«В моей смерти прошу никого не винить. Я сам виноват, что не стал Честером. В остальном всё было эпик, но так будет легче для всех. Любимая бабушка, прости за электрический чайник. Я очень тебя люблю, но ухожу за Кифой. Простите меня все!

Лёнька Парк, подпись, 24.10.2010».

Похороны прошли буднично. Как и предполагал Лёнька, его смерть принесла больше облегчения, чем горя, а мне так даже льстило, что наша последняя встреча толкнула его на самоубийство или, по крайней мере, стала последней каплей. Я считал и считаю, что мой друг всё правильно сделал, избавив мир от бесполезного, разрушенного себя. Иногда способ смерти становится важнее самой смерти, даже жизни. Понимаю, что это звучит цинично, но мне есть с чем сравнивать. Я помню Лёньку сильным, в расцвете, а тогда, в троллейбусе, его уже не было. Он перестал существовать, поэтому физическая смерть стала лишь формальностью, но нужно отдать ему должное: ушёл Лёнька красиво – с высоко поднятой головой. Максимум, что он мог выжать из всей этой ситуации.

Вдруг начался грибной ливень, а я застыл у забора, отделяющего парк от теннисных столов. Только что все они были заняты, а теперь игроки бросились под крышу в кафе. Когда на площадке никого не осталось, я зашёл под раскидистый дуб. Уставился на стену воды и подумал, что спустя семь лет за Лёнькой последовал Честер. Тем же способом. Возможно, по тем же причинам. Я машинально потёр шею и придушил себя. Больно и глупо. Я решил, что никогда бы не смог удавиться: слишком люблю жизнь, – но кончался альбом, и вместе с ним – дождь. Мне стало тошно, и я выбежал из-под дерева, чтобы хоть немного помучиться. Стоял и мок, а когда показалось солнце, я посмотрел на небо и крикнул со всей силы:

– Райская музыка!

Сергей К.

Черновик: Таганка, лето 2019

Чистовик: Реутов, май – июль 2021

Финальная редакция: 17.07.2021

Люк Неделин по кличке Поп был нездоров уже второй день, но его это не слишком волновало. Его голова была забита совсем другими вещами – более приятными. В конце недели, а именно в воскресенье, Попа ждали сразу три грандиозных события: тридцатилетие, выход дебютного альбома и первый сольный концерт в Москве. «И как же всё удачно совпало в один день! Бог точно есть, – подумал Поп и улыбнулся. – Может, и хорошо, что выход альбома задержался. Зато как красиво получается. Ах, боже, как красиво!» От этого душа Попа наполнилась брутальным позитивом – какой-то дикостью, и он выдал зубодробительное соло, выжимая из своей барабанной установки всё, на что был способен. Зрители гудели от восторга!

Сегодня Поп в качестве приглашённого гостя выступал на шоу «Ищем таланты! Пятый сезон». Это был финал, поэтому для съёмок арендовали баскетбольную арену. Трибуны ломились от людей, казалось, что их столько же, сколько звёзд на небе – не счесть. Без остановки сверкали вспышки фотоаппаратов, а под потолком крутились огромные прожекторы. От света софитов на сцене было жарко и душно, поэтому с бровей Попа капал пот, застилая глаза, отчего лица зрителей у него смешались в сплошное мутно-жёлтое пятно. Поп моргнул, и пятно расщепилось по трибунам, как аллергическая сыпь. От неё сводило глаза, но и оторваться от неё было невозможно: толпа бурно колыхалась, как море, и Поп руководил ею, отбивая свой фирменный ломаный ритм.

– Бух, бах, бых! – наваливал Поп в малый барабан, чувствуя, как его дыхание тяжелеет, а руки слабеют – почти неуловимо. Лёгкое недомогание давало о себе знать.

Вдруг всё замерло – всего на мгновение: и толпа, и Поп, и даже прожекторы. Гитарист включил на процессоре дилей и начал пилить эпичное соло. Поп схватил вафельное полотенце и резким движением протёр лицо. Гитарист лажал, и Попу было неприятно, что его музыку неправильно играют – как-то небрежно и по-панковски. Когда соло закончилось, начал петь Поп, отстукивая ногой в бочку прямой бит. Слова были незамысловатыми – просто набор фраз из популярных фильмов. Людям нравилось это повторять, но, что важнее, от этой песни, которая называлась «Люк, я твой отец», с ума сходили дети. Директор Попа сказал, что сам бог велел её куда-нибудь продать, и вскоре песня появилась в заставке одного популярного мультфильма.

Когда закончился куплет, Поп опять принялся наваливать в барабаны – теперь он преимущественно высекал звенящие звуки из тарелок. Они у него были дорогие – подарок фирмы «Зилджан». Вдруг в одной из них Поп увидел – нет, даже почувствовал – знакомое отражение. Это был приступ звериного чутья, и Поп стал рыскать глазами по трибунам. Инстинкт, как беспилотник, навёл его взгляд на цель. В толпе одиноко сияла эта… блудливая улыбка, почти кошачья. Поп никак не мог вспомнить, кому она принадлежит. Улыбка была слишком мутной, но вокруг неё отчётливо проступали цветные косички. Они свешивались со всех сторон, как лианы. Поп мотнул головой и сфокусировал взгляд. «О, боже», – вырвалось у него. В первом ряду стояла его бывшая жена, но всё же было далековато, чтобы Поп до конца мог поверить в это чудо.

И всё равно ему было приятно думать, что это нежное личико принадлежит Марику. Он так давно её не видел, целых два года. Поп стал кричать в микрофон: «Хей-хей-хей» – под каждый удар в бочку. Басист и клавишник начали синхронно подпрыгивать, драконя толпу. «Хей-хей-хей», – повторил Поп, и люди не выдержали. Они повскакивали со своих мест и подхватили этот клич, топая ногами, как солдаты на плацу. Муштра! Поп даже испугался, что трибуны войдут в резонанс и обвалятся, но они были сделаны в СССР – наверное, со стократным запасом прочности на случай ядерной войны. Поп со всей силы ударил обеими палочками по крэшам и подскочил с табуретки, вытянув руки вверх – буквой V. Песня закончилась, но арена продолжала реветь как взбесившийся циклоп.

Начались громкие аплодисменты. Полетели цветы. Поп вышел на середину сцены и три раза поклонился. На него светили все прожекторы, а рядом в тени стоял неприкаянный гитарист по кличке Шикарный. Он стеснялся непонятно чего и переминался с ноги на ногу, как перепуганный школьник. Возможно, из-за того, что отвык от таких больших залов, но, скорее всего, из-за того, что последний раз вместе с Попом они играли два года назад, после чего перестали общаться – собственно, из-за Марины, или Марика, бывшей жены Попа. Она бросила его и ушла к Шикарному, но у них тоже не сложилось. Они прожили вместе год, а недавно расстались совсем, причём со скандалом. Шикарный даже специально позвонил Попу и объявил, что с «этой фифой» покончено навсегда.

– Так что, Поп, дружище, препятствий для возобновления нашей крепкой дружбы больше нет. Кто старое помянет, тому глаз вон, – заявил он и наигранно рассмеялся. – Столько всего вместе пройти и поругаться из-за какой-то детдомовской шлюхи! Разве это дело, дружище?

После того звонка они встретились на Китай-городе – шли вверх по Яузскому бульвару и курили. Лёгкий ветерок дул им в лица, возвращая табачный дым из лёгких в нос, делая активных курильщиков ещё и пассивными. Погода стояла хорошая – поздняя осень в самом разгаре: не холодная и очень жёлтая. Под ногами, как ковёр, лежали прелые листья. Говорил в основном Шикарный. Он извинялся за свой поступок, но просил его понять: уж очень ему хотелось трахнуть Марика – эту «хиппанскую герлу». Он прямо так и сказал, но Поп на него не обиделся. Шикарный всегда был оголтелым рокером: много пил, курил и развратничал, проявляя слабость к женскому полу. Нельзя было его за это винить, как нельзя винить голубя в том, что он нагадил на шляпу.

– Больше никаких баб между нами. Обещаю тебе! – Шикарный выкинул бычок под ноги. – Я решил децл сменить приоритеты в жизни. Мы же не молодеем. Возраст у нас уже… тридцатник, считай.