Завод находился от управы недалеко. Не было никакой нужды объезжать половину города, дабы пересечь вечно разбитый мост через речку Каменку, или мчаться в предместья Новообска, огибая многочисленные кирпичные мануфактуры.

Огороженная высоким забором территория располагалась на самом берегу реки Обь. Вверх уходили две высоченные трубы, закопчённые до черноты. Виднелись крытые выцветшими до серости досками здания.

Бродить вокруг да около мы не стали, остановив авто у самой походной, и сразу же удостоились цепкого взгляда охранника, положившего руки на подоконник и прилипшего к окну. Здоровенный громила с пудовыми кулаками недоверчиво нас рассматривал через многочисленные квадратики плохенького стекла, вставленного в деревянные рамки. Но как только мы подошли к двери, громила ударил небольшим молоточком в гильзу, отчего послышался противный дребезжащий звон.

— Любезный! — позвал я сторожа, но тот лишь несколько раз кивнул, продолжая разглядывать нас. — Любезный! — ещё громче повторил я.

Хотелось окрикнуть детину и в третий раз, но в этот момент мне ответили. Нет, не сторож, а другой человек, открыл дверь и вышел на крыльцо проходной, вытирая руки о грязную тряпицу.

— Не трудитесь. Он немой, — произнёс вышедший.

— А вы нет? — с некоторой издёвкой спросил я, разглядывая этого человека.

— Нет, — с совершенно серьёзным видом отозвался тот.

— Тогда нам главного.

— Не положено, — тут же ответил вышедший.

— Ты кому, собака, дерзить вздумал⁈ — выкрикнул рядом штабс-капитан Баранов, изображая из себя важного самодовольного чинушу. Он словно достал третью маску, быстро нацепив её на лицо. — Сказано, главного, значит, главного!

— Не положено, — совершенно не изменившись в голосе, ответил наш собеседник.

— Полиция! — закричал Баранов.

— Тихо, тихо, — произнёс я, заметив, как немой громила в окне потянулся за висящим на вешалке ружьём. — Давайте в другой раз. Спрошу у господина барона кого-нибудь в сопровождение, и вернёмся. Сейчас нам лучше уйти.

— Без ордера на обыск вам действительно лучше уйти, — вслед за мной повторил мужчина, который до сих пор протирал руки тряпкой.

— У-у-у, морда, — процедил Баранов и сунул кулак под нос неразговорчивого мужика, — я тебя запомнил.

С такими словами мы отошли от сторожки и сели в машину, а после хмуро переглянулись, и я надавил на педаль, отправляя авто в путь. Однако, едва вырулив за поворот, как прижал машину к обочине.

— Туда нужно попасть прямо сейчас, — проронил Баранов, — не знаю, что там, но у вас, господин асессор, есть интуиция, и у меня тоже. Что-то нечисто с ними. Вот, чует моя задница, нечисто.

Я кивнул, соглашаясь.

— Нужно. Но вам, сударь, не достанется на орехи? Всё-таки превышаете полномочия. Я-то ладно, скажу Бодрикову, что его парни препятствовали поиску попаданца. Отмашусь как-нибудь.

— Не влетит, — отмахнулся штабс-капитан. — Никто ведь не узнает.

Мы дружно переглянулись и улыбнулись… Я скинул с себя сюртук, небрежно швырнув его на заднее сидение, а из-под водительского достал тот странный клинок, который достался от убиенного дикаря и умел оставлять волны на воздухе, как на воде. Не хотелось бросать такую вещицу дома, а уж без присмотра в авто тем более. При этом было заметно, как Баранов пристально наблюдал за мной. Но сейчас не было никакого желания размышлять о том, что он за человек такой.

Благо, что там росли клёны и берёзы, закрывая обзор. Можно было свободно спрятаться от чужих глаз и свершить своё правое дело. А в том, что оно правое, я не сомневался ни капельки. Мы одновременно вышли из машины, и направились к тыльной стороне заводского забора.

Когда небольшой зазор в молодой поросли остался позади, а старые, полуживые деревья погрузили нас в тень, внутри закипела борьба между двумя моими половинками. Они боролись не словами, а желаниями и призывами к делам и мыслям. И лишь потом начинали приходить рассуждения. Марк Люций хотел рвануть вперёд, невзирая ни на что, перемахнуть забор, всадить в противника нож и нагрести полную охапку трофеев. Прыгнуть, даже если порвутся жилы.

Но в этот раз был настойчивее Евгений, привнеся в оценку обстановки долю здоровой осторожности.

— А если завод охраняется по всему периметру? — спросил я, положив ладонь на чистый кирпич забора. Он был не новым, но старательно отмытым даже снаружи завода. И характерных для таких мест залежей человеческого и собачьего дерьма не было. Бодриков, конечно, чистюля, но не до такой же степени.

— Пока не поглядим, не узнаем, — тихо отозвался штабс-капитан. Он стоял, осматривая прилегающую к ограждению территорию.

— Когда заглянем, можем сразу нарваться на охрану, — снова выразил я сомнения, поглядев наверх, выискивая место, где удобнее всего будет схватиться.

— Тогда сразу соскочим и убежим, — снова парировал Баранов, отойдя в сторону, и с кряхтением подцепив большую корягу.

— Но они будут знать, что к ним проявляется совсем уж повышенный интерес.

— Господин асессор, — вскинув брови, произнёс штабс-капитан, — я вас не узнаю. Обычно вы вперёд ломитесь, а сейчас топчетесь на месте, как стеснительная барышня.

— Не хочу добычу спугнуть, — тихо огрызнулся я, встав на подложенную корягу, и взяв в правую руку кинжал. Деревяшка немного качнулась, отчего пришлось балансировать, дабы не свалиться.

— Ну, с богом, — тихо произнёс офицер уголовного сыска.

А я сделал вдох, а потом прыгнул. Пальцы вцепились в край забора, сердце забилось в ритме барабанов дикарей, вышедших на тропу войны, а вниз по рыжим кирпичам потекла тонкая струйка крови.

Отступать не было никакого желания, поэтому я подтянулся и тихо выругался, ведь по всей верхушке забора обильно посадили на смолу обыкновенное битое стекло, и сейчас несколько крупных осколков прорезали кожу и мясо на левой руке. Один даже торчал из ладони, проткнув её насквозь. Всё же хорошо, что я не умел чувствовать боль.

Другой человек на моём месте тут же спрыгнул бы обратно, ухватившись за раненую конечность, ревя от боли или изрыгая нецензурную брань. Я лишь перехватился поудобнее и, облокотившись на край, подтянулся ещё выше, сжимая в руке кинжал с серебряными загогулинами на стальном клинке.

Стекло прорезало белую ткань рубахи и кожу, отчего на рукаве тут же проступили алые пятна.

— У вас всё хорошо? — осведомился, готовый полезть следом штабс-капитан.

— Да, — шёпотом ответил я, разглядывая открывшийся вид. Впрочем, рассматривать-то особо нечего было. За стенкой забора стоял обычный деревянный барак, до которого всего-то пара метров. Зато в глаза сразу бросилось хорошая лазейка — приоткрытое окно При этом охраны не наблюдалось.

Я ухмыльнулся и подался вперёд, а потом замер. Буквально в трёх дюймах от лица, едва заметной ловчей сетью повисло несколько рядов проволочек. Они были тонкими, да к тому же светились охристо-оранжевым огнём, как нить накаливания тусклой лампы. А ещё они не были настоящими. Эти паутинки представляли собой эфирные субстанции, что сродни бесплотным духам природы.

Стоило податься немного назад, как нити исчезали, став совершенно невидимыми.

Я перехватился поудобнее и снова медленно стал тянуться вперёд. Паутинки ожидаемо вспыхнули, но притом не только они. Символы на кинжале тоже засияли, совсем как фосфорные.

Интуиция зашипела, как рассерженная кошка, и я после недолго раздумья вытянул вперёд остриё кинжала. Руны засияли ещё сильнее. А стоило металлу коснуться охристых ниточек, как те лопались, уподобившись разорванной гитарной струне.

Я замер, вслушиваясь в промышленный шум, но оттуда доносились только эхо приглушённо звякающего металла, едва заметные шаги и рёв водопада, который стал значительно тише, наводя на мысль, что провал всё же не бездонный и скоро наполнится до краёв, и река продолжит свой бег по прежнему руслу. Ни криков сторожей, ни лая цепных собак, ни иных признаков тревоги не было. А это значит, те, кто поставили эфирное охранное устройство, слишком на него рассчитывали, и не ожидали, что кто-то может сие узреть, а то и вовсе сломать.