Со всех сторон раздалось гоготание.

– Тишина в аудитории! – чуть повысила голос математичка, и все замолчали, как по команде, помня, какая у той феноменальная память. Может и завалить на экзамене, если накосячишь или не понравишься.

– Валентина Петровна, я уж давно не мальчик, сопли мне подтирать не надо, чего же вы так строго, я уж было подумал, вы воспринимаете меня всерьез, – Захар, ее любимчик, мог позволить себе и шуткануть на грани фола.

Вот только математичку не мог смутить такой наглый подкат, она наклонила голову набок и дернула губой.

– Раз уж вы такой взрослый и умный мальчик, Иванченко, то прошу к доске, проявите чудеса эрудиции.

Парни заулюлюкали и снова замолчали, словив строгий взгляд преподши.

– А вы садитесь, Завгородняя, и записывайте, – благосклонно кивнула мне, дозволяя пройти, и я с облегчением понеслась трусцой к партам. Вот только вместо желанного места на галерке мне отвели другое. – На первую парту, Кристина, прошу.

Сердце ухнуло в пятки, но не подчиниться я не могла и вынужденно села напротив женщины и достала тетрадь, приготовившись к полуторачасовой пытке под видом высшей математики. За опоздание в пять минут пришлось всю пару подвергаться язвительным комментариям Валентины Петровны, краснеть и блеять, как только мне задавали тот или иной вопрос. Если в матрицах и логарифмах прошлой темы я хоть как-то плавала, то вот в дифференциальных уравнениях была полным чайником.

– Да уж, Завгородняя, вам придется постараться, чтобы сдать мой предмет хотя бы на тройку, – фыркнула в конце пары преподша и обвела всех студентов строгим взглядом. – Вас всех это тоже касается. Не думайте, что кого-то из вас ждут поблажки.

Угроза не подействовала, ведь каждый из нас и так знал, что легко на ее предмете не будет. Сколько мечтаний царило в головах студентов, что она упадет, сломает ногу, и экзамен принимать не сможет, или ее похитят инопланетяне, но дни шли за днями, а она продолжала проводить экзекуцию интегралами.

– Некоторые и до экзамена не доживут, ха-ха, – раздался вдруг чей-то женский смешок, а после его подхватили другие девчонки.

Покраснела и вспомнила всё, чего так боялась в универе. За стрессом совершенно забыла о проблемах с Диной, которая за ночь явно не могла забыть оскорбление, которое я ей якобы нанесла.

– Фамилия? – обернулась вдруг почти у выхода преподша и вздернула бровь, требовательно глядя на студентку.

– Х-хорватская, – заикаясь, проговорила та и побледнела.

– Раз вы такая всезнающая, на экзамене отвечать будете первой, – и на этой ноте математичка вышла из кабинета.

В аудитории сначала стояла тишина, а затем снова воцарился гомон. Кто-то смеялся над неудачливостью одногруппницы, кто-то возмущался строгостью женщины. Но у некоторых виноватой, как оказалось, стала вдруг я.

– Слышь ты, Тина, офигела совсем? – прошипела подружка старосты, Ольга. – С чего ты вдруг пришла на пары? Ты же отчисляешься.

– Глупости, – резко встала и парировала, чувствуя нарастающую храбрость, которая распирала мне грудь. – Кто сказал тебе эту чушь? И с какой стати мне это делать в разгаре семестра?

В ответ на мою реплику прозвучали не стройные девичьи смешки. Прищурилась и увидела на последней парте сидевшую там Дину, которая нечитаемым взглядом смотрела на меня. Словно не узнавала и пыталась понять, что со мной делать.

– Так у тебя вроде отца посадили, слушок такой прошел, – произнес кто-то из парней, столпившихся у выхода.

– Больше верь слухам, – поджав губы, выпалила, стараясь скрыть за словами злость. – Они такого тебе понарасскажут.

Не нужно быть гадалкой, чтобы знать, откуда ноги растут у этих сплетен. Смотреть на бывшую подругу я была не в силах, так что положила принадлежности в рюкзак и побежала вслед за парнями. Наступила большая перемена, так что все повалили толпой в столовую, и я вместе с ними. Вот только я недооценила ненависть Дины. Она переступила через себя и вместе со свитой с параллельных групп венценосной ступней вошла в столовую как раз тогда, когда я села за столик и приступила к трапезе.

– Ты, видимо, плохо соображаешь, Завгородняя, – прошипела она и присела напротив, брезгливо протерев стульчик влажной салфеткой. Последней каплей для меня стало то, как она небрежно кинула ее на мой поднос, на котором стояла моя еда, между прочим.

– Манерам дома тебя не учат, видимо, – ответила ей в ее же стиле бумерангом. – Глаза разуй, мусорка как раз позади тебя.

Взяла использованную салфетку и откинула ее на самый край, на который опиралась Дина, от нее сразу же повеяло яростью. А затем мне кинули салфетку прямо в лицо, и она медленно сползла вниз, пока не шлепнулась на стол. Я сидела, находясь в ступоре, и не понимала, как всё зашло настолько далеко.

– Смелой стала? Думаешь, тебя кто-то защитит? – процедила Ахметова сквозь зубы, в то время как ее свита толпилась полукругом рядом и активно поддакивала. – Дамир на тебя не посмотрит, не надейся. Я даю тебе время до вечера, чтобы ты забрала свои документы и свалила отсюда как можно дальше.

Смолчала, слушая, как она выплескивает яд, и вдруг увидела, что на самом деле скрывается за ее гневом. Неуверенность. И это то, за что я сейчас могла бы зацепиться.

– Если он на меня не посмотрит, и тебе не о чем переживать, что ж ты так потеешь, м? У вас же всё решено, он женится на тебе, правда ведь?

Намекнула на вчерашний скандал, давя на больное. Стало стыдно, но затем я посмотрела на толпу девчонок и перестала жалеть Дину.

После моих слов воцарилось молчание. Свита вопросительно глянула на подружку, которая стиснула челюсти, но отпор мне не давала, так как сказать ей было нечего. Если сейчас она подтвердит мои слова, все будут знать, что она сама разнесла эти слухи. Ну же, Дина, неужели ты так боишься реакции Дамира? Понаблюдала за ней и кое-что поняла. Нет, не Дамира. Мнения студентов.

– А это не он разве идет? – вдруг воскликнула одна из подпевал. – Дин, давай, позови его, и пусть он укажет страшилке ее истинное место.

С моего лица слетела улыбка, которую я тщательно держала, чтобы не показать Дине, как задевают меня ее слова. Бывшая подружка напряглась и развернулась, наблюдая, как в нашу сторону с мрачным видом идет Загорский. Я застыла истуканом, желая провалиться сквозь землю и злясь на себя за чувства, которые сразу же дали о себе знать участившимся пульсом и вспотевшими ладошками.

– У меня дела, – встала из-за стола, намереваясь ускользнуть, но у девчонок на меня были свои планы.

– А куда это ты намылилась? Струхнула, да, лахудра? – рассмеялась Женька и сорвала с меня очки.

Я было потянулась за ними, но она кинула их одной из подружек, а унижаться я не собиралась, так что стиснула кулаки и толкнула Женю плечом, пытаясь прорваться и сбежать из столовой, пока Дамир не подошел к моему столу. Вот и пообедала, называется, теперь кусок в горло не залезет.

– Отвали! – прошипела, выдергивая свою руку из чужой хватки.

Пожалела, что не успела утром надеть линзы. Теперь придется ходить весь день, подслеповато щурясь и оттого чувствуя себя неуверенно.

– Кристина, иди сюда, – раздался голос Загорского.

Девушки отстали от меня и толкнули в спину как раз в его сторону, видимо, ожидая, что меня ждет взбучка за Дину. Неужели всем отшибло память, и все забыли, как он вчера при всех сказал об их расставании?

– Я ухожу, – подняла голову и упрямо глянула в лицо парня, чтобы не вздумал меня останавливать.

Увиденное ему не понравилось, уж не знаю, что он высмотрел в моих глазах.

– Что ты ей сказала? – требовательно спросил у Дины.

– Ты уже говорил с моим отцом, любимый? – встала со своего места и плавно двинулась к нам. – Как ему мой сюрприз?

– Да, Дин, расскажи, наконец, этой убогой, что вчера произошло, – поддакнула свита.

Напряглась, предчувствуя плохие новости. Всё внимание Ахметовой сосредоточилось на Загорском.

– Советую тебе избавиться от нее до того, как я пожалуюсь отцу. Ему не понравится, что отец его внука якшается с таким отребьем и расстраивает его единственную любимую дочурку, Дым.