В марте 1995 года я опубликовал отчёт о шестнадцати сессиях с пациентом психиатрической клиники, который верил, что он прибыл на Землю (на луче света) с планеты Ка-Пэкс. Пациенту, тридцатитрёхлетнему мужчине европейской внешности, именующему себя протом (рифмуется с «goat», что означает «козёл), был поставлен диагноз диссоциативного расстройства идентичности: его альтер-эго Роберт Портер было разрушено серьёзной эмоциональной травмой. Роберт выжил только благодаря тому, что спрятался за внушительной фигурой своего «инопланетного» друга. Прот «улетел» на свою родную планету точно семнадцатого августа 1990 года в 3:31 ночи, обещая вернуться «примерно через пять ваших лет». А Роберт остался в психиатрической больнице в состоянии неизлечимой кататонии, оставаясь в живых благодаря постоянному наблюдению и внимательному уходу.

Многие пациенты, проживавшие в Манхэттэнском Психиатрическом Институте, с момента пребывания там прота, были выписаны. К ним относятся Чак и Миссис Арчер (все имена изменены в интересах сохранения конфиденциальности), которые не так давно переехали в дом для престарелых на Лонг-Айлэнде, благодаря ежегодной ренте её покойного мужа; Эд, психопат, застреливший шестерых человек в торговом центре в 1986, но прекративший буйствовать, случайно встретив прота в 1990. Сейчас он живёт в общественном приюте с Красоткой, кошкой, жившей в МПИ. Единственный пациент, упомянутый в книге "КА-ПЭКС" и кто до сих пор оставался с нами вплоть до 1995 года, был Рассел, наш штатный "священник", которому больше некуда было идти.

Тем не менее, все наши обитатели, даже самые поздние из прибывших, были хорошо осведомлены об обещанном возвращении прота, как и о ужасно жарких, засушливых летних днях, распространивших напряжение как среди пациентов, так и среди персонала. (И только Клаус Виллерс, наш директор, был невозмутим. По его мнению, "он никкокта не вернётся. Роберт Портер здесь наффсекта.")

Никто не ожидал возвращения прота больше, чем я. Не столько, впрочем, из-за отцовской нежности, развитой мной в ходе наших совместных бесед, сколько потому, что я всё ещё надеялся высвободить Роберта из плена кататонии и с помощью прота подтолкнуть его к выздоровлению.

Но "примерно через пять лет" с момента отбытия прота могло произойти в любой момент в 1995-м, либо позже. Так что мы с моей женой запланировали потратить две недели в середине августа на отпуск в Адирондаке[1].

Это было ошибкой. Я был столь озабочен вероятностью его предстоящего появления, что составил плохую компанию Карен и нашим друзьям, Сигелам, которые всеми возможными способами пытались отвлечь меня от работы. Теперь я, наверное, понимаю, насколько непредусмотрительно с моей стороны было забыть, что "пять лет" для ума настолько точного, как у прота, укладывались в интервал в несколько минут или часов. На самом деле, это случилось в четверг, 17 августа, в 9:08 утра, когда я получил звонок от готовой расплакаться Бэтти Макалистэр, нашей медсестры. "Он вернулся!" — всё, что она смогла сказать, больше и не понадобилось.

— Буду сегодня вечером! — уверил я её. — Не позвольте ему никуда уйти!

Карен (тоже медсестра из психиатрии) лишь улыбнулась, покачала головой и начала паковать обед для моего возвращения в город, пока я хватал непрочитанные отчёты и незавершённые рукописи и пихал их в свой портфель.

За рулём я получил возможность ещё раз задуматься о событиях 1990 года, которые я пересмотрел лишь несколькими неделями ранее, готовясь к его возможному возвращению. Краткое изложение для тех, кто не знаком со случившейся историей.

Роберт Портер родился и вырос в Гвелфе, штат Монтана. В 1975, будучи старшеклассником, он женился на однокласснице, Саре (Сэлли) Барнстэйбл, которая была беременна. Единственная работа, что он смог найти для поддержания своей жены и будущей семьи — должность забойщика на местной скотобойне, та же работа, что убила его отца двенадцатью годами ранее.

Однажды, в субботу в августе 1985, Роберт, возвращаясь с работы, застал незнакомца, выходящего через парадную дверь его дома.

Он погнался за человеком через дом, мимо окровавленных тел его жены и дочери, во двор, где он сломал злоумышленнику шею. Вне себя от горя, он предпринял попытку покончить жизнь самоубийством, утопившись в близлежащей реке. Однако его прибило течением к берегу, и с того момента больше не было Роберта Портера, был "прот", гость с идиллической планеты КА-ПЭКС, где все ужасы, выпавшие на долю его альтер-эго, никогда не случались.

Это и в самом деле был утопичный мир, где все жили счастливо в течение тысячи лет, без утомительной нужды зарабатывать себе на жизнь, где было мало или же вовсе не было ни болезней, ни бедности или несправедливости, ни, раз уж на то пошло, школ, правительств и любого рода религий. Кажется, единственным недостатком для жизни на КА-ПЭКС была сексуальная жизнь, настолько неприятная, что к ней прибегали исключительно для поддержания (низкого) уровня населения.

Позднее прота, настоящего знатока в области астрономических вопросов, доставили в МПИ (как он попал в Нью-Йорк до сих пор остаётся загадкой). У меня ушло несколько недель, чтобы понять, что он был вторичной личностью, за которой пряталось его истинное лицо и, при помощи Жизель Гриффин, внештатного репортёра, идентифицировать трагическую личность Роберта Портера. Но это откровение пришло слишком поздно. Когда прот "улетел" с Земли 17 Августа 1990 года, Роберт, более не способный прятаться за своим альтер-эго, скрылся в глубинах своего повреждённого сознания.

Ничто, включая серию электрошоковых процедур и самых мощных антидепрессантов, не помогло вывести Роберта из оцепенения. Я пробовал даже гипноз, который оказался настолько эффективен при выяснении событий, произошедших с ним в 1985 году. Он игнорировал меня, как и всех остальных. Поэтому тем жарким августовским вечером, с возрастающим волнением, я приехал в больницу и поспешил в его комнату, где, как я ожидал, прот уже был готов заняться тем, ради чего он "вернулся". Однако он был слаб и неустойчив, хотя ему не терпелось встать и пойти, как и любому, кто пробыл бы пять лет в позе эмбриона.

Он попросил (больше прохрипел) своих любимых фруктов, обвиняя, разумеется, в своём слабом состоянии свой недавний "вояж"[2]. Бэтти уже проследила за тем, чтобы он принимал жидкую пищу, в том числе немного яблочного сока. А доктор Чакраборти, наш главный терапевт, распорядился дать успокоительное, чтобы он уснул, что он и сделал, едва ли не сразу после того, как я прибыл.

Читателю может показаться странным, что после пяти лет бездействия проту понадобился отдых, но факт в том, что состояние кататонии, в отличии от коматоза, не является ни сонным, ни бессознательным, но строго бодрствующим. Словно живая статуя, боящаяся пошевелиться или совершить любое другое "предосудительное" действие. Именно мышечное напряжение (иногда чередующееся с лихорадочной деятельностью) и приводит к полному истощению пациента, когда тот, наконец, пробуждается.

Я решил дать ему несколько дней на восстановление, прежде чем засыпать его вопросами, которые я собирал полдесятилетия, для его (Роберта) лечения и, я отчаянно надеялся, успешного восстановления.

Первую беседу с протом (семнадцатую, в общей сложности) я назначил на 3 часа пополудни, в понедельник, 21 августа, не забыв приглушить свет для его чувствительных глаз. Он и в самом деле снял тёмные очки, как только вошёл в мой кабинет, сопровождаемый своим старым другом Романом Ковальски (Гуннар Дженсен ушёл в отставку), и я с радостью заметил, что он, казалось, полностью оправился от пяти лет полной неподвижности, хотя технически это был не прот, а Роберт, находившийся в состоянии кататонии всё это время. По сути, он был таким, каким я его запомнил: улыбающийся, энергичный, проворный. Единственными заметными изменениями были небольшая потеря веса и первые намёки на седину у висков — ему было уже тридцать восемь лет, хотя он утверждал, что около четырёхсот.