Явная попытка хладнокровно спланированного убийства. Режим заявил, что это всего лишь обычное для Пакистана нападение дорожных разбойников, дакойтов, но это объяснение — явная чушь. Слишком много нестыковок с обычным шаблоном проведения «обычных» дорожных ограблений. Общеизвестная зона действия дакойтов начинается в сорока милях от места нападения. Дакойты всегда действуют по ночам, а не в полчетвертого дня, при ярком свете. Дакойты бережно относятся к своей добыче, не изрешечивают ее пулями, их цель — остановить машину.
Возмущение этим нападением оказалось столь велико, что режим отрядил для расследования случая и освобождения захваченных людей генерального инспектора полиции. Выяснялись новые детали. На месте происшествия видели человека с рацией, то есть нападавших оповестили заблаговременно, когда мои джипы покинули Клифтон, 70. Сидящих внутри агент властей, находившийся за воротами, рассмотреть сквозь тонированные стекла не мог, но предполагалось, что я нахожусь в машине.
Даже если исполнителями были дакойты, то они явно выполняли чей-то заказ. Дакойты всегда останавливают несколько машин, а ехавший перед передним джипом автомобиль оказался пропущенным беспрепятственно. Дакойты считали бесчестным нападать на женщин. Нет, это не было «простой», «обычной» попыткой ограбления.
Информация продолжала поступать. Кто-то из близких к разбойникам кругов рассказал, что в ночь перед нападением к явке банды подкатил автомобиль, приехавший беседовал с главарем, затем уехал. После отъезда гостя атаман оповестил свою банду, что предстоит им «большое дело». Рассказывали и иные истории о «кнуте и прянике», которыми режим склонял дакойтов взять на себя задачу моего устранения. Тем временем «разбойники» захватившие моих людей, не спешили выставлять требования о выкупе, всегда поступающего в первые же часы в случае любого разбойного похищения.
Захваченных освободили через несколько дней так же внезапно, как и захватили. Слава Богу, им не причинили никакого вреда. Но то, что они рассказывали, никоим образом не вязалось с официальной версией разбойного нападения. «Мы люди госпожи Беназир», — сообщил мой персонал похитившим их бандитам, заметившим, разумеется, флаг ПНП, лозунги и громкоговорители на крыше. «А мы люди генерала Зии», — без запинки парировали похитители. Арестованных по этому нападению так и не оказалось. Еще один пример насилия, показанный режимом в становившемся все более насильственном пакистанском обществе. Режим вооружал афганских моджахедов, студентов-фундаменталистов, сепаратистов и «Мусульманскую лигу». Возглавлявший «гражданское» правительство Зия создавал и пестовал частные армии, выполнявшие заказы на истребление политической оппозиции. Еще не завершился первый месяц 1987 года, а в тюрьме был подвергнут порке активист ПНП, нескольких диссидентов убили. Мне становилось все труднее сдерживать молодых членов ПНП от проявления ответного насилия.
Ситуация в Пакистане быстро становилась неуправляемой, отмечалось в редакционной статье февральского выпуска лондонского журнала «Саут». «Военные исчерпали все резервы доверия… Правительство теряет административное присутствие на территории страны. Его учреждения, армия, полиция, органы юстиции в стране, конечно, присутствуют, но вращаются, как волчки, каждое вокруг своей оси. Страна напряжена, раздроблена по партийно-фракционным, религиозно-приходским, местно-этническим признакам. Закон и правопорядок рухнули, страной фактически правят наркомафия и торговцы оружием.
Пакистан подошел к кромке анархии. Зия разрушал страну лучше, чем это сделал бы любой внешний враг. Время шло к обещанным в 1990 году всеобщим выборам, но все меньше народу верило, что выборы эти окажутся свободными и справедливыми.
Выборы в местные органы осенью 1987 года оказались гнусным фарсом. Сорок процентов кандидатов, противостоявших правящей «Мусульманской лиге», выбранные тайно первичными организациями, чтобы избежать дисквалификации, были отвергнуты правительственными чиновниками, боявшимися, что их отправят в отставку. Объявив о выборах, Зия почти сразу объявил о разрешении увольнять правительственных чиновников, прослуживших долее десяти лет продолжительности военного положения. Оставшимися 60 процентами мест бесстыдно манипулировали согласно заданным Зией директивам. Фальшивые списки голосования не только ни разу и нигде не исправляли, но и меняли не по одному разу вплоть до самого дня голосования. Перекраивали и границы избирательных участков, численностью жителей от 600 до 2600 человек, в зависимости от того, какое количество принесет победу «Мусульманской лиге», поддерживаемой режимом. Правила постоянно менялись. Последний срок отказа кандидата от участия в выборах сначала назначили на 19 ноября. Вечером 19 ноября его продлили до двадцать пятого — еще шесть дней для запугивания конкурентов, чтобы только объявить победу «Мусульманской лиги» за отсутствием иных кандидатов.
Вовсю жульничал режим непосредственно на выборах. Всегда во всем мире пункты проведения голосования устраивают в удобных, доступных для избирателей местах, там, где живет большинство из них. На этих выборах режим в последнюю минуту объявлял, что голосование будет проводиться в малонаселенных труднодоступных точках, а то и в домах членов «Мусульманской лиги», куда нормального человека на аркане не затащишь, куда многие боялись заходить из соображений личной безопасности. В самый день выборов внезапно меняли места проведения голосования, не сообщая об этом оппозиции, делая невозможным доступ к избирательным урнам для наших сторонников. За два дня до выборов избирательная комиссия реквизировала весь транспорт, принадлежащий членам ПНП и их сторонникам, «не заметив», разумеется, транспортных средств «Мусульманской лиги».
Даже несмотря на все вопиющие подтасовки, нарушения и преступления, «Мусульманская лига» далеко не всегда добивалась желаемых результатов. В нашем избирательном округе в Ларкане, где, кстати, жили и родственники Джунеджо, «Мусульманская лига» особенно усердствовала, чтобы иметь возможность заявить, что Бхутто, мол, и в собственном доме не пользуются поддержкой. Увидев, что все попытки запугать и запутать население не увенчались успехом, они не засчитали 600 голосов жителей жилищ для бедных, выстроенных моим отцом. Но даже в этих условиях мы победили в этом округе.
За первым кругом голосования последовал второй, в котором избранные советники выбирали председателей своих округов. Поведение властей, разумеется, изменений не претерпело. Где мы обеспечили себе большинство, режим пускал в ход грязные методы и силовое давление, наших советников дисквалифицировали, чтобы изобразить «большинство» в пользу «Мусульманской лиги». В Ларкане председателем был избран кандидат ПНП. После подсчета голосов председатель окружной избирательной комиссии молча вышел из помещения. Вернувшись, потребовал пересчета. Несколько бюллетеней таинственным образом за краткое время его отсутствия «испортились», не были засчитаны. Представителя «Мусульманской лиги» объявили победителем. Когда советники ПНП уличили его в жульничестве, он очень извинялся и сожалел, что «поезд ушел», что теперь уже поздно и ничего изменить нельзя.
В муниципалитете Шахадкот режим применил иной метод. Накануне выборов председателя, двоих советников, избранных от ПНП, похитили, вломившись в их дома. Члены местной полувоенной группировки «Сила Магси» врывались в дома других советников и угрожали: «Если завтра посмеешь высунуть нос против «Мусульманской лиги», сгинешь без следа, и никакая Беназир тебя не спасет». Запуганные советники воздержались от участия в голосовании, «Мусульманская лига» одержала верх.
Режим вовсю трубил о своей «славной победе» на местных выборах 1987 года. Когда мы обвинили власти в злоупотреблениях, нам ответили: «Зелен виноград…»
«Обстоятельства меняются», — говорил отец с трибуны Организации Объединенных Наций в 1971 году, когда индийские войска подошли к Дакке в Восточном Пакистане.
