– Вы что, не могли за пределами города это сделать?! Где-нибудь в пустыне, в горах или на болоте, откуда, судя по грязи на твоих ботинках, только что выбрались?

Я поморщился.

– Мор не хочет рисковать. Считает, что храмовое серебро ему поможет. А я не хочу тащить его на своем горбу за тридевять земель. Проще уж подвал обложить готовым облицовочным материалом.

– Серебро мне не поможет, зато удержит мою силу, если она снова начнет расти, – возразил призрак.

– Думаешь, это возможно? – удивленно повернулся к нему Нардис.

– Я все-таки темная сущность. А серебро, пусть и не совсем чистое, помогает удержать такую сущность в узде. К тому же проблемы у меня уже начались. В первый раз, когда это произошло, в ближайшем овраге передохла вся живность. А во второй из земли поднялась целая армия зомби.

Все верно. Тогда я настоял, чтобы Мор все-таки начал принимать себя и раньше времени скормил ему несколько самых маленьких осколков, раз уж первый эксперимент ничего плохого не принес.

И поначалу все шло хорошо – призрак сообщил, что вспомнил еще несколько эпизодов из своей прежней жизни. Сказал, что чувствует себя лучше. А потом то, что его составляло, вдруг начало резко расширяться в размерах, после чего вдруг вспыхнуло, замерцало, рассыпалось целым веером черных искр шагов на сто во все стороны и быстренько впиталось в землю.

Вся живность в пределах тех самых ста шагов сдохла практически мгновенно. Включая жучков-паучков и неосторожно пролетевшую мимо птичку. Поэтому в следующий раз осколок я решил отдать тени в каком-нибудь менее населенном месте. К примеру, на кладбище…

Нет, полезших из могил зомби Мор почти сразу упокоил, а мы с Костью быстренько закопали обратно. Но эти твари потом еще раза три восставали без всяких на то оснований! Так что пришлось порядком помучиться, пока они не угомонились окончательно, да и то некоторых особо настырных я был вынужден разрубить на куски.

– Это была ошибка, – признал нашу общую оплошность Мор. – Нежить взяла от меня слишком много, поэтому стала неуправляемой. Да и фон мы там испортили – будь здоров. Если бы Вильгельм не умел открывать спонтанные порталы, нас бы точно отыскали по следу, а его сожгли как владельца темного артефакта.

– Это была бы меньшая из проблем, – пожал плечами я. – Огонь мне не страшен. А вот то, что неподалеку от того места находится большая деревня без единого колдуна, уже нехорошо. Нежить-то мы упокоили, но у них там второе кладбище под боком. Вдруг кто-то из мертвяков надумает очнуться и там? Надо будет, кстати, сходить проверить. Не то сожрут их всех до единого, а потом туда нагрянут колдуны из ИСБ и поймут, что вместо темного артефакта на самом деле виноват проклятый предмет.

Нардис озадаченно крякнул.

– А чем, если не секрет, отличается проклятый предмет от артефакта?

– Происхождением.

– Не совсем так, – счел нужным поправить меня призрак. – Артефакты чаще всего создаются с помощью магии крови. Они – центр новообразованной скверны и подпитываются тоже благодаря крови, а точнее, благодаря жертвоприношениям. Если жертв нет, их сила начнет постепенно рассеиваться, вплоть до того, что пятно уснет и, пока его не разбудят, станет почти неопасным. А вот если жертвы приносятся регулярно, то со временем сила артефакта может возрасти настолько, что вместо простой нежити он начнет производить высшую, а там и до темного сердца недалеко. Именно с этого момента скверна считается зрелой. Что же касается проклятых вещей, то, как ты понимаешь, человеческая кровь для их создания не нужна.

Нардис кивнул.

– Для этого достаточно и проклятийника. Я понял. А раз кровь не нужна, значит, и для подпитки проклятому предмету нужно совсем иное.

– Чужие смерти, – подтвердил призрак. – Причем чем больше и мучительнее, тем лучше. Проклятие может надолго уснуть, и тогда такая вещь ничем не будет отличаться от обычной. Но само по себе оно неспособно истощиться, поэтому рано или поздно снова станет активным. К тому же в отличие от артефакта оно может перекинуться на другую вещь, и тогда поражены будут оба предмета.

– А если вещей будет две, три или десять?

– Да хоть тысяча, – фыркнул я. – Проклятие, будучи единожды созданным, потом само себя порождает и будет расползаться по округе, пока его не выжгут. Или пока его не очистит могущественный жрец. Поэтому-то проклятые предметы намного опаснее простых артефактов.

Нардис окинул меня задумчивым взором.

– Как же тогда ты? На жреца ты при всем желании не тянешь. Так почему же твое проклятие до сих пор никуда не расползлось?

– Потому что я его контролирую.

– Не только ты, – снова счел нужным вставить свое веское слово Мор.

Но я от него только отмахнулся.

Не то чтобы я ему не верил, но все же его теория хоть и неплохо дополняла теорию Кариура, пока не нашла наглядного подтверждения. Иными словами, призрак считал, что, помимо проклятых камней, в моем теле находился и источник скверны, который уравновешивал собственно проклятие. Но таким источником, исходя из всего вышесказанного, мог стать только темный артефакт.

Логично?

Да, мне тоже так показалось. Но вот в чем загвоздка: не далее как неделю назад, как раз перед тем, как Мор забрал очередной осколок своей души, мы решили это проверить. И никакого артефакта ни я, ни он, как ни странно, не обнаружили. Для этого мне даже ребро пришлось вынуть, чтобы продемонстрировать призраку, какая жуть живет у меня в груди. Потом мы вскрыли живот. Изучили вполне себе человеческие, только совершенно пустые, можно даже сказать – слипшиеся и абсолютно нефункциональные кишки. Осмотрели увеличенную печень и заодно селезенку, которые выглядели как растолстевшие пиявки, только что нахлебавшиеся крови. Но не нашли среди них ничего похожего на артефакт, что поставило под сомнение гипотезу Мора.

– Должен быть артефакт, – упрямо повторил он, когда я срастил кожу, смыл с себя кровь и оделся. – У него и у проклятого предмета очень похожая сила, но при этом разные свойства. Артефакт должен постоянно поглощать, чтобы работать. Проклятие, напротив, непрерывно излучает. Когда один находится в другом, процесс рано или поздно стабилизируется, если обе вещи по силе равны.

Но если артефакта нет, а проклятие, несмотря на новые камни, все еще стабильно, то получается, что подобием артефакта стало мое собственное тело?

В принципе это могло быть даже не все тело, а какая-то его часть. Например, грудная клетка, внутри которой удобно хранить опасные вещи. Частично проклятие ее, конечно, разъело – недаром, кроме камней, там ничего не осталось. Да и кровь, если поранить кожу, давно не шла, в отличие, скажем, от лица или конечностей. Но вот что интересно – со временем процесс действительно остановился. Изнутри стенки полости почернели, уплотнились и стали непроницаемыми для живущего внутри проклятия. Камни его все так же, как и сотни лет назад, вырабатывали. Тело исправно забирало… Быть может, они действительно друг друга стабилизировали?

Да и кто сказал, что темный артефакт обязательно должен быть неживым?

– Безумная идея, – заметил Мор, когда я высказал ему свои предположения. – Но мне чем-то нравится.

– А мне не очень, – вздохнул Нардис, от которого с некоторых пор у меня больше не было тайн. – Особенно мысль о том, что с каждым новым камнем скверна тоже неуклонно растет.

– Это не страшно. Когда камни закончатся, она тоже должна прекратить свой рост.

– Да? А что с Вилли будет потом?

Они одновременно обернулись в мою сторону. Но что я мог на это сказать? Поживем – увидим. Ну, а пока нам было чем заняться, поэтому разговоры о будущем виделись мне несколько преждевременными.

После долгих споров экспериментировать с проклятыми камнями в подвале мы все же не стали. Но поскольку возвращение памяти Мору я считал первоочередной задачей, то с наступлением темноты отвел его туда, где его сила даже при самом неблагоприятном исходе никому не навредит.