Я мотнул головой.

— Где же?

— Аничков дворец, — прошептала Мария загробным голосом. Затем оценила мою реакцию — таковой не было, потому что я понятия не имел, о чём речь.

Хотя, что-то начало доходить…

— О, так уже и неделя пролетела? — удивился я. Чувство времени тоже стало ни к чёрту. — Значит, сегодня праздник у императрицы, да?

— Юбилей, — кивнула Мария. — Сорокалетие. Ужас какой, знаешь, как я боялась, что ты не проснёшься вовремя? Мне позарез нужно притащить тебя и показать людям! Ты танцевать-то умеешь, а?

— Обижаешь, — я фыркнул. Довелось мне в жизни потанцевать — не сказать, что это моё любимое занятие, но о собственные ноги я не спотыкаюсь.

Вяземская покачала головой.

— Очень жаль. Потому что я бы с радостью воздержалась, — ответила она. — Счастье-то какое, что ты по-русски не понимаешь. И на других языках не отзывайся. И вообще, красиво стой и молчи — это всё, что от тебя требуется. Хотя, ты и когда просто стоишь умудряешься во что-нибудь вляпаться.

Нелестное замечание, но возразить мне нечем. Я вздохнул.

— Может, всё-таки начнём с Минами?

— Да, Минами… в общем, насколько я знаю, главой их семьи стал кто-то помоложе. Точно сказать не могу, просто слышала, что они отделились от Кикучи, когда прежний глава передал полномочия кому-то ещё и уехал. Не знаю, где он сейчас, кажется, какая-то оясимская глушь.

— Главное, что живой, — выдохнул я. — Я-то уже испугался, что он умер.

Мария качнула головой.

— Обычно борцы с демонами долгожители. Если их никто не убьёт, они и в сто лет будут довольно бодрыми. Хотя, тут уж мало кому везёт.

Тоскливо.

Это всё, что я мог сказать о приёме. Вообще-то, они мне никогда не нравились: скучно, все ходят с натянутыми улыбками и лгут тебе в лицо, и время тянется так медленно, что иногда начинает казаться, что ты не доживёшь до момента, когда уход уже не будет казаться актом пренебрежения. Я стоял рядом с Марией, боясь с желанием оттянуть ворот — мало того, что на мне ошейник, так ещё и галстук так затянули, что дышать было толком нечем. Без Джуна голова слегка гудела, но не так сильно, чтобы это нельзя было терпеть.

Хоть место было красивое — высокие потолки, огромные окна да хрустальные люстры, всё в светлых тонах. Никакой безвкусицы. Помнится, наш король предпочитал проводить мероприятия в большом тёмном зале без единого окошка. А там пока выстоишь… хоть вешайся.

Мужчины одеты преимущественно одинаково — или тёмные костюмы, как у меня, или мундиры — торжественно и со вкусом. Конечно, и такое не всем идёт, но вы только посмотрите на Кирилла Антоновича: высокий блондин с благородным лицом и широкими плечами. Что вообще может плохо на нём смотреться?

В свою очередь, я, низенький подросток, начинаю всё больше скучать по старому телу.

У женщин всё куда разнообразнее. Впрочем, как и всегда — по крайней мере, у нынешних дворянок нет повальной любви к настолько пышным юбкам, что даже дверной проём превращается в препятствие.

Мария хороша: голубое платье в пол, высокие кружевные перчатки и колье. И макияж не такой, как обычно — никакой яркой помады; на первый взгляд может показаться, будто косметики и вовсе нет. Так бы и подумал человек, не знающий, что ни одна девушка в своём уме не заявится на приём с чистым лицом.

А у меня и на этот случай есть история из жизни. Как-то одна леди неудачно споткнулась, и всё её красивое бледное лицо очутилось на моей мантии. Крику-то было…

А каково, например, проснуться в постели, покрытой всей этой белой пылью от белил? Бр-р… Одна из причин ни на балах, ни на пирах с женщинами не знакомиться. Это уж не говоря о том, что будет, если леди окажется замужней.

Я зажмурился. Что-то я думаю нет о том. Ну а что поделать? Скучно. Русского я не понимаю: торжественную речь успешно пропустил мимо ушей, и пока Мария и её отец ходят туда-сюда, здороваясь с разными людьми, я просто стою в стороне и пытаюсь оставить хорошее впечатление.

Вдруг кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся — Антон, втиснутый в точно такой же тёмно-синий костюм, как у меня, глянул на меня сочувствующим взглядом.

— Ужасно, да?

— Жить можно, — отозвался я. — Что, тоже не любишь такие места?

Антон кивнул.

— Только не прийти нельзя. Я же не сумасшедший. А вот дяде такое по душе…

Я оглянулся на Кирилла Антоновича, беседовавшего с парой таких же статных мужчин. Да не похоже, что ему действительно здесь нравится — кажется, он просто нашёл терпимую компанию.

— Хорошо, когда есть с кем поговорить, — отозвался я. — В одиночестве в таких местах сходишь с ума куда быстрее.

Антон фыркнул.

— Сходишь с ума — лучше и не скажешь.

— Кажется, в этом уголке беседуют на оясимском? — раздался женский голос за спиной Васильчикова. — Могу я присоединиться?

Антон вздрогнул, прежде чем отойти; теперь я мог видеть миниатюрную брюнетку такого низкого роста, что она могла спрятаться даже за спиной кого-то настолько невысокого, как я или кузен Марии (а Антон даже её в росте не догнал).

Она была бледной, настолько, что её бледность можно было назвать болезненной; одетая в слишком яркое красное платье с пышной юбкой, она невозмутимо прошла вперёд, благодаря чему наша маленькая компания превратилась в какой-то круг: Антоша с одной стороны, я с другой. И наконец она с этой неприятной лукавой улыбкой.

Слишком детский у неё вид для такого выражения лица.

— Елена, и вы здесь? — напряжённо произнёс Антон. — Мне казалось, легче встретить вас с вашим женихом, а не без него.

— Ну я же приглашена на этот приём, — надула губы девушка. — Я же не «плюс один» Коли. А ты почему такой формальный? Говорила же, зови меня Леночка — как все.

Как-то странно она себя ведёт — вроде и с Антоном слишком по-дружески, да только он сам такого же отношения к ней не показывает. Напротив, глаза забегали — Васильчиков точно ищет способ ретироваться. И вдруг взгляд парня остановился на мне. В нем так и читается: «Прости, брат, но тут либо ты, либо я».

Что бы Антон ни планировал, ему стоит научиться спать с открытыми глазами.

— Кхе-кхе… Елена, вы ещё не знакомы с Кикучи Сабуро? — Васильчиков указал на меня. — Он жених Марии, моей двоюродной сестры. В России первый раз — сами понимаете, ничего не понимает… О, это случайно не мне машут? Надой подойти! Елена, Сабуро, вынужден откланяться.

Сбежал Антон быстро — моргнёшь, и его уже не видно. Несколько секунд мы с Еленой приглядывались друг к другу, пытаясь придумать тему для разговора. И что в ней такого, что от неё бежать надо, как от чумы? Девочка как девочка — даже девушкой не назовёшь. По сравнению с ней Минори гигант.

Я прокашлялся.

— Значит, вас зовут Елена? Не думал, что тут будут люди, заинтересована в разговоре на оясимском. Я чувствовал себя довольно одиноко с начала вечера.

— О, я понимаю это чувство, — вдруг энергично кивнула девушка. — Мало кто на самом деле хочет со мной говорить. Даже Антон от меня сбежал — в последний раз, когда он с матерью у нас гостил, я думала, что мы друзья! Почему во дворце так сложно с кем-то познакомиться?

Я пожал плечами. Вообще-то, ответ довольно простой: потому что дворец — настоящее змеиное логово, где до тебя никому нет дела. Когда ты в беде, все счастливы, когда у тебя всё хорошо, все недовольны, даже если их это никаким боком не касается.

— Есть какая-то причина, по которой вы так изолированы?

Елена махнула рукой.

— Тю! Да с чего бы? Я красивая, умная — вот, по-оясимски с тобой болтаю. Невеста великого князя! Что со мной не так? Такое чувство, будто вокруг меня кучка злыдней.

А я начинаю видеть причину: мы знакомы всего минуту, а она даже не пытается быть вежливой. Язык без костей — с таким можно смириться где угодно, но не на юбилее императрицы.

К тому же, она невеста какой-то важной шишки… Не-ет, из этого никогда не выходило ничего хорошего — я начинаю понимать, почему Антон сбежал.