А та наконец вспомнила о его существовании.

— Что-то вас совсем не слышно?.. Мсье — англичанин, — с гордостью объявила она окружавшим ее молодым людям.

— Ваш первый, Нелли? — лукаво спросил один из них.

— Ну что за вопрос! — сказала она и громко захохотала, отчего под шелковой блузкой заколыхалась ее полная грудь.

Хилари встал из-за стола.

— Идемте, Нелли, — сказал он.

— Уже? — надулась было она, потом заглянула сбоку ему в лицо и сказала:

— Ну хорошо, идемте. До свиданья всем!

— Вы в цирк завтра идете? — крикнул кто-то ей вслед.

Цирк, обрадовался Хилари, значит, я смогу повести Жана в цирк!

— Пошла бы, если кто-нибудь меня пригласит, — вызывающе откликнулась Нелли, и под хор непристойных приглашений они вышли из кафе.

— Надо возвращаться, не то мои хватятся, — сказала она, надев пальто.

— А это имеет значенье?

— Да, имеет. Понимаете, мой муж все еще военнопленный — Бог весть, когда он вернется, и, если тетушка что-нибудь про меня узнает, с нее станется ему сказать, и тогда он может лишить меня довольствия.

— Итак, вы замужем.

Она пожала плечами.

— С тех пор, как его нет дома, прошло больше пяти лет. А ведь женщине надо жить нормальной жизнью.

Хилари молчал, и, желая привлечь его внимание, она подергала его за локоть и прибавила с беспокойством:

— Не подумайте, будто я неразборчива. Взять, к примеру, бошей — они чего только мне не сулили, но я не согласилась. Нет, сказала я, я не из тех, кто спит с немцами. И, можете мне поверить, никогда я с ними не спала.

Лжет она, чуть ли не ликуя, подумал Хилари. И с немцами она спала, грязная сука, и со всеми прочими, у кого было чем ей заплатить.

Они шли в эти минуты мимо разбомбленного храма, Хилари вдруг дернул ее в тень дверного проема, лишенного дверей, прижал всем телом к твердой каменной стене, сунул язык меж губами и с облегченьем, с жадностью упивался влажным лоном ее губ.

Наконец он оторвался от них, с глубоким удовлетвореньем вздохнул, чуть ли не простонал. Медленно повел руками по ее телу, и под его прикосновеньями ее забила дрожь. Он совсем потерял голову, вновь впился в ее губы, и она прильнула к нему, говоря своим телом, что ее желанье сровни его.

— Возвращаемся в отель, — хрипло прошептал он, прервав поцелуй. — Вы сможете пройти ко мне в номер.

Она подняла руку, погладила его по щеке и, прижавшись к нему, прошептала:

— Не могу я.

Он оттолкнул руку, прижал к ее боку.

— Почему не можешь? — резко спросил он. — Ты должна. Я хочу тебя.

— Не будь ко мне жесток, — ее губы были совсем близко к его лицу, он ощущал ее тошнотворно-сладкое дыхание. — Ты же чувствуешь, я хочу тебя, но рядом со мной спит тетушка, и, если выйду, она услышит. Ты не представляешь, как она меня сторожит.

— Но ты мне нужна. — Он обернулся назад, к темным глубинам разрушенной церкви, и вновь — к Нелли: — А почему не здесь? Сейчас? — прошептал он.

Она рванулась от него.

— Как вы могли такое предложить? — с гордым возмущеньем воскликнула Нелли. — Я что, цыганка?

— Но я хочу тебя, — в отчаянии настаивал Хилари. — Ты разве не хочешь?

— Но так непристойно. — И прибавила еще разгневанней: — Да к тому же в церкви! За кого вы меня принимаете.

Итак, она хочет строить из себя даму, утомленно подумал он. Хочет, чтобы я делал вид, будто влюблен в нее, льщу ей, предан, уважаю. Она отказывается играть в моей комедии, желает, чтобы я паясничал в ее.

Он вдруг ощутил усталость и отошел от нее, прислонился лбом к холодной каменной стене, хотелось только остаться одному и уснуть, ничего не решать, ни о чем не помнить.

— Вы в цирк меня завтра поведете? — с беспокойством бросила она ему вслед.

— Что? — он устало выпрямился и медленно направился к ней. — Что ты сказала?

— Вы в цирк меня завтра поведете? — взволнованно повторила она.

— Поведу тебя? Тебя? — Он засмеялся, хотя ему нисколько не было смешно. — В котором часу там завтра начало?

— Есть представление в три, — поспешно ответила она, — но в это время я не смогу, мне надо выйти с тетушкой. Потом есть второе представление, в половине восьмого. К нему я вполне могла бы освободиться. А потом можно было бы пойти на ярмарку, и ты бы выиграл для меня всякие призы, ты наверняка хорошо стреляешь. Все англичане хорошо стреляют. Ну, скажи, что поведешь меня, да? — Она подошла поближе, задрала голову и зазывно улыбалась, глядя ему прямо в глаза.

Но он думал не о ней.

— Значит, тут и ярмарка есть, — произнес он задумчиво.

— Ну конечно. — Ей это уже начинало действовать на нервы. — Так ты поведешь меня или нет?

Как жаль, что нет представления около шести, думал он, но тут спохватился, вспомнил о существовании Нелли.

— Да, разумеется, я бы рад тебя повести, — сказал он поспешно, — но, боюсь, к половине восьмого я освободиться не успею.

— Что ж, если ты не хочешь, мне ничего не стоит найти другого, кто с удовольствием пойдет со мной, — сказала она, повернулась к нему спиной, вынула из сумочки помаду и стала красить губы.

— Нелли, я правда хочу тебя повести, — взмолился он. — Но в здешнем приюте малыш, которого я должен навестить. Это малыш моего старого друга. Я освобожусь от него не раньше половины восьмого.

— Могли бы, конечно, освободиться от ребенка и чуть раньше, если б только захотели, — холодно сказала Нелли, захлопнула крышку пудреницы, сунула в сумку и пошла прочь.

Он поймал ее, схватил за плечи и резко повернул лицом к себе.

— Ладно, — сердито пообещал он. — В половине восьмого я тебя там встречу. Где это?

Она сказала, и, пока он шел рядом с ней, не в силах связать двух слов от гнева и неотступного желания, из головы у него не шла одна мысль: а ведь цирк не настолько далеко, чтобы сперва нельзя было повести туда Жана.

Воскресенье

Итак, назавтра Хилари повел Жана на ярмарку.

Вначале ему пришло на ум, что можно было бы попросить разрешения взять мальчика на дневное представление, ведь сегодня воскресенье и занятий наверняка не будет. Потом подумал: нет, я не в таком восторге от цирка, мне не выдержать его дважды в один день. В конце концов, Жан ничего про это не знает, а ярмарка уже сама по себе несказанное удовольствие. Спустя некоторое время можно будет сколько угодно ходить в разные цирки — и Бертрана Миллса, и Королевский турнир, и к Мадам Тюссо, и на представления для детей.

— Посмотри, папа, посмотри, — горячая маленькая ручка ухватится за его пальто, большие глаза будут лучиться от возбужденья. Да, потом времени будет сколько угодно.

— Сегодня днем мы поезда смотреть не станем, — сказал он, когда они спустились со ступеней, в глазах Жана выразилось отчаяние, а Хилари, сердце которого готово было разорваться, поспешил прибавить: — Но мы займемся чем-то поинтереснее.

— А что это такое, мсье, скажите?

— Вот погоди и увидишь. Это нечто замечательное, но, — вспомнил он, — чтобы у нас было довольно времени, нам надо поторопиться, — и он взял малыша за руку и быстро зашагал к пустоши на окраине города, где разместился цирк.

Цирк оказался куда больше, чем Хилари предполагал.

Раскинутый посредине шатер был громадный, и вокруг него теснились караваны, балаганы, качели, чертовы колеса — все ярмарочное великолепие.

— Ой, что это? — воскликнул Жан, когда они подходили, а навстречу им неслись звуки медных инструментов и шум возбужденной толпы.

— Это цирк, — с гордостью сказал Хилари, и малыш повторил:

— Цирк! — и побежал рядом с Хилари, на его бледном личике восторг.

— Животных посмотрим? — предложил Хилари, и мальчик кивнул, онемев от изумленья. Они прежде всего зашли под тент, где в стойлах стояли лошади, крохотные угольно-черные шотландские пони, пегие кони с плоскими спинами, белые лошади с развевающимися гривами и хвостами, бледные арабские скакуны в крапинку, и Жан то и дело в неистовом восторге хватал Хилари за руку.