Когда-то в молодости Леонид Петрович занимался йогой. Показывал, как мускулы живота у него ходят. Фигура у него была замечательная.

Однажды он увидел на мне финский модный плащ. Было время дефицита. Такой плащ достать было непросто.

— Лион, продайте мне плащ, все равно он на мне лучше сидит.

— Почему это лучше, вы его даже и не мерили! — Да чего мерить, я же точно знаю, что лучше.

Я снимаю плащ, он надевает. На нем сидит как на манекенщике.

— Видите, я же говорил. Продайте плащ.

Ну, я не продал, конечно, — плащишко и на мне тоже сидел неплохо.

Мы с ним сделали передачу «Шоу-Досье».

— Мне, — сказал он, — главное — показать молодых.

И действительно, привел на свою передачу Максима Дунаевского, Игоря Наджиева и молоденькую певицу, кажется, Русову.

Передача получилась хорошая. Отвечал Дербенев на вопросы зрителей точно и остроумно. Потом пошли к нему домой, ну и выпили, конечно.

Он вообще молодым певцам помогал. Например, когда-то попросил меня взять в детскую передачу «Взрослые и дети» какую-то не известную мне певицу с песней «Городская сумасшедшая». Я не взял, у меня сумасшедших и так хватало. Певица оказалась Машей Распутиной. Он ее тогда и раскрутил. Песни у нее были по тому времени крепкие.

Он скрывал, что так сильно болел. Я в тот период общался с ним, видел его несколько раз. Он вышел из больницы 4-го управления на Открытом шоссе и сказал, что напрасная трата и времени, и денег. Я потом туда жену свою отправлял и убедился, что он был прав. А Леонид тогда поехал в Новосибирск, привез бутылку какой-то черной жидкости от Колдуна, говорил, что вроде помогает.

И вот так.

Поминки были на Ордынке, в ресторане «У бабушки». Оплатила все А. Б. Пугачева. И Распутина была, и композиторы, писавшие с ним. Пугачева ничего не говорила, а после сказала мне: «Не могу я как-то такие вещи говорить».

Потом мы, человек двадцать оставшихся, пили чай в маленьком зале, и Распутина сидела тихо, и хорошо они как-то общались с Пугачевой.

А спустя какое-то время был вечер памяти Дербенева. Устроители меня выступать не пригласили, хотя на поминках я о нем рассказал очень хорошо.

Пугачева согласилась вести вечер памяти и готовилась к нему как следует.

Мы виделись на концерте Филиппа в Театре эстрады. Заговорили про этот вечер. Я сказал:

— Меня не пригласили.

Она ответила:

— Если ты человек, то сам придешь.

Я пришел. Устроители сделали все, чтобы Пугачёва концерт не вела. Почему они это сделали, одним им известно. Пугачева психанула и ушла. Вели Брунов и Лина Вовк.

Лина к нему хорошо относилась. Вот и вела. Нет, она хорошо вела. И Борис Сергеевич профессионал. Но Пугачева все равно провела бы лучше. У нее столько было связано с ним.

И у меня с Леонидом Петровичем было связано очень много. Мы не были с ним близкими друзьями. Но мне с ним было всегда интересно.

До 1983 года я только слышал о его существовании. Где-то есть такой драматург, написавший сценарии фильмов «Секретарь райкома» и «Тринадцать».

А в 83-м году мы с Хазановым поехали под Курск к бабке-целительнице. Мы сидели в купе вагона, когда к нам вошел какой-то большой мужчина с шишковатым лицом и заговорил с нами так, будто сто лет знаком. Он сыпал анекдотами, байками, очень интересно рассказывал, так мы с ним и познакомились.

В следующий раз я с Прутом встретился уже в Карловых Варах года через три. Мы подружились. Мне так было с Иосифом Леонидовичем интересно, что я, погуляв с ним и наслушавшись его историй, приходил к себе в номер и все эти истории записывал.

Пятнадцать лет назад мы шли с ним однажды вдоль длинного и высокого забора, и Прут сказал:

— Ты не думай, что я такой старый. Я до сих пор занимаюсь карате и спокойно могу тебя перекинуть через этот забор.

Ему тогда было 85 лет. Он брал тяжеленный стул за спинку и поднимал его на вытянутых руках.

Иосиф Леонидович Прут родился 18 ноября 1900 года. Ровесник двадцатого века и прожил почти весь век. Умер в 96-м году.

Отец Прута был болен туберкулезом. У сына по наследству тоже была чахотка. Онечку, так его многие называли и взрослого, в шестимесячном возрасте повезли из Ростова-на-Дону лечить в Швейцарию. В дороге отец Иосифа умер. Мать похоронила его в каком-то немецком городке и заплатила 500 золотых рублей за то, чтобы за могилой ухаживали сто лет, до 2001 года.

Затем семнадцать лет Оня с матерью прожили в Швейцарии. Мальчик там лечился и иногда приезжал в Ростов.

Окончательно он вернулся в 1919 году.

В 1912 году вместе со своим дедом Иосиф Леонидович был на открытии санатория «Империал» в Карловых Варах. Великая княгиня Елена обошла отдыхающих русских и собрала деньги на собор Петра и Павла. Построенный в 1898 году по образу и подобию церкви в Останкине при Шереметевском дворце, он и по сей день стоит в городе на улице Петра Первого. Княгиня собрала 350 тысяч рублей на отделку этого храма. Народ в Карловых Варах жил не бедный.

Иосиф Прут получил в «Империале» памятную медаль за пятикратное посещение этого санатория, потом серебряный империал за десять раз и наконец золотой за пятнадцать. А всего он был в «Империале» восемнадцать раз. Главврач санатория сказал, что Прут — главный советский империалист.

В Швейцарии Прут жил в одном интернате с греком Костой. Отец Косты жил на каком-то греческом острове. Однажды отец Косты, богатый судовладелец, приехал с греческого острова Итака посмотреть, как учится его сын. И тут с ним случилась неприятность. Страдая недержанием мочи, он едва добежал до гостиницы, но до номера добежать не успел. Обмочился в коридоре. Пришел директор гостиницы и накричал на него. Отец Косты заплатил горничной за уборку и попросил познакомить его с хозяином гостиницы. На следующий день они с хозяином пообедали. Результатом обеда было то, что отец Косты купил гостиницу и тут же выгнал директора. Гостиница по наследству перешла к Косте. И Прут всегда жил в ней бесплатно.

А Коста говорил:

— Вот видишь, если бы у отца не было недержания мочи, тебе пришлось бы платить за гостиницу.

Впоследствии, уже в 80-е годы, Коста позвонил Пруту и попросил встретить в Москве Кристину — дочь Онассиса, которая приехала в Россию просто как туристка. Прут встретил ее и пятерых сопровождающих. На улице Кристину никто не узнавал. Она этого не понимала — ведь во всем мире она была знаменитостью. Во Франции ее плащ разорвали на куски на сувениры, а здесь на нее никто не обращал внимания.

Прут рассказал ей анекдот:

— Портной в Америке не смог сшить из двух метров ткани костюм президенту Никсону. Наш посол посоветовал обратиться к портному в Одессе. Никсон приехал в Одессу, и старый еврей сшил ему костюм и еще кепочку и пояснил: «Это там вы величина, а здесь вы говно».

Кристина долго смеялась. Потом она поехала на поезде во Владивосток, чтобы посмотреть Россию, а дальше через Японию — домой.

Через полгода она вышла замуж за русского парня Сергея. Он понравился Кристине своей речью на международном совещании по фрахту. Прут говорил, что Сергей — лысоватый, кривой на один глаз, но очень умный человек.

Кристина так объясняла Пруту свое замужество:

— В первый раз я вышла замуж назло отцу за то, что он женился на Жаклин, и выгнала мужа через три недели. Второй раз потому, что отец умирал и хотел видеть меня замужней. Вышла за школьного товарища, одного из директоров. Это произошло в двадцать семь лет. А теперь, в двадцать девять, я полюбила Сережу и честно сказала об этом мужу. Вот теперь выхожу за Сережу.

Греческий посол в СССР спросил Кристину: «Вы хорошо подумали?»

Она не пригласила его на свадьбу, жену посла пригласила, а его нет.

— Я содержу Грецию не для того, чтобы он задавал мне такие вопросы, — объяснила она Пруту.

Иосиф Леонидович был на свадьбе посаженым отцом. Он был приглашен с женой, но жена не смогла приехать.