, кхм…, - тут Аппулий запнулся, не желая, видимо, говорить уж совсем лишка, — и Датокил, с которым меня свел-то этот человек, упоминал как-то раз про некоего Эмира. И, судя по всему, ты и есть он-то самый.

Артемир недоверчиво и неуверенно посмотрел на собеседника, не готовый к такому откровению. Ведь он действительно принял «языкоблудие» своего нового знакомого за начинающееся старческое слабоумие, или же тягу одиночества.