И было с чего! Спустя сутки после пересечения границы, окружающая равенцев природа резко поменялась: исчез туман, воздух стал чище, но не легче, уклон ландшафта выровнялся, появилась растительность, причем очень яркая и красивая. Выйдя на межгорное плато, на территории множества которых и располагалась Фортерезия, равенцы услаждали свои очи многочисленными цветочные лугами и зелеными травянистыми полями, горными ручьями и чистыми озерами. Окружали всю эту красоту высокие горы со снежными шапками, перевалы между которыми связывали воедино все восхитительное горное княжество. Появилось, наконец, и столичное чудо: Чернильная Цитадель, выполненная из черного камня и скрепленная металлом, торжественно объявила о своем существовании, плавно проявившись на фоне светло-голубого неба. Одиноко и величественно смотрела она на окрестности гор, между хребтами которых отважные и трудолюбивые фортерезцы ее воздвигли, желая достичь самого небесного свода. Наблюдая все эти виды, Артемир получал исключительное эстетическое удовольствие и стыдился своих прежних мыслей о «бедных фортерезцах».

На время перехода по Фортерезии князь прислал Артемиру проводника с письменным приветствием, в котором выразил сожаление о том, что пока не может предоставить добровольцев в распоряжение приора. Не особо рассчитывавший на малочисленных и ненадежных ополченцев, Артемир радушно встретил проводника, который сразу же повел равенские колонны по кратчайшему пути до южной границы Саргии.

К счастью для всех без исключения, на всем протяжении перехода по скачущим вверх-вниз землям княжества никаких хоть сколь заметных происшествий не случилось. Проходя мимо маленьких и уютных деревень, стоящих близ источников кристально чистой воды, равенцы не встречали практически никого из местных жителей. То ли из опаски, то ли по указу своего князя, селяне прятались по домам задолго до приближения чернознаменных колонн. Артемир был нисколько не против такой осмотрительности, просто без суетливой деятельности людей все эти деревни были похожи лишь на скромные плоды беспретенциозного архитектурного искусства, разбросанные по куда более значительным и естественным произведениям искусства природного.

Периодически для равенцев осуществлялся подвоз продовольствия и воды. Артемир забавно отметил, что походный рацион фортерезцев не сильно отличался от равенского: ржаные сухари, вяленое мясо, да сушеная рыба. Разумеется, от таких, даже столь скромных, даров равенский солдат не отвернулся. Единственное подношение, которое почти никому не пришлось по вкусу — это жесткий, выдержанный, и невероятно вонючий сыр. От одного только зловония, напоминающего вывернутое содержимое желудка, можно было утратить аппетит на весь день. Датокил со смехом и издевательской миной на лице заставлял солдат съедать порции этой кулинарной пытки, уверяя их, что в этой благородной пище кроется необходимая сила для дальнейших побед. «Такие победы нам и за золото не нужны…», — усмехнулся один из пожилых солдат после ухода Датокила, выплюнув свой сырный паек и кинув остатки оземь.

Все прониклись радостью мира и спокойствия, вдыхая их с чистым воздухом, запивая их освежающей водой и закусывая прекрасным сыром. Однако, не все проявления светлого настоящего радовали Артемира: Алила, молодое и любящее сердце которой обратило всю прелесть фортерезского естества в романтическое опьянение, начала досаждать приору своими выходками, регулярно навещая его во главе колонн. Вся покрытая луговыми цветами, словно пустынный кочевник — песком, Алила всячески пыталась соблазнить Артемира на свидание. Поначалу сдержанно, потом с нарастающей грубостью, Артемир отказывал ей. Его чувства к Монне извратили восприятие Алилы, и теперь в ее компании он начал чувствовать отторжение, а иногда и отвращение к бедной равенской девушке. Совершенно этого не желая, Артемир страдал от подобных терзаний, и потому решил навсегда отстраниться от Алилы и эмоций, ею вызываемых, как-то раз выпалив, что он и Монна помолвились и в будущем намерены заключить политический брак. Приняв это лукавство за чистую монету, Алила залилась слезами и убежала, так после этого и не объявляясь Артемиру на глаза. Облегчив разум, но отяготив сердце, Артемир все же вздохнул свободнее, решив провести остаток пути без подобных эмоциональных надломов.

* * *

А путь через Фортерезию и вправду подошел к концу. Одним погожим весенним деньком равенские колонны встали перед достаточно пологим спуском, который далее расщеплялся на три дороги, исчезающие в трех зловещих, темных и узких ущельях, червоточащих низенькое плоскогорьице — условную границу с Саргией.

В недоумении Артемир вопросительно уставился на своего проводника. Тот с готовностью поспешил утолить неведение приора:

— Ваши воинства, пройдя по центральному ущелью, выйдут к заключительному спуску с фортерезских гор, который приведет вас в Саргию.

— Но почему же именно центральному? — недоверчиво поинтересовался Датокил, стоявший верхом рядом с Артемиром. — Отчего не через все сразу?

— Два других… завалены оползнями в глубине своей, господин. — несколько уклончиво ответил внезапно заволновавшийся проводник.

— Завалены, значит?.. — подозрительно сузил хитрые глаза Датокил. — Что ж, ясно. — обратившись к Артемиру, Датокил неожиданно предложил. — Остановимся здесь и отправим в ущелья разведчиков.

— Но говорю же вам, остальные ущелья непроходимы. Зачем вам тратить время на них? — запротестовал проводник, все более оправдывая то подозрение, которым его наградил Датокил.

— Согласен с тобою. — кивнул головой Артемир, выбив этим кивком со лба проводника порядочную испарину. — Если там и вправду завалы, разведчики вернутся и доложат об этом.

— Что ж, воля ваша, господа равенцы. — замямлил проводник. — В любом случае, я вам более не нужен. Мне стоит вернуться на основную службу.

Резко достав из ножен меч, Датокил приставил его к горлу вскрикнувшего от неожиданности и ужаса проводника и холодно процедил:

— Ну уж нет, дружок, ты останешься при нас до тех пор, пока мы не выйдем в целости и сохранности к границе. Дерзнешь к побегу — и к службе вернешься по частям, понял?

Смирившись с волей Датокила, проводник уныло кивнул, нервно прогнав комок в горле дальше по пищеводу.

— Отправляйся в колонны и передай приказ о боевой развертке, всю пушечную артиллерию ко мне, на переднюю линию! — Артемир обеспокоил своего адъютанта приказом и повернулся к Датокилу. — Все же надеюсь, что отревожу своих бойцов зря…

— Лучше лишить их покоя, чем жизни. — вздохнул Датокил. — Но, боюсь, тревога обоснована. У меня давно не было такого дурного предчувствия.

Проверить интуицию Датокила выслали шестерых конных разведчиков, вооружив их заряженными пистолями. Указав им не ввязываться в бой, в случае угрозы отстрелять заряд и бежать, Артемир проследил, как три ущелья жадно проглотили по два всадника каждое. Снедаемый волнением и неопределенностью, Артемир заразил ими всех остальных. Офицеры с тревогой на лице перестраивали свои подразделения в боевое положение, а солдаты, протрезвев от благости Фортерезии, мучились похмельем неопределенности.

Мучения пали быстро, убитые двумя выстрелами, негромкий гул которых дошел до ушей всей первой линии. Словно в попытке догнать этот гул, из ущелий, поднимая облака пыли, на полном ходу выскочили разведчики, выкрикивая легко разбираемые слова «Сарги!» и «Засада!». Мгновенно преобразившись, Артемир нырнул в разворачивающиеся колонны, подгоняя нерасторопных равенцев и подбадривая их перед «неизбежной битвой». Несмотря на то, что он не знал, сколько саргов участвуют в засаде, и будут ли они атаковать, осознав провал своего замысла, глаза Артемира блестели ясностью видения грядущего. Этого хватило, чтобы вселить уверенность в свои полки, в рядах которых уже начинали звучать едкие шуточки про саргов и подбадривающие тычки от младших командиров.

Получив доклад от искаженных волнением разведчиков об отрядах саргов в глубине крайних ущелий, Артемир поблагодарил их за то, что они смогли невредимо ускакать оттуда. Отпустив выполнивших свой долг всадников, приор быстро экипировался в доспехи и занял передовую линию, разделив ее с Салатором, Кориганом, Датокилом, а также батареями еще не до конца развернутых орудий.