После того случая прелюбодеянием больше никто не занимался. Для меня было настоящим счастьем отсутствие на корабле мало-мальски привлекательных женщин. И тем не менее, несмотря на воздержание, меня не покидало ощущение, что я все еще могу утонуть, правда вместе с кораблем, потому что в последующие дни шторм усиливался и усиливался, а надежды добраться до берега оставалось все меньше и меньше. Но наступил день, когда ветер стал стихать, и вскоре палуба огласилась криками, возвестившими о нашем прибытии в залив Массачусетс. Я поднялся наверх и увидел, что мы приближались к берегу, но с севера надвигались тучи, чернее которых мне прежде не приходилось видеть. Было ясно, что оказаться в безопасности мы могли бы, лишь обогнав время. Путешествовавшая на корабле братия надеялась высадиться в Салеме, где, как говорили, обитали Божьи Избранники. Но, едва впереди показались едва заметные огни города, нас вынесло обратно в залив. Ветер развернул корабль, а потом изменил направление и понес его на скалы. Наша судьба, казалось, была предрешена. Потом мы снова увидели огни и дома на берегу. Вскоре показалась гавань, и я понял, что мы спасены.
Оказавшись на суше, мы узнали, что попали в рыбачий городок под названием Марблхэд. Однако сразу стало ясно, что моя братия надолго в нем не задержится. В этом месте не было и намека на святость, все дышало жестоким варварством, таким же грубым, как скалы, к которым лепились невзрачные домишки, и таким же яростным, как ветры, которые окатывали эти скалы брызгами вздымавшихся выше домишек волн. Братия провела в Марблхэде одну бессонную ночь, дрожа от холода и непогоды, но еще больше от благоговейного ужаса, который не позволил эти людям ступить на твердую землю, где было много таверн, а на улицах полно пьяных. На следующий день шторм утих, и корабль братии продолжил свой путь. Однако я с ними не остался, улизнув с корабля сразу же, как только заметил на берегу подвыпивших гуляк.
Я провел в Марблхэде несколько дней, обосновавшись в комнатушке на втором этаже мрачной вонючей таверны. Я постарался наилучшим образом позаботиться о запасах, однако у меня еще не было реальных планов в отношении того, куда идти и когда отправиться в путь. Была некоторая надежда дождаться весны, потому что штормы становились все более жестокими, и ветры наметали все более глубокие снежные сугробы. Я сомневался, что смогу далеко уехать при таких погодных условиях. Моя боль тоже снова усилилась. Кровь, сочившаяся из сосков, становилась гуще, а живот покрылся пятнами, цвет которых походил на синяки, нанесенные ударами изнутри. Все, что я мог заставить себя делать, это как можно реже прикладываться к горлышку бутылки с мумие. Это была последняя и уже почти пустая бутылка. Я знал, что не должен выпить остатки эликсира в таверне, потому что без мумие у меня не оставалось никаких шансов добраться до глубин этого сурового континента. Я валялся в своей комнатушке, скорчившись на кровати, и сожалел о том, что не стал жертвой кораблекрушения.
Однажды вечером я задремал, и мне снова привиделось лицо в горах. Как и во время прошлых видений, глаза старика медленно открылись, и в то же мгновение до моего слуха донесся пронзительный крик. Я сразу проснулся. Снизу, из таверны, слышался приглушенный гул, а потом снова раздался крик. Я закрыл глаза. Видения не было, крики, казалось, тоже смолкли. Я поднялся с постели и с трудом спустился вниз по лестнице, То, что творилось в таверне, было, казалось, пропитано буйством и жестокостью. Люди обменивались колкостями, дико смеялись и глядели на открытую дверь, через которую в помещение таверны врывался ветер. В дверях стоял высокий поджарый мужчина. Он кутался в плащ, а шляпу натянул так низко на лоб, что я не смог разглядеть его лицо. Увидев меня, он, казалось, сделал движение в мою сторону, но потом повернулся спиной и сразу же исчез в ночи. Я последовал за ним на улицу. Шел сильный снег, но сквозь порывы метели я заметил его фигуру, удалявшуюся в направлении холма за поселением. Мне стало не по себе. Я знал, что на этом холме не было ничего, кроме могил. И вдруг неведомо как, но я почувствовал, как меня что-то дернуло, потянуло назад… Да, словно какие-то невидимые нити…
Ловелас снова умолк, а потом нахмурил лоб и покачал головой.
— Это трудно описать, — пробормотал он. — Чем бы это ни было, мне это казалось реальностью, милорд, очень странной, но подлинной реальностью… Помимо собственной воли я повернул обратно, не имея ни малейшего представления, зачем мне это надо, и стремглав поднялся по лестнице в свою комнату. Я собрал все свои запасы, потянулся к бутылке с мумие, мгновение помедлил, потом схватил ее и осушил до дна, после чего бросил бутылку и снова выбежал на улицу.
По-прежнему густо валил снег, но я смог разглядеть, правда не очень отчетливо, следы, оставленные на снегу, причем несколькими парами ног. Все они вели к кладбищу на холме. Я дошел до холма и стал подниматься по его склону. Внезапно мне показалось, что сверху раздались одобрительные возгласы и смех, и я остановился. Потом снова двинулся вперед. Я мысленно благодарил судьбу за то, что снег, лежавший на земле и на покосившихся надгробиях, заглушал мои шаги. Внезапно впереди я увидел фигуры людей, собравшихся в кружок под деревом. Перед ними на могиле лежала девушка. Один из них насиловал ее. Я решил, что это та девушка, крики которой были слышны в таверне, но сейчас она молчала, сжав зубы. Ее глаза были закрыты, руками она вцепилась в боковые грани могильного камня. Я подкрался ближе. По одежде и темным волосам девушки я понял, что она — индианка. Девушка была очень миловидна, что-то в ней, при всей дикости наряда и вида, напомнило мне Миледи. Я наблюдал, как первый насильник закончил с ней и вперед выступил второй. В тот же миг я снова подумал о Миледи, о бесчисленных лье океана между нами, о том, как ее использовали из ночи в ночь точно так же, как использовали теперь эти мужчины индейскую девушку.
Почти не задумываясь, я сунул руку в свой мешок, где у меня был двуствольный пистолет. Я осторожно зарядил его, взвел курки и выступил вперед. Никто не слышал моих шагов и не обернулся. Все они насмехались над мужчиной, который стоял в центре круга. Он стоял над девушкой и дрожал от ярости, крепко сжав кулаки. Я узнал в нем того человека, которого видел на пороге таверны. С тяжелым стоном он пробормотал молитву, сорвал с головы шляпу и упал на девушку. Его бедра тяжело заходили вверх и вниз под плащом. И внезапно, наблюдая за ним, я понял, кто передо мной. В тот же миг я нацелил пистолет ему в голову и выступил вперед.
— Отпустите ее!
Мужчина замер на девушке, но не оглянулся, однако остальные повернулись ко мне.
— В этом нет ничего плохого, — быстро сказал один из них. — Вам не понять.
— Неужели? — со смехом спросил я.
— Здесь всюду демоны.
Я снова рассмеялся.
— Так кругом и кишат?
— Нет, сэр. Я же сказал, вам не понять. Здесь всюду находят обескровленных мертвецов. На них раны, которые наносят только индейцы.
Меня это заинтересовало, и я взглянул на девушку. На какое-то мгновение мне показалось, что она могла быть вампиром, но вскоре я понял, что ошибся, и отрицательно покачал головой.
— Она не демон.
— Зато она язычница, поклоняющаяся демонам и питающая их зло.
— А вы, как я вижу, все до единого — добрые христиане, — усмехнулся я, снова покачав головой. — И поэтому сейчас же отпустите ее.
Мистер Шелдон-Стойкий медленно поднялся на ноги и повернулся ко мне лицом. Он встретился со мной взглядом, потом наклонил голову, словно творя молитву. В то же мгновение девушка тоже вскочила на ноги, выхватила нож и всадила его в спину священника так молниеносно, что никто не успел опомниться. Он поднял на меня взгляд широко раскрытых глаз, потом пошатнулся и рухнул в снег. Пока он падал, девушка молниеносно прошмыгнула мимо меня, и я побежал следом за ней вниз по склону холма. Я слышал у себя за спиной крики яростного возмущения и мягкий топот ног по снегу, понимая, что наверняка буду схвачен, несмотря на то что у меня есть оружие. Облегчающее действие мумие внутри меня еще продолжалось, но я сомневался, что смогу убежать далеко. Внезапно впереди в темноте мелькнули силуэты лошадей, привязанных к дереву у подножия холма. Девушка уже сидела верхом на одной из них. Она обрезала ножом поводья своей лошади, потом еще одной и, когда я подбежал, протянула мне руку. Я вскарабкался на вторую лошадь. Не медля, мы галопом помчались по дороге прочь от Марблхэда в непроглядную тьму.
