Баронесса пыхтела от возмущения, пока Тихон помогал мне надеть куртку. Судя по тому, что рубашка и штаны всё ещё на мне, возникает вопрос, как меня мыли, не раздевая, что ли? Зачем тогда девицу выгнали? Даже разбираться не буду, наверняка всему этому есть вполне логичное объяснение.

— Тихон, тут есть, чем уменьшить боль? — тихо спросил я.

— Ох ты, вот дурья башка, всё с котеночком возился, да про лекарство совсем забыл. — Тихон хлопнул себя по лбу и вытащил из кармана флакон с мутным содержимым. — Вот, ваше сиятельство, выпейте, головушка враз болеть перестанет.

Спорить я не стал, вряд ли Тихон вот прямо сейчас вздумал меня отравить. Выхлебав мутную тошнотворную бурду из флакона, прислушался к ощущениям. Боль прошла вдруг. Только что голова готова была расколоться на сотни мелких частей, и тут на тебе, ничего не болит, и лишь тяжелый тюрбан на голове напоминает о ранении.

— Тихон, что это было? — спросил я, сделав несколько движений головой. Боль не вернулась и это было просто отлично.

— Так ведь стандартная вытяжка от болей разных, — ответил Тихон. — Домик охотничий, а на охоте всякое может случиться. Вот вернёмся домой, я графу всё доложу. Сколько флаконов лекарства истратили, сколько бинтов… Хм… — Он посмотрел на тюрбан, крякнул, и закончил. — Сколько бинтов извели. Чтобы его светлость человека послал и возвернул всё на свои места.

— Хорошая идея, — я постарался запомнить, что надо такие вот флаконы всегда под рукой держать. Записать бы, а то я на память не слишком надеюсь.

Мои размышления прервал плач голодного котенка, и холодный голос Марии.

— Полагаю вы уже передумали, граф, идти на конюшню, чтобы спасти мою кобылу от страданий, а своего пушистика от голода?

— Пять минут роли не сыграют, — спокойно ответил я. Похоже, что в том обезболивающем составе присутствовало что-то успокаивающее. А баронесса, вскинув голову, вышла из комнаты, в которой и так уже неприлично долго засиделась. Проводив её взглядом, я сел на кровать. — Перебинтовывай. Или тащи бриллиант в ста каратов.

— Зачем? — Тихон опешил.

— Что зачем? Бриллиант или нормальная повязка? — я решил уточнить.

— Конечно, бриллиант, — Тихон открыл неприметную дверь, и исчез за ней, чтобы буквально через полминуты выйти, вытирая руки о кусок бинта. — То, что повязку надо бы поменять, и так понятно. А уж как его благородие господин барон хохотал. Аж слёзы из глаз брызгали и нож из рук выпал.

— Бриллиант, чтобы как самый крутой падишах выглядеть, зачем же ещё, — по мере разматывания бинтов, голове становилось легче. — Ай, аккуратнее, чуть полскальпа вместе с волосами не выдрал.

— Так ведь длинные волосы-то, ваше сиятельство, запутаться успели, — оправдывался Тихон, продолжая сворачивать в избытке использованный бинт, тур за туром, метр за метром.

— Да отрежь ты их к хренам собачьим, мешают жутко, — посоветовал я денщику. Тихон в этот момент снял последний тур бинта с головы и осмотрел рану.

— Ну вот, зарубцевалось уже. Не зря орлапера приговорил. Ещё кольца не получил, а уже потихоньку дар начал проявляться. Да исконно наш, Рысевых. Раны вон быстрее заживают. Им только настоечкой и надо немного помочь. Жаль сотрясение, кое у вас в мозгах произошло, так не лечится. Но вот рана уже рубцеваться стала. — Сказал Тихон довольно и принялся вытаскивать из кармана очередной флакон и смачивать его содержимым корпию. — А волосы как можно стричь, да ещё мне…

— Хорошо, не хочешь ты, я сам обрежу. — Собрав волосы в хвост, я взял нож и одним движением отрезал его чуть ли ни у затылка. Голове стало ещё легче. Я же бросил волосы на стол. — Сожги их к такой-то матери.

Я обернулся и посмотрел на застывшего Тихона, который глядел на отрезанные волосы со смесью ужаса и облегчения. Потом тряхнул головой, и подошёл ко мне, быстро и ловко перевязав голову.

— Будем надеяться, ваше сиятельство, что, когда вы всё вспомните, вы меня не четвертуете за то, что я позволил вам причёску попортить. — Он закрыл флакон и сунул обратно в карман. Рану немного жгло, но ощущения были вполне терпимыми.

Словно дождавшись, когда мы закончим, завозился и запищал котёнок.

— Пошли, малыш, попробуем тебя покормить. — Подхватил корзинку и вышел из комнаты.

Тихон шёл за мной на этот раз не оставляя одного и контролируя каждое движение. А ну граф снова решит завалиться? А рядом мягкой соломки не окажется.

Во дворе почти ничего не поменялось. Из-за ворот раздавался рёв, но всё реже и реже. Тихон вроде говорил, что твари долго не живут вне той клоаки, из которой вылезли. Так что, немного потерпеть осталось, чтобы уже ехать туда, где позовут целителя, и он поможет мне вспомнить.

Возле туши суетился барон Соколов. Он весьма ловко снял перья вместе с кожей, не выщипывая. При этом умудрился не повредить ни перышка. Надо же, я тоже не люблю щипать дичь. Особенно боровую. Предпочитаю вот так от перьев тушку избавлять.

— Что он делает? — спросил я тихо Тихона, так, чтобы ни барон, ни стоящая возле него с задумчивым видом Маша ничего не услышали.

— Предложил помочь, — Тихон задумался, также тихо добавив. — Молодость вспомнить, да навыки освежить. Нам-то этот экземпляр без надобности. Трофейные части в галерее славы его сиятельства выставлены. Клыки, правда, я выдрал уже, чтобы в витрину добавить, с табличкой, что именно граф Евгений добыл эту особь. Туда же можно и макр поставить. Клан-то Рысевых, поди, не нищий, последнее продавать не требуется. А так, будет всегда под рукой, в случае чего. Собственно, госпожа баронесса шла к вам, Евгений Фёдорович, чтобы позволение на это спросить, но вон как получилось.

Мы подошли к конюшне, неподалеку от которой расположился гараж. Инструменты, детали машин, колёса — всё это не давало усомниться, что это именно что гараж.

— Тихон, а почему я пошёл искать вдохновение в меланхолии подальше от боевой девицы Марии не на машине? — спросил я, прикрывая дверь гаража и направляясь уже непосредственно к конюшне.

— Дык, его сиятельство, не позволил. Дюже вы поссорились. Он тогда крикнул в сердцах, чтобы вы прекратили его позорить хотя бы перед гостями, иначе хрен вам без масла, а не перстень родовой. Вы тогда словам главы рода не вняли и заявили, что встретите покровительницу нашу, и она вас с дедом-то рассудит. — Тихон остановился и его голос задрожал, когда денщик вспомнил убитую рысь. Но долго скорбеть он не посмел, а встрепенулся и подошел к стойлу. — Ну вот она красавица, — он открыл дверь стойла и посмотрел на меня. — И как будем молочко добывать? Я, конечно, попробовать могу, много доярок на своём веку перещу… видел. Как доить коров, примерно знаю. Кобыла же не сильно от коровы в этом плане отличается?

— Да не сильно, собственно, она от той же доярки в этом плане мало чем отличается, разве что статью, — задумчиво проговорил я, и тут перед глазами резко поплыло, и я вынужден был ухватиться за столб, чтобы на ногах удержаться.

Пожилая женщина, меньше всего похожая на какую-нибудь графиню, пристраивала корову в станок. Заметив его, улыбнулась и поманила к себе.

— Баб Тань, а зачем ты её привязываешь? — звонкий детский голос заставил женщину ещё раз улыбнуться.

— Так с характером она. Того и гляди лягнет, или, паразитка такая, ведро с надоем опрокинет. Зато молочко больно вкусное даёт. Хочешь попробовать подоить? — он сильно закивал, опасаясь, чтобы бабушка не передумала. Она села на низкую скамеечку и поставила его перед собой. — Обхвати сосцы, видел же, как я делаю, вот так, — поверх детских ручонок легли натруженные, сильные руки женщины и в подойник брызнули первые струйки молока…

— Ваше светлость, что с вами? — Тихон с тревогой заглядывал ему в лицо.

— Голова слегка закружилась, всё уже прошло, — я сфокусировал взгляд на Тихоне. Что это только что было? — Давай чистое ведро, попробуем тоже освежить навыки, — пробормотал я, подходя к лошади и поглаживая её по шее, чтобы успокоить.

Молоко мне добыть удалось, и даже накормить котёнка. Наконец-то насытившись, он свернулся клубочком и засопел. Кормить пришлось с пальца. Лакать он ещё не умел, а соски в этом сиротском домике почему-то не оказалось.