Я вздохнул. Один патрон против ходячего воплощения фанатизма, который теперь силен как целая команда по гарзонскому футболу.

— Сейчас это невозможно, Хо! Вот… Вот все, что у меня в карманах. С этим мы его не завалим.

— Так-так. Подожди немного, я кое-что придумала.

— Леди… Опять?

К несчастью для Григория, его скорость не могла помочь против древней магии, украденной у самого Шторма. Заяц исчезал, прыгал туда-сюда, старался найти слабое место в обороне Лефрана, но только терял активы своего костного фонда. Каждый удар Щита Побережья напоминал аварию на железнодорожных путях.

— Поймал, — он вроде бы схватил воздух, но в раскаленной хватке его затрепыхался враг.

Григорий заорал от боли: его плоть запекалась на кости, словно кебаб. Люпан жутко врезал ему в живот и вбил молотом в землю. Заяц распластался на камнях. Пропустив окошко для ехидного комментария, Щит Имерии, ахнул молотом по славскому черепу.

Тот исчез.

— Хватит тянуть время! Трусливая гадина. Мои люди умирают на улицах, пока ты пытаешься юлить на краю обещанной ямы…

Люпан осекся, потому что на него напал воздух. Он отступал под градом ударов, и вскоре уставший Григорий стал заметен невооруженным взглядом. Он напоминал сердце колибри, и кулаки его растянулись в две изогнутые линии.

Гул стоял такой, словно с металлургического комбината сняли крышу.

Отработав по врагу Компании примерно миллион ударов, Белый Заяц воинственно взвыл и выбросил вперед правую руку, остатки сил, и надежду. Ему хотелось верить, что внутренности доспеха уже превратились в окрошку. В конце концов, он приложил к этому достаточно усилий. Все, что у него были, если начистоту.

Люпан устоял.

— Почему ты не умираешь?!

Григорий исчез. И вернулся с горящим бревном, которое разбил о подставленный наплечник. Правое колено Щита согнулось, но он сразу же выпрямился. В него полетели булыжники, обломки скал и даже оружие сгоревших соратников. Никто не знал, как тяжело ему в этот момент сохранять гордую осанку, но бывший хозяин этих доспехов устоял и он — устоит!

Лефран наблюдал за тем, как колышется пламя там, где проносится Белый заяц. Все медленнее. Медленнее. Ме…

Камень попавший в голову, чуть не сбил его с ног. Сознание Щита вспыхнуло черным.

— Стой на своем, — прозвучал голос Лютера. — СТОЙ!

…дленее.

Вот он!

Люпан перехватил измочаленный кулак и перебросил Григория через себя как мешок с фекалиями. А потом растоптал ему ногу.

На этот раз Заяц только негромко охнул. У него не было сил кричать.

— Теперь не убежишь, — из шлема сочилась кровь. Тяжелое дыхание раскачивало плечи. — Я пройду весь путь до твоей головы.

Люпан двинулся вперед.

— Нет, сеньор! Стойте!

Железный горшок изумленно повернулся к фигурке, осторожно обходящей его с фланга. Одной рукой Хо тушила горящую штанину, а другой потрясала в воздухе пламяжегом Григория.

— Вы в опасности, сеньор! — вскричала она. — В этом оружии… Э-э-э… Магический дух. Через минуту он вырвется и нападет на вас.

— Чего? — Люпан размозжил Зайцу вторую ногу. — Ах, кажется, я понимаю… Милый папа. Вот для чего он похитил вас с де Хином. Вы еще одна моя немезида? А где же человек, посрамивший меня в битве за доспех?

Хо опустила пламяжег.

— Он задерживается, — призналась она. — Так вот. У меня тут злой дух… Прямо в этой коробке.

Она надломила расшатавшийся шланг и тот полыхнул остатками горючки.

— По-твоему я вчера вышел из пещеры? Как оскорбительно.

Люпан повернулся к Зайцу.

— Вы совершаете ошибку! — крикнула Хо. — Все это бессмысленно! Люди гибнут зря! На улице были и гражданские, ваши соотечественники. Те, кто веселился и праздновал!

— Это необходимая жертва, — глухо прозвучал Люпан. — Возможно я проиграю. Да. Однако, если не хранить в закромах хотя бы щепоть сухого пороха, отсыреешь, и станешь никуда не годен.

Олива оторопела. Даже больше: ее будто ударили по щеке. Наотмашь.

— Вы-то сами за что боритесь? — спросил Щит. — И боролись ли когда-нибудь по-настоящему?

— О-да! — крикнул я. — За наши драгоценные шкуры, сеньор Лефран! Скажите мало? Но они нам дороги, блин, как память!

— Хин!

— Хин?

— Хин, убей его…

Выглядел я не очень презентабельно. Начать с того, что мне пришлось завернутся в огромный лист какого-то лонгатского лопуха, так что я выглядел как сбежавший из духовки голубец. Кроме того, огонь настолько подорвал самообладание Самары де Хина, что он буквально полз на четвереньках. Мое тело решило, что события прошлого повторяются и безнадежно расслабилось.

Я дополз до каменного круга и тяжело уселся на задницу.

— Ты пришел меня убить? — спросил Лефран.

— Да.

— Тебе нужны деньги?

— Да.

— Отец пообещал их за мою смерть?

— Да.

Плечи Люпана медленно опустились.

— Может быть ты встанешь?

— Нет.

Лефран захохотал.

— А ну, поднимись перед своим Императором!

Странно, но это подействовало. Лонгатская косточка внутри зазвенела, резонируя с силой… Голоса. Это был Голос моего повелителя. Что-то теплое разлилось по моему телу. В душу прокралось воодушевление, причастность, я почти настроился на праведную цель. Даже качнулся в сторону…

Нет. Не получилось.

По моим мозгам проехались многотонные траки тенебрийского танка. За ним топали сапоги штурмовой пехоты. Как только светлый образ появился в поле их зрения, они открыли огонь из всех стволов. Очаг тепла и уверенности в моем сердце разлетелся на тысячку поражающих осколков.

Я замер и сгорбился.

— Пойдем со мной, де Хин. Ты храбрый человек с душой воина. Что тебя тут держит? Обещаю, я решу все твои проблемы.

Сложно было поднять взгляд, но я сделал это. В амбразуре горели глаза лидера, способного перевернуть устоявшийся порядок вещей.

— Предлагаю один раз. И только потому, что ты не убоялся меня и действовал как мужчина. Мне нужны такие люди. Не ошибись с ответом.

Признаюсь, я на секунду представил себя бегущим в эпическую сечу под стягами Люпана. Забыть эту жизнь как кошмарный сон и вернуть честь роду Хинов. Может получить собственный надел земли с крепостными и… Да ладно, как-нибудь раздобыть кондей и большой телевизор в покои.

За горизонтом моего рассудка бахнула артиллерия, и эти мысли разнесло в пыль.

— Простите, мой Император. Я слишком пуганая ворона, чтобы рисковать. Один раз я уже поставил на кон больше, чем у меня было и пролетел. Кроме того, я ненавижу дикую природу. И доспехи. Походил в этих, — я показал пальцем, — всего час и готов предать Лонгу двести два раза.

Неподалеку свалилось подточенное огнем дерево. Меня обдало волной невыносимого жара. Олива закашлялась и подошла ближе ко мне. Так мы и замерли на мгновенье. Измотанный Люпан, обескровленный Григорий и два наемника, скорее смешных, чем грозных.

— Вот значит как, — проговорил Щит. — Что ж, я вовсе не презираю тебя, если хочешь знать. Каждому свое. Возможно, это сделает твою смерть спокойнее.

— Я не дам его убить! — крикнула Хо.

— И не собирался, — усмехнулся Люпан. — Но и спасать — не собираюсь. Я пройду через огонь, а вам придется остаться здесь. Думаю, я не буду пачкать ноги даже об тебя, Заяц. Примите заслуженный конец.

Он зашагал прочь.

— Нет! — крикнул я. — Ты не уйдешь. Уж извините, мой Император, но вас заказали.

От такой наглости Люпан оторопел. Я бы на его месте тоже был в полном ахуе. А потом вытряс бы из наглеца всю его тупую душонку.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что убью тебя и получу награду.

Люпан развернулся.

— Кажется я ошибся.

— Простите, — по щекам Хо текли слезы. — Мы вынуждены. Мы правда… У нас нет выбора.

— Сумасшедшие, — бросил Лефран. — Ты не можешь встать даже под властью моего голоса. Голоса нового Императора. Что у тебя есть Хин?

Я смотрел на него, чувствуя абсолютную пустоту внутри. Кто-то на моем месте подумал бы о кровавых временах смуты, которые этот «человек» принесет на Лонгу. Но судьбы стольких людей не могли волновать меня в силу крохотной душонки. Я же не гарзонский Господь, и точно не святая Леди. Хотя… Тут скрывался гигантский простор для самооправдания. Легко было, например, сформулировать нечто такое: Люпан ничем он не отличается от длинных. Точно так же решает за других и мыслит целыми материками.