Затем прижала пальцы к его шее, чтобы найти пульс.

Я не могла дышать.

Только кричать.

И без конца орать «Дилан».

Так ничего и не отыскав, я обхватила его руками и прижала спиной к моей груди.

Я раскачивалась.

И плакала.

Двигалась взад-вперед, повторяя это движение, как будто оно могло заставить его сердце забиться.

С моих губ стекала слюна.

По щекам бежали слезы.

Я прижалась ртом к его лбу, и ему на лицо капнула кровь.

— Дилан.

Я крепко его обнимала.

Не хотела, чтобы ему было холодно.

Чтобы ему было больно.

Я просто хотела, чтобы он знал, что я здесь.

— Дилан…

В тот момент, когда я снова произнесла его имя, я что-то почувствовала.

У себя в груди.

Словно вылезающий из берлоги медведь после нескольких месяцев зимней спячки.

Это заставило меня откинуть голову.

Открыть рот.

И взглянуть на солнце.

Сначала раздался крик.

Он заполнил мои уши.

Крик был не таким оглушительным, как грохот.

Но близко.

И тут я увидела, как что-то летит вниз по ветру.

Оседает мне на лоб.

На щеки.

Осыпается мне на ресницы.

И тут я поняла, что это значит.

«Когда падает пепел…»

Это конец.

АЛИКС

ОДИННАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

— Нам нужно поговорить о твоем питании, — сказала Роуз с другого конца стола. — Я реально начинаю волноваться.

Я опустила взгляд на место перед собой.

Там лежала бумажная салфетка для столовых приборов и пустой бокал для вина.

Перед Роуз стояла корзинка для бургера и картофеля фри, которые она заглотила после первой порции напитков.

Я убрала руку с коленей и, потянувшись к бокалу, стала вертеть его ножку между двумя забинтованными пальцами.

Еще несколько повязок было у меня на ладонях и предплечьях.

А еще на коленях.

На голенях.

Я проходила второй курс антибиотиков.

Мне, наверное, понадобится третий.

— Я ем, — сказала я Роуз. — Перестань беспокоиться.

— Что? Сельдерей?

Пока она поглощала свой ужин, из корзины выпал маленький кусочек жареной картошки.

Теперь он лежал на столе.

От одного его вида у меня скрутило желудок.

Пересохло во рту.

Мне пришлось отвернуться, пока меня не вырвало.

Последний месяц я почти ничего не ела.

Я знала, что это нужно изменить.

Мой вес начинал пугать даже меня.

Прежде чем я успела ответить, к нашему столику подошла официантка и положила передо мной кожаный чекодержатель, в котором лежали чек и моя кредитная карта.

— Я увидела на карточке Ваше имя, — сказала она.

Я подняла на нее взгляд.

— Хорошо.

Официантка вскинула руку, и я видела каждое движение ее пальцев, пока они не опустились мне на плечо.

Я напряглась.

Она ослабила хватку, повозив взад-вперед большим пальцем.

— Я видела Вашу фотографию в Интернете. То, что сделал этот террорист… — ее голос прервался, глаза наполнились слезами. — В любом случае, я просто хотела выразить Вам сочувствие и поблагодарить за заслуги, оказанные этому городу.

Не дожидаясь ответа, она отошла от стола.

А я сидела и смотрела на Роуз, жалея, что передо мной не стоит еще один полный бокал вина.

— Мне не сбежать, — прошептала я.

Мою фотографию показали по всем новостным каналам страны. Это был не крупный план. А панорамный снимок, охватывающий всю территорию вокруг финишной черты. Металлическая баррикада снесена, я переползла через нее и сидела на дороге, держа в объятьях Дилана.

Я укачивала его.

Прижималась губами к его лбу.

Его рука покоилась на моей руке.

В описании было указано мое имя и род занятий.

И с тех пор мои аккаунты в социальных сетях каждый день набирали толпы новых подписчиков. Меня стали узнавать на улицах. В пожарную часть присылали цветы, которые шеф раз в неделю приносил в мой таунхаус.

Бостон меня поддерживал.

Просто я не хотела внимания.

— Со временем все утихнет, — сказала Роуз. — Сейчас все еще очень свежо.

Так же свежо, как раны у меня на руках.

И внутри моего сознания, которые даже не начали заживать.

Потому что день за днем я только и делала, что проигрывала это в своей голове.

Как сейчас.

Мне нужно было отсюда выбраться.

— Я пойду, — сказала я, встав со стула и закинув на плечо сумочку.

— Я провожу тебя домой.

Я покачала головой.

— Со мной все будет в порядке. Обещаю.

Я придвинулась к Роуз и обняла ее так крепко, как только могла, зная, что это и вполовину не так сильно, как ее объятья.

— Я напишу тебе, когда вернусь домой.

— Да уж, пожалуйста, — вздохнула Роуз. — Могу я увидеть тебя через несколько дней?

Я отпустила ее и кивнула.

Я бы, наверное, отменила встречу.

Но пока что мне было совсем не нужно, чтобы Роуз пилила меня, а согласие отвлечет ее от меня по крайней мере на день или два.

— Люблю тебя, — бросила я через плечо, уже шагая по тротуару.

— Я тебя больше.

Я сделала еще несколько шагов и свернула на поперечную улицу.

К счастью, выбранный Роуз ресторан находился недалеко от моего дома. Она сделала это специально. Ей не хотелось, чтобы я шла больше пары кварталов.

Как будто лишняя ходьба причинит мне еще больше боли.

Как ни странно, это было одно из того немногого, что не причиняло боли.

Добравшись до своего квартала, я увеличила скорость, и поспешила вверх по ступенькам.

Я пересчитала каждую.

Не знаю почему, просто от этого мне стало легче.

Я отперла дверь и вошла внутрь.

Вместо того чтобы бросить ключи в сумочку, я положила их в миску на столике в прихожей.

Она была декоративной, а не для хранения.

Мне было пофиг.

Обычно я относила свою сумку наверх и оставляла ее в гардеробной.

Но она показалась мне слишком тяжелой.

Поэтому я поставила ее на ближайший барный стул на кухне.

Прямо перед ним, на стойке, лежала записка от Дилана.

У меня от него было восемьдесят четыре записки.

Именно столько мне удалось сохранить.

Прочитав его слова, я схватила бутылку красного вина и, налив себе бокал, понесла его к лестнице. Я так устала, что у меня едва хватило сил по ней подняться.

Оказавшись в гардеробной, я бросила серьги и часы в ящик, одежду — в корзину для белья, а туфли остались там, где я разулась.

Слишком уставшая, чтобы чистить зубы или смывать тушь, которую я все-таки нанесла, я принесла вино к кровати и забралась внутрь. Устроившись поудобнее, я тут же нажала на планшете кнопку, чтобы погасить свет, и еще одну, чтобы включить телевизор.

HGTV.

Это был единственный канал, который я могла терпеть.

На котором никогда не упоминалось о взрыве.

Я сделала несколько глотков вина и опустилась на матрас, мои мышцы начали медленно расслабляться.

Тепло от алкоголя переместилось к центру моей груди. Я поставила бокал на тумбочку и опустилась вниз, пока не уткнулась головой в пушистую подушку.

Закрыла глаза.

Перекатилась на живот.

Прижав к себе подушку, я вдруг услышала, как открывается дверь.

Я распахнула глаза.

Перестала дышать.

Задрожала всем телом.

Я не могла вынести еще одной раны.

Еще большей травмы.

Это был конец.

И я уже была к этому готова.

Кто бы сейчас ни вошел в мою спальню, я надеялась, что он убьет меня прежде, чем причинит какую-либо боль.

Лучше умереть, чем чувствовать себя хуже, чем сейчас.

Я уже собиралась повернуться, чтобы встретиться взглядом с незваным гостем, как вдруг услышала:

— Это я.

«Дилан».

О Боже.

Я не знала, плакать мне или радоваться.

Или прижать руки к вискам и закричать: «Как?»

Я ничего из этого не сделала.