Курьезно, но вскоре после этого, как бы в ответ на мое решение добиваться безвестности, Мастер выделил меня, чтобы поручить ответственное дело. Он поручил мне руководство монахами в Маунт-Вашингтоне. К этому времени я работал с ним всего год — небольшой срок, чтобы доверить такую ответственность. «Он проверяет меня», — решил я. Но он отнесся к назначению серьезно, и я занимал этот пост все оставшиеся годы моего пребывания в Маунт-Вашингтоне.

Прошло несколько недель. Однажды я стоял с Гербертом Фридом, одним из священников, у входа в полуподвальный этаж. И мы разговаривали с Мастером, который собирался выехать на автомобиле. Герберт должен был после полудня отправиться в Финикс, Аризона, чтобы стать там священником нашей церкви, и Мастер давал ему последние наставления. После небольшой паузы он спокойно продолжал:

— Тебе предстоит большая работа.

Обратившись к Герберту, я, улыбаясь, поздравил его.

«Это я говорю тебе, Уолтер», — поправил меня Мастер. Он больше не сказал ни слова по этому поводу; через несколько мгновений его автомашина выехала за ворота. Какую работу он имел в виду?

Впоследствии при различных обстоятельствах он часто повторял это предсказание: «Тебе следует делать то-то и то-то, Уолтер, — говорил он, — потому что тебе предстоит большая работа». Или: «Тебе предстоит большая работа, поэтому…» Через два года после махасамадхи Мастера его главный ученик, Раджарши Джанакананда, благословлял в Инсинитасе группу наших учеников. Когда я подошел к нему, он помедлил, затем сказал тихо: «Мастеру предстоит выполнить через тебя большую работу, Уолтер. И он даст тебе силы для ее выполнения».

Что это за «большая работа», о которой они говорили? Они ни разу не говорили мне этого. Однако эти слова Мастера были, по своему воздействию, самыми значительными из тех, с которыми он обращался ко мне. В последующие годы я часто размышлял над ними, пытаясь понять их истинное значение. Очевидно, они имели значение приказа, а не похвалы. Казалось, они предназначались для того, чтобы передать мне чувство личной ответственности за какой-то аспект его миссии и чтобы внушить мне такое вдохновение, которое не позволило бы мне уклониться от этой ответственности. Было также ясно из его замечаний, что моей задачей должна быть общественная деятельность, которую я должен вести самостоятельно и которая, возможно, не будет связана с моей обычной деятельностью.

Инстинктивно я боялся такой ответственности. Я предпочитал действовать согласованно с Мастером, а не плясать дикую джигу внешнего успеха, сопровождаемого овациями и преисполненного соблазнов. «Мы здесь, — говорила Дая Мата, — для того, чтобы угождать Мастеру».

— Разве нельзя, — молился я, — просто угождать ему, держась в тени надежного убежища, недоступного для мирских соблазнов?

«Я не хочу выполнять великую работу! — написал я Раджарши на следующий день после того, как он сказал мне те слова. — Я просто хочу незаметно служить Мастеру». (В ответ Раджарши со спокойной улыбкой подошел и вновь благословил меня.)

Но когда я однажды противился усилиям Мастера вовлечь меня в сферу учительства, его ответ был резок.

— Жизнь для Бога, — сказал он строго, — это мученичество!

У РЫБАКОВ ИНСИНИТАСА выдался неудачный день. После многих часов лова похвалиться было почти нечем, и они возвращались домой. Когда их лодка причалила, Парамаханса Йогананда прогуливался вдоль берега.

— Заканчиваете работу? — спросил он.

— Да, — ответили они уныло. — Рыбы нет.

— Почему бы вам не попытаться еще раз? — предложил Мастер.

Что-то в его внешности и манере говорить побудило их принять его совет. Они вышли в море еще раз и привезли богатый улов.

Удивительная новость обогатила легенду, получившую распространение среди местных жителей: что в окрестностях живет странный добрый Свами, вокруг которого невероятным образом дела всегда складываются к лучшему.

Для меня эта история, которую я случайно услышал от местных горожан, иллюстрирует главную истину человеческой жизни, о которой не раз вдохновенно говорил Мастер: не имеет значения, сколько раз человек терпит неудачу, но он никогда не должен принимать ее как окончательный приговор Судьбы. Как дети Бесконечного, мы имеем право на бесконечные щедроты Бога. Неудача никогда не является проявлением Его воли. Это просто временное состояние, в которое мы сами вовлекаем себя из-за недостаточной сонастроенности с космическим законом. Путем повторных попыток достичь успеха мы постепенно добиваемся более точной настройки. «Попытайтесь еще раз», — говорил Мастер. Если наши намерения законны, то неудача означает лишь то, что мы пока не добились успеха. Иначе говоря, неудачи в нашей жизни это не что иное, как ступени к достижению цели.

В случае с рыбаками благословения Мастера оказались необходимыми, но лишь в том смысле, что помогли быстрее согласовать усилия этих людей с тем, чего они добивались. Если бы они не были готовы к его благословению, он бы не дал им его, иначе говоря, они бы не привлекли его. Чувствительность, с которой «пытаются еще раз», имеет большее значение, чем сама повторная попытка, и является реальным ключом к успеху. Есть люди, быстро добивающиеся успеха там, где другим приходится безуспешно стремиться к цели годами. Секрет в настроенности. Гениальность определяется в большей степени настроенностью, нежели тяжелым трудом или блистательным интеллектом. Из всех существующих видов настроенности наивысшей является осознание того, что через нас действует сила Бога.

В эпизоде, рассказанном мной в прошлой главе, о знаменитом художнике, чей портрет Лахири Махашаи не понравился Йогананде, Парамахансаджи спросил его: «Как долго вы овладевали вашим искусством?»

— Двадцать лет, — ответил художник.

— Двадцать лет, — воскликнул Мастер, — чтобы убедить себя в том, что вы можете писать?

Художник вовсе не ожидал такого комментария; совершенно опешив, он прошипел в бешенстве: «Да вам не достичь такого мастерства и за вдвое больший срок!»

«Дайте мне неделю», — спокойно ответил Мастер. Взяв в руку кисть, он несколько раз приступал к работе, настраивая себя все более точно на Источник всякого истинного вдохновения. К концу недели он закончил портрет, который даже сам художник был вынужден признать лучшим, чем его собственный.

Случай с рыбаками также является знаком извечной готовности Бога дать людям «еще один» шанс получить из океана Его изобилия все, что они желают. В более широком смысле, эта история о том, что Бог способен бесконечно прощать; или, лучше сказать, — любить и надеяться на нас. Религиозные доктрины Индии провозглашают, что душа также имеет бесконечные возможности для достижения совершенства. Человек никогда не должен терять надежду, даже если неудачи преследуют его всю жизнь. Через ряды перевоплощений он может и он должен в конце концов достичь успеха.

На первый взгляд кажется, что по поводу перевоплощений философия Индии расходится с христианскими учениями. Однако на самом деле эта доктрина отвергается только в широко распространенных интерпретациях Библии, но не в самой Библии. Перевоплощение не является нехристианским или неиудейским учением. Оно проповедовалось некоторыми великими отцами раннего христианства, включая Оригена [Британская энциклопедия называет Оригена «Самым выдающимся из всех Отцов церкви, возможно, за исключением Августина». Ориген писал об инкарнации: «Разве не разумно, что души помещаются в тела в соответствии с их достоинствами и прежними поступками?»] (185–254 гг.), который утверждал, что принял его как нерушимую традицию «апостольских времен». Только через пять столетий после Рождества Христова, в 553 году нашей эры, на Втором Константинопольском Соборе, эта доктрина была окончательно исключена из догмы христианства. Анафема, которой была предана эта доктрина, была следствием политических маневров, а не теологической чистоты. Ученые недавно обнаружили, что Папа, хотя и присутствовал тогда в Константинополе, не принимал участия в провозглашении анафемы и в сущности вообще бойкотировал тот Собор.