— Вперёд, — тихо ответил я. — Оставь трёх бойцов рядом с машиной. Мы впятером отправимся дальше. С пришлыми нужно наладить контакт как можно быстрее.

Унтер раздал команды, и один боец спешился, отдав мне серую в яблоках кобылу, ещё двое воинов спрыгнули на землю и привязали своего скакуна к бамперу машины такими узлами, что их дёрнешь, и они сразу развяжутся, а лошади сами не смогут отвязаться.

Я вскочил в седло, и мы впятером направились туда, где с пригорка виднелся замок. Глупо идти напролом, но сейчас другого пути не было. В непривычный лес поглядывали напряжённо, оборачиваясь на каждый шорох. Разведчики держали карабины на изготовку к стрельбе, а я принял у унтера необычное оружие пришлых, которое оказалось удивительно простым в обращении.

Мы двигались по полупустому подлеску. Если гнать лошадей быстрее, сломают ноги, несмотря на то, что подстилка представляла собой рыжую, так сказать, «берёзовую» хвою, перемешанную с жухлыми темно-бурыми, почти черными, листьями пальмового папоротника. Когда вышли на открывшуюся нам широкую поляну, то не успели доойти до середины шагов, как почти из ниоткуда перед нами оказались около двух десятков воинов в кольчугах и серых шерстяных накидках, стоящих у стволов деревьев на противоположном краю прогалины. На голове у каждого — конический шлем с кольчужной бармицей. На ногах у большинства — привычные лапти из бересты, и лишь у некоторых — кожаные сапоги. В руках разнообразное холодное оружие и длинные каплевидные щиты с изображением солнца. Такое солнце рисовали наши предки в эпоху язычества, только здесь оно было поделено вертикально пополам. Одна половина изображена красной краской. Другая синей. У многих были луки, хотя имелись так же клевцы, топоры и копья, с мечами никого не было. Я обвёл их взглядом, не сомневаясь, что есть ещё воины, спрятанные неподалёку.

— Сотоя́ти! — грубо выкрикнул хриплый громкий голос, казалось, его владелец имел лужёную глотку.

— Стою! — ответил я, подняв руки.

— Вы их понимаете, ваше высокобродь? — прошептал вопрос унтер.

— А что тут не понять? — не отводя глаз от чужих воинов, ответил я.

— Ну да. Как бы приказ остановиться.

Он замолчал. Я тоже. Противники так же что-то медлили с переговорами или боем. Так тянулось несколько минут, прежде чем из-за спин не вышел ещё один воин. Он был ниже ростом и облачен в дорогую броню. Во всяком случае, полная кираса, больше присущая европейским рыцарям, нежели славянским или тюркским войскам, была очень дорогой. А уж про вычеканенный в железо узор из красноватого золота и странного голубоватого металла можно и вовсе молчать. На голове был остроконечный шлем с ярко-красным воланом из крашенного конского хвоста. Лицо прикрывала полированная до зеркального блеска маска, изображающая лицо юного безусого парня.

Приглядевшись к их предводителю, я заметил, что узоры из голубоватого металла представляли собой незнакомые руны, и металл едва заметно светился. Как только предводитель вышел, по бокам от него встали два рослых громилы, на фоне которых знатный воин казался ребёнком. А может, так оно и было. Откуда мне знать их обычаи.

— На́м потребено би́ти их, — хрипло произнёс стоящий по левую руку от предводителя воин, наклонившись к нему, именно он и был обладателем лужёной глотки. — О́ни суть лазунцы́.

Слова были незнакомыми, но в них смутно угадывался смысл. Речь не была похожей на то, что есть в нашем мире, видимо, их мир достаточно далеко отстоит от нашего. Как-то я был на лекции, где профессор выдвигал теорию о расхождении миров. Чем дальше мир от нашего, тем меньше он похож на наш. Впрочем, мне ли об этом не знать. Сам пусть только наполовину, но из другого, и отличия видел сам.

Вожак повернул к говорящему голову, потом поглядел на нас. Все войско противника замерло в ожидании слов их воеводы. Наверно, принц какой-нибудь. Или графинчик.

— Бити онех, конезица. Дай указ, — снова заговорил горлопан, наклонившись к предводителю. Но тот вместо ответа отвёл левую руку и взял воина за ворот. Руны на броне конезицы вспыхнули ярким синим огнём, и невысокий человек приподнял над землёй горлопана, а потом швырнул на добрый десяток метров в сторону.

— Матерь божья! — вырвалось у находившегося рядом со мной унтера. — Это как он так⁈

Тем временем конезица неспешно приложил ладони к шлему и снял его. Ещё до того, как я увидел спрятанное за маской лицо, у меня дёрнулся край глаза. Прямо на испещрённую сияющими рунами броню упала длинная русая коса с яркой красной лентой на конце. А потом нам предстало молодое женское лицо с большими серыми глазами.

— Я не зрю де́вы во ря́де вас. Я конезица Огнеми́ла. я буду глаголити только с девой, что есть чистой кры. Стопайте прочь, докуда я милосерденна.

Я вгляделся в сосредоточенное лицо этой девушки, а в голове всплывали строка из данного Аннушкой пророчества.

«Леди милосердия». Так кажется.

Ну, жди меня, красотка. Уж, одну строчку предсказания и точно сам могу исполнить.

Оставив позади конезицу Огнемилу, мы вернулись к авто. По пути не было проронено ни слова, при этом, все мы обменивались многозначительными взглядами, в которых читалась богатая палитра чувств, от недоумения до любопытства.

Анна до сих пор спала, укрытая на этот раз серой солдатской шинелью. Настя по-прежнему сидела в машине, а к приборной доске с любопытством во взгляде склонился боец, на носу которого появились очки в круглой оправе, которые боец постоянно поправлял.

— Великолепнейшее авто, — бормотал он, а увидев меня, выпрямился и задал вопрос: — А какая максимальная скорость?

— Если по паспорту, то восемьдесят на ровном асфальте, но по нашим разбитым дорогам больше тридцати разве разгонишься, — хмуро ответил я, думая отнюдь не о машине, а о том, что можно сделать прямо сейчас.

— Миль или километров?

— Что? — переспросил я, а потом повернулся к унтеру: — Перекройте дорогу, чтоб ни одна тварь не просочилась.

— А если они в обход попрутся? — тут же уточнил командир разведывательного отряда, обернувшись в сторону чужого леса.

— Я не о них. Я о любопытствующих лбах. Они всяко по дороге пойдут. Нам только конфликта из-за скудоумков не хватало.

— А ежели приказ отдадут возвращаться? — как-то неуверенно переспросил унтер. Ему явно не хотелось попадать между двух огней. С одной стороны, тайная канцелярия, а с другой — отцы командиры. И боялся он отнюдь не командира полка, а ротного капитана, который, ежели не понравится чего, может и в зубы дать кулаком.

Я сперва опустил глаза вниз, размышляя на задачкой, а потом потянулся к карману и достал из него портмоне с ассигнациями. При виде толстой пачки денежных знаков унтер шмыгнул носом, а солдаты вытянули шеи. В пачке было около сотни рублей, в то время как жалование унтера составляло всего двадцать пять, а у солдат-рекрутов и того меньше.

Я послюнявил палец и отсчитал мятых сине-жёлтых пятирублёвых купюр на сумму сорок рублей, а потом, подумав, добавил ещё десяточку рубликов.

— Будь сделна, — выпалил унтер, приняв от меня ассигнации. Я не сомневался, что простые парни справятся с такой важнейшей задачей. К тому же не думаю, что кто-то побреется через лес пешком. А дорога одна, так как мост через Ельцовку тоже был только один.

Я опустил капот авто и сел за руль. Солдаты теперь перекроют по мере возможности подход к самому опасному направлению, не впуская и не выпуская никого. Если раньше я жалел машину, то теперь просто не было времени ее жалеть, и авто помчалось по колдобинам, трясясь, как пуговица на стиральной доске.

Сашка сидел на стуле, глядя в окно. Ольга Ивановна все так же без сознания лежала на двуспальной кровати. За все время она ни разу не пошевелилась, отчего отправленная для оказания помощи горничная Даша несколько раз переворачивала ее с боку на бок, мол, чтоб пролежней не было.