— И то верно. Мало ли что случиться может, снова прорыв, или эти решат заново поохотиться в чужих угодьях. — Тихон скривился. — Пойду егерей да конюхов предупрежу, чтобы мух с утра не ловили, а сразу собираться начали.

Тихон убежал по коридору к выходу, я же пошёл в свою спальню.

Открыв дверь, вошёл и замер на пороге. Потому что находился в комнате не один. Та самая горничная, обнаженные прелести которой украшали один из листов блокнота, перестилала мою постель.

— Как на самом деле это волнующе выглядит, — я улыбнулся, глядя, как девушка почти распласталась на кровати, пытаясь расправить простынь.

— Ой, — она подскочила и мучительно покраснела. — Ваше сиятельство, я думала, что успею закончить, пока вы с его сиятельством ужинаете, — пролепетала она.

— Брось это грязное дело. Когда я смотрю на тебя в таком ракурсе, то у меня просто руки чешутся начать рисовать. — Она потупилась. Ведь прекрасно всё понимает чертовка. И не стремится убежать. — Ты давно у нас работаешь?

— Уже два года, ваше сиятельство. — Она говорила, не поднимая глаз. — Я помню, нас предупредили, что вы ничего не помните.

— Я даже не помню, как тебя рисовал, — я картинно поднёс руку ко лбу. — Вот вообще жестоко со стороны этой негодницы Судьбы. Забыть такое…

— Вы можете снова меня нарисовать, ваше сиятельство, — девушка лукаво улыбнулась. — Как будто того раза не было.

— С превеликим удовольствием, но не сейчас, нет, точно не сейчас, — я печально покачал головой.

— Я так и думала, — она вздохнула и принялась собирать бельё. — Правду говорили, вы, ваше сиятельство, ни разу ни одной женщины больше одного раза не… «рисовали». Сразу же интерес теряли, как только портрет был готов.

Подхватив охапку грязного белья, она протиснулась мимо меня. Я не посторонился, чтобы дать ей дорогу, но и не удерживал, обдумывая её слова. Наверное, именно это имел в виду дед, намекая на мою кобелиную сущность. Пройдя по комнате, я вытащил блокнот с рисунками. А, может быть, именно поэтому они все выглядят, как живые? Потому что в то время я испытывал к ним неподдельный интерес. К тем же мудакам, которые мне приснились, я ничего, кроме горячего желания пристрелить их, не чувствовал.

А что про это говорят мои музы? А мои музы на это ничего не говорили, они затихарились и молчали в тряпочку. Зато голова снова разболелась. Пришлось выпить обезболивающее. Когда лекарство подействовало, я разделся, натянул пижамные штаны, которые нашёл в шкафу и упал на кровать. Надеюсь я с неё больше не свалюсь.

Сон пришёл незаметно, и на этот раз, хвала рыси, без сновидений.

Ездить верхом я умел. И даже без седла доводилось пацаном, да в речку с разбега. Правда, непонятно, кто из нянек графского сыночка вот так проворонил, ну да ладно, сейчас это непринципиально. Главное, верхом я умел, и даже под брюхо рослому жеребцу, которого мне подвели, не скатывался, вместе с седлом. А всё потому, что я догадался проверить подпруги. На этот раз на меня смотрели уже егеря, как на слишком сильно ушибленного. Что у них у всех за реакция на обычные, в общем-то, действия?

Решив не обращать внимания, я направил жеребца по дорожке. Тело было явно непривычно к подобным упражнениям. Странно, я же ясно помню, если это слово ко мне применимо, как в детстве и без седла… Ладно, скорее всего, все просто привыкли, что молодой граф ударился в пацифизм, раз давно ружьё в руки не брал. Вот только удар по голове выбил, похоже, из меня эту дурь. И притороченное к седлу ружьё было прекрасным этому подтверждением.

Выехав за ворота, я остановился. Привстав на стременах, огляделся вокруг. Весна всё-таки вступила в свои права, и яркое весеннее солнце слепило до слёз, отражаясь от ещё не сошедшего снега.

Дорогу я не запомнил, все-таки ехали мы к дому уже впотьмах. Тихон понял это без слов, потому что сразу поехал впереди, показывая дорогу.

Верхом на свежих лошадях, да ещё и утром ехать было куда веселее. К тому же, похоже, Тихон боялся растрясти увеченного графа, поэтому ехал довольно медленно. Нет, когда мы от монстров изнанки драпали, то очень даже быстро неслись, но там уже до охотничьего домика было рукой подать.

Сейчас же по лёгкому холодку иноходью — красота.

До охотничьего домика долетели в два раза быстрее, чем ехали из него домой. Ворота были открыты, как и в прошлый раз. И сегодня я воочию убедился, что лезть туда без ключа, или специального пропуска — не рекомендуется.

Молодой егерь решил проскочить впереди нашего отряда, и въехать во двор открытия проезда моим ключом-медальоном. Уж не знаю, что это было: дурость, помноженная на глупые понты, или в сортир слишком сильно захотел, он в итоге не признался. Шандарахнуло его знатно. Как он в воздухе не переобулся, когда летел с лошади, сделав идеальное сальто назад, вот в чём вопрос.

— Живой? — я слегка свесился в седле, чтобы посмотреть на этого придурка.

— Вроде бы, — простонал парень, в то время, как спешившийся Тихон осматривал его на предмет переломов.

— Идиот, потому и живой, — проворчал денщик. — Вот как ты додумался вообще поперёк батьки в пекло лезть? Не видел что ли, что защита ещё не отреагировала на его сиятельство? Вставай, не хрен разлеживаться. От ушиба задницы ещё никто не умирал.

Я в это время приблизился к воротам и медальон на груди вспыхнул и снова погас. Вот теперь можно было проезжать.

Охотничий домик находился ровно посредине нашего пути от дома до места нападения. Поэтому мы решили здесь на двадцать минут остановиться: перекусить, в тот же сортир сходить, а то в сугроб да голой… Хм… Не охота, в общем. Еды, кстати, в доме так и не было, мы её с собой брали. На мой вопрос, а, собственно, почему? Тихон дал вполне логичный ответ.

— Дык, сюда же просто так редко наезжают. А на охоте кого-то, да добудут охотники всегда. Добыча-то она завсегда вкуснее, чем из кладовки еда.

— А если не добудешь никого, что тогда, голодным оставаться? — Взгляд Тихона без слов дал мне понять, что, да, такой вегетарианец должен оставаться голодным. — Понятно. По коням!

Дальше ехали более осторожно. Но, всё-таки путь коротким назвать было нельзя, и вскоре я совсем освоился в седле. Всё-таки умею я ездить верхом, просто долго не практиковался. Надо навёрстывать.

Нам осталось немного доехать до места, как где-то в стороне послышались звуки охоты. Я невольно нахмурился, а рука сама собой потянулась к ружью.

— Охолонитесь, ваше сиятельство, — ко мне подъехал Тихон. Дальнейшая дорога была одна заблудиться было сложно, поэтому я нередко вырывался вперёд. Жеребец подо мной был быстрый, агрессивный, я еле с ним справился по началу. Но, потом мы нашли общий язык, и теперь я наслаждался поездкой.

— Ты что-то знаешь? — я вопросительно посмотрел на Тихона.

— Так ведь его сиятельство разрешил барону Соколову провести охоту, — вздохнул Тихон. — Это до того было, как следопыты вернулись. Так что нет нужды за стволы хвататься. Но вот всё разузнать, вот это можно. Там же условие было — наши егеря принимают участие в охоте, чтобы соблазна не возникло кого не надо обложить.

Мы развернули коней в сторону, откуда раздавались крики, звуки горна и лай собак. Я уже тронул пятками лоснящиеся бока Ареса, именно так звали моего жеребца, но тут подал голос проштрафившийся егерь.

— Зайца гонят. Скоро из-за поворота появятся. — Он говорил вполне уверенно, а более старшие егеря покивали, в знак согласия.

Словно услышав их слова из-за поворота, который делала дорога, пулей вылетел заяц, ещё не полинявший, в белоснежной шубке с черными пятнами на ушах. Следом за ним выскочили знакомая кобылка. Именно её молоком я кормил Фыру, когда мы застряли в охотничьем домишке.

В пылу погони Маша не замечала ничего вокруг. Арес переступил с ноги на ноги и фыркнул, мотая головой, и я потрепал его по шее, успокаивая. Однако, его что-то тревожило, и я на мгновение оторвал взгляд от всадницы, а когда поднял взгляд, то увидел, что Мария осадила коня, вытащила ружьё и прицелилась в улепетывающего в противоположную от нас сторону зайца.