– Вот он! – заголосила вдруг снова появившаяся в коридоре Марина.

За ней топала заведующая, с лица которой не сходила стервозность. Выглядела такой недовольной, словно ее оторвали от важных дел.

– Снова вы, Загорский, – надменно произнесла женщина, когда они вдвоем подошли к нам.

– Я не желаю, чтобы он приближался к моей дочери. Запретите ему входить в больницу! – стиснула кулаки мать Кристины, глаза которой горели огнем ненависти.

Никогда не понимал этой ее упертости. Помню, как у нас однажды был серьезный разговор в школе, из-за которого…

Встряхнул головой, не желая вспоминать всё произошедшее в прошлом. Больше это не имеет никакого значения.

– Марина, – устало выдохнул Алексей и протер пальцами переносицу. – Ты сейчас совершаешь большую ошибку. Кристина – взрослая девочка и сама разберется, кого запускать и с кем общаться. Прекращай этот балаган.

– Я ее мать, – процедила женщина сквозь зубы.

– Вот именно. Мать, а не тюремщик и надсмотрщик. У вас с ней и без того натянутые отношения, а ты хочешь навсегда лишиться дочери? – зрил в корень.

– Алексей, – чуть угрожающе протянула она и сверкнула гневно глазами.

– Ты знаешь, чего на самом деле хочет твоя дочь? О чем мечтает, чего хочет от жизни?

– Как и все – получить хорошее образование и устроиться на работу. Выйти замуж…

– Непременно за хорошего мальчика, какого-нибудь сына твоей коллеги или одноклассницы, да? – ироничный голос мужика отдавал некой горечью, словно он напоминал ей о чем-то, и, видимо, это подействовало, так как женщина побледнела, став оттенком в белое полотно.

– Ты не можешь напоминать мне… – захрипела и коснулась рукой горла.

– Могу. И буду. Когда в последний раз ты общалась со своей матерью?

– Это не относится к делу. А вот то, что моя дочь… – просипела женщина.

– Наша дочь, Марина, наша. Кристина и моя дочь. Я ее отец и вправе решать, может ли она иметь выбор. Может. Ясно?

После этих слов воцарилась тишина. Только гулкий звук какого-то гудения, который бывает только в больницах.

– Слушайте, вы разберитесь между собой сами, а потом уже вызывайте меня. В конце концов, я вам не какая-то медсестра, чтобы бежать по первому зову. Итак. Вызывать охрану, или что вы тут решили? – недовольно вклинилась заведующая.

Взгляды Загорских не отрывались друг от друга. А потом глаза Марины закрылись, и Алексей повернулся к главной в отделении.

– Прошу прощения за беспокойство, нас всё устраивает, – кивнул ей, и она будто нехотя ушла, цокая каблуками по больничному начищенному до блеска полу.

Родители Кристины после этого ушли, а вот ее отец в последний момент замешкался, затем достал из внутреннего кармана визитку профессора и вручил мне, припечатав нечитаемым взглядом. Намек я понял. Дочь его не обижать.

Повертел картонку в руках и остановился у двери в палату, прислушиваясь к смеху, раздававшемуся изнутри. Разговор Алены с Крис вскоре завершился, и старшая женщина спустя полчаса вышла, оставив дверь открытой.

– Сложно тебе придется, – хмыкнула она, увидев меня, и направилась по коридору к выходу.

А вот я остался стоять, прислонившись к белой стене и не решаясь войти. Казалось, что ожидание встречи гораздо слаще, чем может пройти непосредственно сама встреча. Страх не отпускал, а меня самого трясло. Никогда еще я так не сомневался в том, как воспримет меня девушка. Но и впервые я так сильно зависел от мнения и эмоций человека, который мне по-настоящему дорог.

Потер грудную клетку со стороны сердца и горько хмыкнул. И когда ты успел стать таким сентиментальным, Дамир?

Выдохнул и, не дав себе больше времени для раздумий, развернулся и шагнул вбок, представая перед взором Кристины. Ее глаза были прикрыты, и она не видела меня, но от всего ее тела исходило напряжение.

– Кристина, – прошептал, шагнув внутрь и возвещая о своем приходе.

Она сразу же подняла веки, вперилась в меня своими темными глазами, словно только и ждала, когда я появлюсь внутри. Буравила меня взглядом и молчала, внося в мою душу смуту.

– Может, поговорим? – осторожно подошел и присел на стул, желая коснуться ее руки, но не мог себе этого позволить.

Все эти недели вдали позволили мне понять, что столько времени я обманывал себя, считал, что нам не быть вместе, и наш союз принесет нам лишь страдания, но есть вещи пострашнее обычного страха.

– Говори, – безразлично пожала она плечами и глянула будто сквозь меня. – Только быстрее. Скоро придет медсестра и отвезет меня на физиотерапию.

– Я сам тебя отвезу, – подался вперед, но она вздрогнула, и я замер, опасаясь напугать девчонку.

– Говори, – упрямо поджала губы, но вместо ожидаемой злости я испытал облегчение. Значит, не всё потеряно, и дух в ней на самом деле не был сломлен.

– После обеда я поговорю с профессором насчет твоего лечения. Может, есть варианты перевезти тебя в другое место. Эта больница вряд ли способствовала твоему выздоровлению.

Ее дальнейшее молчание не напрягало, но заставляло гадать, что же творится в ее голове.

– О деньгах не беспокойся. Я достану, – сглотнув, снова заговорил.

– Зачем? – наконец, подняла на меня осмысленный взгляд и посмотрела прямо в лицо.

– Что зачем? – нахмурился.

– Для чего ты всё это делаешь, Дамир? Даже с родителями о чем-то говорил, хочешь принять участие в моем лечении спустя столько времени? Зачем? Хочешь искупить вину? Если да, то ты прощен. Уходи.

Наступила тишина. Ее пальцы, которыми она комкала покрывало, выдавали с головой ее смятение и неуверенность, но голос звучал глухо и слишком обреченно, что мне не понравилось. Прикусил щеку изнутри и опустил голову, не зная, что сказать и как объяснить ей, что произошло в тот день. Говорить о Банковском прямо сейчас я не мог. Сначала выясню подробности сам, а уже потом расскажу всё Кристине. Ей и без того досталось, а лишние бесполезные волнения ни к чему.

– Ты мне нравишься, – выпалил, как на духу, но не зажмурился, как хотел маленький мальчик внутри меня. – Разве этого недостаточно?

Сначала она непонимающе глянула на меня, а затем вдруг ни с того ни с сего громко рассмеялась, запрокинув при этом голову. Ее смех меня радовал, но ущемлял гордость, вот только я лишь прикусил губу зубами и ощутил во рту солоноватый привкус крови.

– Ты закончила? – спросил, когда смех начал стихать.

Вместо ответа она опустила голову, а ее плечи затряслись. Не сразу понял, что это признак слез. Подвинулся ближе и приподнял пальцами подбородок, видя, как она плачет.

– Всё хорошо, – прошептал, прижимая к себе.

– Не будет. Никогда не будет, – с отчаянием просипела и зарыдала сильнее, вцепившись пальцами в мой торс.

Поморщился, когда ее острые ноготки впились в кожу через футболку, но ни звука не выдал, лишь стиснул зубы.

***

Кристина

Проявила слабость, не выдержав накала эмоций, и забылась, ощущая чужую поддержку. Отстранилась, когда, наконец, опомнилась, и прилегла, без сил прикрыв глаза.

– Время посещений окончено, – вдруг раздался голос медсестры Олеси. – Кто вы? Я вас раньше здесь не видела.

– Друг, – хриплый голос Дамира.

– Друг? Интересно, вы первый, кто посетил нашу Кристину, – ей оптимизма было не занимать. – Но вам всё равно следует уйти. Порядок и правила предназначены для всех.

– Позови медбрата, – приподнялась и глянула на нее сквозь явно опухшие веки.

Лицо у меня, судя по ее взгляду, было красным и одутловатым, выдавая, что я плакала, но меня сейчас это волновало в последнюю очередь.

– Н-да. Ты в кои-то веки решила не сопротивляться, сама стремишься на лечение, – качнула головой медсестра и перевела взгляд на Загорского. – Вы, друг, отлично на нее влияете.

– Время, – прохрипела и села, упираясь ладонями о простынь.

– Сегодня Слава в нашем отделении, но он занят в конце коридора. Сказал, минут через пять подойдет, – пояснила Олеся и подкатила к кровати коляску, стоявшую до этого в углу стены.