Я посмотрел на него с недоверием.

— Страхов, Лайтборн?

— Боязни потерять вас.

Я горько рассмеялся.

— В таком случае ее проделка, как вы выражаетесь, действительно отзвук овладевшего ею страха.

— Тем не менее на карту было поставлено нечто большее. Да, нечто большее, чем вы.

Я снова нахмурил лоб.

— Я не понимаю.

Лайтборн широко улыбнулся.

— За много месяцев до всех этих событий Маркиза предупредила Миледи о своем возвращении в Лондон и о том, что вы оба должны к этому времени сделать. Но она ничего не сказала ей о молитвах. Поэтому, когда Миледи заметила меня на Пуддинг-лейн, она была готова согласиться на встречу с ней, без вас конечно, потому что горела естественным желанием узнать больше. Вскоре были оговорены условия. Миледи обязалась научиться читать знаки, а потом передать нам книгу, а Маркиза должна была разузнать для Миледи местонахождение Эмили и подсказать средство для уничтожения погибших от этой чумы мертвецов. Стоящая сделка, сэр, вы не находите?

Я некоторое время молча смотрел на него, потом недоверчиво покачал головой.

— Почему же Миледи не рассказала мне обо всем этом?

Лайтборн пожал плечами.

— Дать ответ может только она. Однако, — он сделал паузу, — я рискну высказать догадку.

— Так почему?

— Ей, несомненно, не хотелось повергнуть вас в ужас.

Он бросил взгляд на черневшее за стеклом бутылки лекарство.

— Дело в том, что там, на Пуддинг-лейн, Маркиза обнаружила еще кое-что.

— Что-то касавшееся меня?

— О да.

Лайтборн умолк, словно хотел позабавиться моим страхом.

— Кое-что касавшееся причины… — он заговорил почти шепотом: — Причины вашей боли.

Я схватился за живот, превозмог боль и сел.

— Говорите, — сказал я.

— Природа вашей боли такова, что ее могла излечить, скорее всего, только книга. Поэтому Миледи и Маркиза договорились: как только ее таинства будут прочитаны, Маркиза прежде всего употребит полученные знания на избавление вас от нависшей опасности. Увы, — Лайтборн пожал плечами, — она не сдержала слово…

Его голос умолк. Я знал, что он пристально наблюдал за мной, и повернулся к нему лицом. Я не мог позволить себе унижаться перед ним, не мог позволить ему видеть себя молящим о милости.

— Ответьте мне, — внезапно потребовал я, — почему Миледи сама не могла воспользоваться книгой?

Я почувствовал, что Лайтборн напрягся.

— У нее не было на это сил, — пробормотал он наконец.

— Да, — согласился я. — Теперь я вспомнил, как Маркиза насмехалась над ней, напоминая о чем-то, что произошло очень давно, еще тогда, когда она нашла способ прочитать книгу и благодаря этому вернула вас к жизни.

Я снова пристально посмотрел ему в глаза.

— Как вы думаете, что Маркиза могла иметь в виду?

Лайтборн лишь усмехнулся.

— На вашем месте, я не стал бы сейчас принимать слишком близко к сердцу заботы Миледи. У вас достаточно и собственных проблем.

— В самом деле? — спросил я, всем своим видом давая понять, что по-прежнему не намерен просить милости.

Внезапно Лайтборн расхохотался.

— Значит, я должен поведать вам о них? — спросил он.

— Мне бы этого хотелось, сэр.

Он наклонился ко мне и зашептал:

— Семя того… существа… того, с которым вы познакомились в Стонхендже… Оно надежно спрятано глубоко внутри вас.

Я уставился на него в немом удивлении, но знал, даже недоверчиво качая головой, знал, что он сказал мне правду.

— Вы беременны, — продолжал он, — носите в себе громадный груз зла. Потому что это семя… Оно зреет и скоро должно выйти из чрева.

Я снова недоверчиво замотал головой.

— Выйти?

Лайтборн рассмеялся, внезапно обнаружив явное презрение.

— Да, сэр, причем без посторонней помощи. Потому что, Ловелас, когда придет время появиться младенцу, вашему милому, сладкому чаду, этот ребенок просто вышвырнет вон ваши кишки, в которых он укрывался и набирался сил все эти долгие годы. А что же еще, по-вашему, значат эти ваши боли, что они такое, как не предвестники родовых схваток, которых вам так недолго осталось ждать?

Я закрыл глаза, положив руки на свой живот.

— Боже милостивый, — прошептал я. — Что же можно сделать?

— Не можно, а нужно отослать вас прочь отсюда.

— И нет никакой надежды?

— Никакой. Перед тем как книга была уничтожена, когда вы метались в жару, преследуемые кошмарами в своей комнате в Праге, Миледи читала рукопись, прибегнув к собственным силам. Она видела у вас внутри плод и убедилась, что Маркиза говорила правду. Миледи узнала это существо, хотя оно еще не вполне сформировалось.

Лайтборн замолчал и снова наклонился к самому моему уху.

— Разве вы не заметили, сэр, когда ездили в усадьбу Уолвертонов, как те мертвые твари, что копошились там, в подвалах, улыбались вам, смеялись вам в лицо?

— Заметил, — прошептал я.

— Улыбались, потому что, несомненно, узнали.

— Вы действительно верите, что я могу носить в себе такое чудовище?

— Дело не во мне, но в этом уверена так же и Миледи.

— Значит, я… — у меня перехватило горло, и я закрыл глаза. — Я должен… убить…

Я сжал свой живот.

— Я должен… заколоть это существо, это создание, прикончить его прямо там, где оно лежит.

— Сомневаюсь, сэр, — возразил Лайтборн, — что вы могли бы убить его сейчас. Просто подумайте. Все ваше могущество все ваши приметы, которые так отличают вас от прочих смертных, не подчинены ли одной единственной цели — сохранить ваше чадо живым?

— И все же у вас не может быть полной уверенности. Не стоит ли попытаться, чтобы обрести ее?

— Да, сэр, стоит, но не здесь.

— Почему?

— Потому что существо, которое вы носите… Оно появляется на свет со смертельным исходом для своего родителя. Природа обретения им способности дышать губительна, например, даже для меня, даже для Миледи. Неужели вы не допускаете, что, убив себя, вы тем не менее не убьете его? Нет, сэр, нет… — Лайтборн энергично мотал головой. — Я не могу позволить вам оставаться рядом с нами.

Я ему не ответил.

Внезапно он улыбнулся и похлопал рукой по балке над головой.

— В ближайшие полчаса этот корабль поднимает паруса и отправляется в Америку. Это достаточно дикое место. Я тешу себя надеждой, что вы затеряетесь там вместе с вашим ублюдком. А если этому не суждено случиться, что ж… все американцы набожны и свято чтят христианские традиции. Кто сможет лучше противостоять порождению дьявола, чем Богом избранные?

— Нет, — решительно возразил я. — Я не поеду. Я не поеду в Америку.

Лайтборн фыркнул.

— У вас нет выбора.

— Миледи…

— Миледи? — переспросил Лайтборн и рассмеялся. — Но она со мной согласна, Ловелас. Это во всех отношениях наилучший выход.

— Ее здесь нет?

— Вы же знаете, как она вас любит. Она не выдержала бы зрелища вашего отплытия.

— Сначала я хочу увидеться с ней.

— Вы не сможете это сделать.

С этими словами Лайтборн вытащил нож. Я попытался увернуться, но был слишком слаб, и он приставил мне лезвие к горлу.

— Вы отправитесь в Америку, сэр, — прошипел он.

И в тот же миг с палубы послышались крики. Лайтборн склонил голову набок, прислушиваясь, потом засунул нож за пояс.

— Позднее, чем я думал, — беспечно изрек он, — но все-таки ваш корабль отплывает.

Он поднялся на ноги, потом внезапно остановился и сунул руку под плащ.

— Вот, — пробормотал он, вытаскивая очередной флакон с мумие. — Это все, что осталось.

Он положил бутылку возле моих ног.

С палубы над головой донеслись новые крики, и я почувствовал, что корабль закачался на волнах и поплыл.

— Скажите ей…

Он кивнул головой, уже уходя от меня. Я видел только его спину.

— Вы скажете ей? — крикнул я.

Но он был уже далеко и, если даже слышал, не обернулся. Я крепко вцепился в бутылку с лекарством. Я остался один. Тут приступ боли настиг меня, и я рухнул на голые доски.