— Выезжает на следующей неделе.

— Ты, конечно же, понимаешь, что пройдет достаточно много времени, прежде чем мы узнаем, прав ли был прот хотя бы в одном из этих случаев?

— Нет. Мы знаем об этом уже сейчас.

— Откуда мы это знаем?

— Что еще он должен сделать, чтобы доказать вам, что он знает, о чем говорит? Все, о чем он рассказывал доктору Флинну, до сих пор было правдой, разве нет?

— Может быть. Но ученые, подобные ему знают только то, что уже известно. Он не может рассказать нам о чем-то, чего никто еще не знает.

— Но он не ученый. Он с КА-ПЭКСа.

Мы уже проходили это прежде. Я поблагодарил ее за доклад и сообщил, что у меня есть еще одна просьба к ней.

— Все, что угодно, доктор Б.

— Нам нужно выяснить, была ли у Берта когда-то в прошлом дочь. Об этом нет никаких сведений, но, возможно, они были утеряны, как в случае с Робом, когда вместо исчезновения в отчеты внесли данные о самоубийстве.

— Я займусь этим прямо сейчас. Но сначала тебе придется предоставить мне кое-какую информацию о нем.

Я протянул ей лист из моего желтого блокнота со всеми необходимыми на нем данными. Оставляя позади сосновый аромат, она буквально побежала. Я надеялся, что она хотя бы наполовину так же хорошо справится с этим заданием, как она преуспела в выяснении подлинной личности прота пять лет назад.

Сразу после ее ухода пришел Клаус Виллерс. Я думал, что он хотел обсудить одного из своих пациентов, или, быть может, дать несколько критических советов об одном из моих, что он периодически любит делать. Вместо этого он потратил пятнадцать минут, поглаживая свою козлиную бородку и рассказывая мне историю о Робине Гуде. Он хотел знать, что я думаю о моральных последствиях этого мифа для современного общества. Подумав, я ответил ему, что люди не должны брать закон в свои руки, но если уж они это сделали, то должны быть готовы заплатить за последствия. Судя по его ворчанию, мне кажется, что этот ответ ему не понравился.

Утром перед следующей беседой с Робом я сидел в своем кабинете, размышляя о нем и Салли. Что такого могло произойти, из-за чего он был не способен вступить в интимную связь со своей будущей женой, которую так нежно любил? Тот факт, что она носила в себе чужого ребенка, не имеющего с ним ничего общего?

Даже при самых благоприятных условиях секс является одной из самых сложных вещей, с которым сталкивается человеческое существо. Большинство из нас узнают о нем постепенно, на школьных площадках, улицах, из фильмов или телевидения. Некоторые получают вводный курс от отца или матери, зачастую в виде практического руководства, взятого из местной библиотеки. Многие родители едва ли не так же невежественны в этом вопросе, как и их дети.

Самое лучшее место для того, чтобы узнать, что такое секс и что он означает для каждого отдельного индивидуума — это школа. Но в последние годы эта идея вызвала резкую критику. Конечным результатом этого информационного вакуума, что неудивительно, стала подростковая беременность и угрожающие нашему обществу венерические заболевания. Дети многое знают о сексе, но узнают они о нем друг от друга.

В свое время я сам был не слишком осведомлен в этой загадочной теме. В один из жарких августовских дней моя мать ушла за покупками, оставив меня и Карэн одних дома. Нам тогда было по четырнадцать или пятнадцать лет. Мы включили оросители и бегали взад-вперед сквозь брызги воды, пока наши шорты и футболки не промокли насквозь и стали практически прозрачными. Потом мы «случайно» столкнулись друг с другом, одно за другим и… в общем это старая история. После этого Карэн уверяла, что беременна, а я чувствовал себя насильником. С тех пор мы не прикасались друг к другу в течение двух лет.

Все же, несмотря на все запреты и другие препятствия, большинство из нас, путем проб и ошибок, стараются найти удовлетворительного партнера, чтобы, в конечном счете, наслаждаться более или менее приятной сексуальной жизнью. Почему же этого не делает Роб?

Немного позднее этим утром ко мне зашел Уилл поинтересоваться, хочу ли я сходить куда-нибудь на обед. Недавно он вернулся к обучению, но все еще заходит в МПИ, чтобы пообщаться с Дастином и некоторыми другими пациентами. Мы вышли в соседний ресторан, несмотря на то, что хожу я туда достаточно редко.

Зная, что я не должен сильно наедаться, иначе потом усну, я решил заказать себе чашку супа и салат. Уилл, всегда обладавший отменным аппетитом, заказал себе значительно больше.

Какое-то время мы непринужденно болтали. Обычно полный неуемной энергией, сегодня он казался замкнутым и нервным. Он едва притронулся к еде, утверждая, что оказался не настолько голодным, как он думал. Возможно, я и не величайший отец в мире, но даже я понял, что его что-то беспокоит и даже догадывался, что: его девушка Даун была беременна. Мой отец, который жил (и никогда этого не забывал) во времена Депрессии[33], не позволил бы мне оставить еду на тарелке; от этой привычки я не смогу избавиться никогда. Поэтому я соскреб недоеденную еду Уилла в свою пустую салатницу.

Но (насколько я знал) его девушка не беременна. Это было что-то похуже. Он снова засомневался в правильности решения о поступлении в медицинский колледж! Знакомая тема, так как у меня уже появлялись подобные опасения тридцать пять лет назад. Я знал студентов, которые не выдержали напряжения и в конечном итоге сломались. Один покончил с собой. Несколько пристрастились к наркотикам. Именно это меня и беспокоило: у Уилла уже были проблемы с наркотиками.

Проглотив свой обед, я поделился с ним своими наблюдениями о том, что когда я был в его возрасте, не было ничего необычного в том, что студент, или даже врач, сомневался в своих способностях и временами чувствовал потрясение, страшась ответственности за жизнь своих пациентов. Но также добавил, что с опытом это проходит. Что он, как и все остальные, будет совершать ошибки. Что никто не идеален, и мы можем делать только то, что в наших силах. И что в его случае все было довольно неплохо. Даже прот подтвердил это.

— А что сказал прот, пап?

— Он говорит, что ты станешь отличным врачом.

— Ну, если прот так думает, может быть, у меня действительно все получится.

Хоть я немного и завидую, что мнение прота, а не мое, подняло ему настроение и успокоило, все же я почувствовал облегчение, что эта проблема, казалось, была решена. Теперь он проголодался. Так как я съел всю его еду, он заказал себе еще. Чтобы составить ему компанию, у меня еще оставался роскошный десерт, который я ел, пока мы обсуждали Дастина и некоторых других пациентов. Наконец он отодвинул тарелку в сторону и отхлебнул кофе.

Я поинтересовался, закончил ли он. Он кивнул. Так как он снова не доел, я выскреб остатки в свою десертную тарелку.

Обед был просто чудесен, с моим отцом у меня никогда ничего подобного не было. Но теперь я должен был вернуться и постараться быть хорошим врачом, несмотря на свои постоянные опасения, день пятницы и переполненный желудок.

— Ах, вишни! Ни одно существо не сможет остановиться, съев всего лишь одну ягоду.

— Прот! Где Роберт?

Чав! Ням, ням, ням.

— Он берет выходной.

— Что ты имеешь в виду под «он берет выходной»?

— Сегодня он не хочет с тобой разговаривать. Дай ему отдохнуть. Чтобы он пришел в себя.

Хрум, хрум:

— Вишню?

— Нет, спасибо. Почему в понедельник он будет расположен к разговору больше, чем сегодня?

— Ему нужно психологически к нему подготовиться.

— У нас мало времени, прот.

— Разве мы уже это не обсуждали? Поверь мне, док. Ты не должен торопиться в таких делах. Или ты предпочел бы дунуть в свой маленький свисток и убрать его обратно, как ты делал это месяц назад?

— А что в этом плохого?

— Ты хочешь подобраться к теме, от которой он пытался убежать большую часть своей жизни.