Я хмыкнул. Затем вернулся к «Маминым похоронам» и нажал на единственную красную кнопку.

Всем, что я увидел, был белый шум вперемешку со смутными образами и обрывками фраз, которые и разобрать-то было нельзя. Как и ожидалось, память сильно повреждена — мне остаётся только надеяться, что воспоминаний о дне смерти это не коснулось.

Правда, сначала их стоит найти. Я с тоской посмотрел вперёд — комната была такой длинной, что я не видел её конца, и мне казалось, что всё вокруг застилают эти несчастные экраны. Похоже, придется отправиться к противоположной стене.

— Вам помочь?

Я вздрогнул. Как-то неприятно это звучало — только вот сказана эта фраза была моим собственным голосом. Точнее, голосом Сабуро постарше. Он и материализовался передо мной с вежливой улыбкой, пустыми глазами и бейджиком.

— Хранитель памяти? — скептично прочитал я. — Как занятно… Да, помощь мне, вообще-то, не повредит. Мне нужно узнать кое-что конкретное.

— Конечно, — отозвался хранитель памяти. — Что именно вас интересует?

— Обстоятельства смерти Сабуро. И кто подбил его на это.

Хранитель застыл.

— Я думаю… Я думаю осталось кое-что, что может вам подойти, — объявил он. — Идите за мной.

Он двинулся вперёд вдоль одной из стен, выискивая определённый экран. Прошло некоторое время, прежде чем хранитель наконец остановился, чтобы указать на подпись.

— Встреча с дядей номер тридцать четыре, — объявил он. — Это может вам помочь. Включить?

— Конечно, — кивнул я. Зря я что ли сюда пришёл?

Хранитель нажал на красную кнопку. Экран зажёгся и некоторое время был белым. Затем была вспышка — она ослепила меня всего на секунду, но, открыв глаза, я осознал, что больше не нахожусь в хранилище памяти Сабуро.

Это была его комната. Я сидел на коленях возле смутно знакомого старика — тот гладил меня по спине и говорил что-то успокаивающее.

— Я понимаю, Сабуро. Они портят тебе жизнь. Бедное, бедное дитя… — скорбно сказал он. — Так ты согласен мне помочь? Знаю, это страшно, но тебе ничего не будет.

— Не будет? — спросил я, слегка покачиваясь на месте. — Дядя… Так надо?

— Это необходимо, — кивнул старик. — Тогда мы все будем счастливы. Я, ты, Рико. Нужно только всем сердцем пожелать… чтобы клан Кикучи был уничтожен.

— Но я не хочу, — пробурчал я. — Разве это то, что я должен сказать?

— Сабуро! — рявкнул старик. Я вздрогнул и сжался, и на мгновение мне показалось, будто в голове каша из мыслей, никак друг с другом не связанных. Заметив мою реакцию, старик покачал головой. — Прости меня, Сабуро. Я просто хочу тебе помочь.

— Да, дядя, — пискнул я.

— Ты же знаешь, Рико и Ами мои драгоценные дочери… И ты, мой любимый внук. Как я могу не желать тебе добра? Думаешь, я тебя обманываю? Как ты можешь, Сабуро?

Я помотал головой.

— Прости, дядя…

— Ничего, — вздохнул старик. Затем он вынул лист из рукава, развернул его и показал мне рисунок. — Смотри внимательно. У тебя есть краска? Нужно сделать основу, а затем покрыть кровью некоторые места.

— Я найду краску, — кивнул я. — Сейчас всё сделаю, дядя.

Затем все потускнело. Я понял, что на этом воспоминание кончилось, и я снова вернулся в хранилище воспоминаний под внимательными взглядами Джуна и хранителя.

— Это то, что вы искали? — спросил последний.

Я медленно кивнул.

— А больше ничего нет?

— Боюсь, это всё, что сохранилось, — покачал головой хранитель.

Всё равно неплохой результат. Итак, дядей оказался глава Минами, отец тёти Рико и матери Сабуро… то есть, мой дед. И почему он его так звал? Сказал бы сразу, что дед во всём виноват, и других кандидатур бы и не осталось.

Значит, этот Минами так обозлился на клан Кикучи, что решил уничтожить его с помощью глуповатого и психически нестабильного внука. Но тот явно напутал с желанием, и вышло как вышло.

Серьёзно, я мог просто позволить своей новой семье всё доломать и жить себе припеваючи, если бы Сабуро не загадал не то желание? Даже как-то обидно. Ломать не строить, задача-то куда проще и приятнее.

Значит, теперь нужно выловить этого наглого старика и выпытать у него, как снять этот треклятый ошейник. Ну наконец-то что-то проясняется!

— Ты нашёл то, что искал? — спросил Джун, сделав то самое любопытное лицо, которому (конечно, по словам Марии и Прохора) просто невозможно отказать.

— Да, — отозвался я. — Можем возвращаться.

Тогда же я позволил себе выйти из медитации. Это было тяжело — тело просыпается от ужасно долгого сна и множества часов без единого движения. Не открывая глаз, я почувствовал копошение под боком — видимо, это был Джун. Он-то просто проспал всё это время. Это ведь я затянул его в его собственный разум.

— Сабуро! — вдруг рявкнули прямо у меня над ухом. — Я видела, как ты двигаешься, не притворяйся, что ты не в сознании!

Я неохотно разлепил веки. Лицо Марии, склонившейся надо мной и сердито скрестившей руки на груди.

— Что случилось, кого-то убивают?

— Сейчас я буду убивать тебя! Двое суток! Тебя не было двое суток! И Джуна тоже — ты вообще знаешь, как вредно это для детей? И хоть бы предупредил — так впал в медитацию втихушку посреди ночи, и радуется! — принялась ругаться девушка.

— Я предупреждал, не наговаривай.

— Служанка с сообщением — это не предупредить. Мог бы хоть лично подойти, — фыркнула Мария.

— Я не хотел тянуть, — отозвался я, потягиваясь. Ну и ну, тело вроде молодое, а спина болит, как у старика.

— Чёрт с тобой, — взгляд Марии едва заметно смягчился. — Ну, что ты узнал? Ты ведь расскажешь мне?

Я покрутил головой. В комнате не было никого, кроме Марии да нас с Джуном.

— Ладно, кое-что есть, — наконец выдохнул я. — Этот ритуал призыва ему досказал глава семьи Минами. Он хотел уничтожить клан Кикучи, но… в общем, самую малость не получилось.

— Странно, — нахмурилась Мария. — Теперь ты будешь вылавливать Минами Кёске?

— Его так зовут? Если это дед Сабуро, то да.

Вяземская мотнула головой.

— Не совсем… Чёрт, Джун! Погоди, сейчас я позову горничных, чтобы позаботились о нём, а потом мы поговорим.

Мне и самому нужно было немного времени. Хотя бы чтобы принять душ — в самом деле, сколько хороших вещей есть в этом новом мире. Два дня на одном месте — запашок от меня не очень. Навевает воспоминания о моём детстве: тогда не казалось странным, что ото всех пахнет потом, руки соседского дядьки будто только что из навоза, а от самого тебя несёт соломой, потому что ты вызвался её таскать.

Конечно, с приходом спокойствия и богатства я ухватился за возможность от этого отвыкнуть. Или хотя бы попытаться.

Натягивая чистую рубашку, я не удержался от того, чтобы сосредоточиться на своей энергии. Её стало больше — странным образом намного больше, чем я ожидал получить. Грех жаловаться, но что-то меня напрягало. Будто энергия не увеличилась сама, а была влита кем-то ещё.

Впрочем, это не так уж и важно — есть энергия, и хорошо. Чего разбираться, откуда она появилась?

Мария попросила меня поговорить за завтраком — она это умалчивала, но я догадался, что она и сама была ужасно голодна, потому что просидела рядом со мной и Джуном кучу времени.

Интересно, что это за внезапное проявление доброты? Зная Марию… спокойнее мне не стало.

Столовая у Вяземских была огромная — настолько, что двое человек в ней казались крошечными. Я сидел перед Марией, угрюмо жевавшей блин с таким лицом, будто мы все вот-вот умрём. Заметив мой взгляд, она хмуро спросила:

— Ну что?

— Да ничего, — пожал плечами я. И чего она у меня на лице разглядела? — Ты же собиралась рассказать мне что-то о Минами?

— Да, — кивнула девушка. Она достала салфетку, чтобы промокнуть ей губы, прежде чем заговорить снова. — Только предупреждаю разу — у нас нет целого дня на болтовню. Знаешь, где мы должны быть сегодня вечером?