Великие мастера обычно подчиняются законам материальной Вселенной, которую считают частью творения Бога. Однако материя обладает инерцией, тамасическим [Тамас — самая низкая из трех гун (качеств), которые наполняют всю Вселенную. Две другие — раджас или раджогуна (активирующее качество) и саттва (возвышающее, одухотворяющее качество). Эти три гуны представляют собой последовательные этапы внешнего проявления Единого Духа.] качеством Природы. Для святых, чье сознание носит трансцендентный характер, материальный способ деятельности может казаться медленным и обременительным. Как говорил Мастер, он предпочитал работать на уровне вибраций. («Так пишут книги в астральном мире [Вселенная, в которую попадают души после физической смерти. Астрал — вторая стадия внешнего проявления Духа. В последовательности космического созидания сначала появляется каузальная Вселенная (мир идей), представляющая саттва гуну. На этой стадии проявления все предметы и объекты являются идеями. Следующая стадия — астральная, представляющая раджогуну. На этой стадии изначальные идеи облекаются в энергию. На третьей стадии физическая энергия получает вид твердой субстанции. То, что это всего лишь видимость, доказано современной физикой, обнаружившей, что вещество является энергией.]. В астральном мире, так же как в физическом, есть цвет и формы. Там есть планеты, поля, озера, горы и люди. Но все объекты воспринимаются как различные проявления света».) Кроме того, в своей природной склонности к деятельности на нематериальных уровнях, великие учителя часто поручают своим ученикам задачу перевода их трудов на материальный уровень, чтобы ученики также могли развиваться духовно. Однажды Мастер сказал мне: «Помогая мне с редактированием, ты растешь сам». Когда ему это требовалось, Мастер мог легко решать мирские проблемы, в том числе связанные с грамматикой и литературным стилем. Он сказал мне однажды: «Одну книгу («Шепот из Вечности») я редактировал сам». Именно эту книгу я считаю не только одной из лучших его работ, но также самым чудесным поэтическим явлением всех времен [Я имею в виду издания 1929 и 1949 гг.]. Однако при редактировании комментариев к Гите Мастер приветствовал наше участие и, кажется, был готов принимать во внимание большинство наших предложений.

Почти каждый день, после работы над рукописью, он откидывался на спинку стула и вел со мной непринужденную беседу. Иногда с нами в комнате оставалась миссис Нилей и присоединялась к разговору. Как правило, в таких случаях поучения Мастера принимали форму историй.

«Бог редко желает публичной демонстрации чудес», — так он начал однажды историю о Садху Харидасе, знаменитом чудотворце Индии восемнадцатого столетия, который, как рассказывал мастер, «оставался зарытым в землю в течение сорока дней. После того как его тело извлекли, французские медики обследовали его и констатировали смерть. Впоследствии, к их изумлению, он ожил!»

Однажды Садху Харидас сидел в небольшой лодке с миссионером, который старался обратить его в христианина. «Почему я должен следовать за вашим Иисусом Христом? — спросил Харидас. — Что он сделал такого, чего не могу я?»

— Он проявил силы поистине божественные, — ответил миссионер. Потом, посмотрев на воду, продолжил: — Он мог ходить по воде.

— И что же в этом особенного? — усмехнулся Харидас.

Выпрыгнув из лодки, он пошел впереди нее по воде. Когда он шел, лодка следовала за ним. Миссионер потерял дар речи!

Магараджа того штата был великой душой. Увидев однажды издали Садху Харидаса, он сказал: «В этом человеке мне что-то не нравится». Его придворные возразили: «Но он великий святой! Смотрите, что он совершил». Магараджа ответил: «Все равно, мне что-то не нравится в нем». Он чувствовал, что, увлекаясь чудесами, Садху Харидас забывал Бога.

И он был прав. Спустя некоторое время, Харидас оставил свою духовную деятельность, женился и вернулся к светской жизни. В конце концов он понял свою ошибку и возвратился к своим ученикам. «Я вернулся», — сказал он просто.

Через несколько лет он заявил: «Я совершил много недобрых дел, но теперь Возлюбленный зовет меня». Войдя в самадхи, он обрел вечную свободу.

— Сэр, — спросила озадаченная миссис Нилей, — как он так быстро снова вознесся? Разве, когда человек падает с высокого духовного уровня, он не должен понести более суровое кармическое наказание, чем павший неофит?

Мастер покачал головой. «М-мм. Бог не тиран. Если тот, кто привык пить нектар, начинает есть несвежий сыр, он будет недоволен этой переменой. Он отвергнет сыр и попросит снова нектар. Бог не откажет ему, если он осознает свою ошибку и вновь искренне обратится к любви Бога».

— Но, — продолжал Мастер, — не следует публично демонстрировать духовные силы. Не так давно в Индии говорили о йоге, который демонстрировал перед большими толпами способность глотать смертельный яд без последствий для своего здоровья. Однажды он забыл предварительно подготовить свой разум, и яд начал действовать. Когда он лежал при смерти, то признался: «Я знаю, это наказание за то, что я выставлял напоказ свои силы перед другими».

— Однако Мастер может проявлять свои божественные силы перед учениками, — продолжал говорить Мастер о своем Гуру и о чудесах, которые иногда совершал Шри Юктешвар.

— На крыше его ашрама в Пури ослабла черепица, — с улыбкой вспоминал Мастер. — Я хотел укрепить ее, потому что опасался, что она может сорваться вниз и поранить кого-нибудь. Но Мастер не проявил никакой озабоченности. «Не беспокойся об этом, — сказал он беспечно. — Пока я жив, она останется на крыше». И она оставалась там в течение почти двадцати лет, до самого дня его смерти. В тот день она упала на землю!

Однажды мы говорили о строгости дисциплины, которую поддерживал Шри Юктешвар, обучая своих учеников. «Ему не нужны были ученики, — заметил Мастер. — Немногие могли смириться с тем, что он насквозь видел все их слабости — с проницательностью, которую он всегда без колебаний проявлял! И лишь оттого, что я оставался верен ему, я нашел Бога. Изменив меня, он изменил тысячи».

— Мастер, — спросил я, — может быть, Шри Юктешвар был строг, так как знал, что больше не вернется на материальный уровень бытия? Ведь большинство его истинных учеников были уже свободными и он просто остерегался принимать на себя ответственность за новых?

— Верно, — ответил Мастер. — Это были немногочисленные последние ученики.

В другой раз Мастер сказал нам, что сам он получил освобождение «много воплощений тому назад».

— Сэр, — спросил я его однажды, — как долго я был вашим учеником?

— Ну, довольно долго, — это все, что я могу сказать.

— Но всегда ли на это требуется так много времени?

— О, да, — отвечал Мастер. — Пока люди не извлекут необходимых уроков в этой школе жизни, их часто отвлекают мирские страсти.

В комментариях к Гите Мастер подчеркивает, что если набожный человек искренне стремится к свободе, то осуществление его стремления — всего лишь дело времени. По сравнению с длинным рядом воплощений, когда душа мечется в заблуждении, прежде чем вновь обратится к своему источнику в Бесконечности, искреннее стремление к свободе находится на расстоянии не более шага от самой свободы.

Однажды после полудня мы стали обсуждать книгу Шри Юктешвара «Святая Наука».

— Мне многое в ней непонятно, — признался я.

— Неужели? — удивилась миссис Нилей. — Почему? Мне она показалась очень легкой!

Через несколько минут она вышла из комнаты. Улыбаясь, Мастер заметил: «Даже я, когда читал книгу, вынужден был в некоторых местах прервать чтение и задуматься!»

Незаметно разговор перешел к методам, применяемым мастерами. «Люди всегда ждут от них чудес, — заметил Мастер. — Они не сознают, что величайшее «чудо» мастера заключается в его смирении». Потом он добавил: «Поступки настоящих мастеров всегда руководимы мудростью и никогда — капризом.

Несколько лет назад эту страну намеревался посетить один так называемый «мастер» из Индии. Он писал мне, спрашивая, может ли посетить Маунт-Вашингтон по пути на какой-то религиозный конгресс на Среднем Западе. Мы тщательно подготовили банкет для него и для его пятнадцати учеников. Все уже ожидали его прибытия, когда из Гонолулу пришла телеграмма. Он все это время путешествовал, потом неожиданно получил «вдохновение» развернуться и снова отправиться домой. — Мастер рассмеялся. — Ни один мастер не поступил бы так!»